Спиральная пила древней акулы.

Такие спиральные пилы часто находят на Урале, в окрестностях Красноуфимска. Вы можете увидеть их в музее Академии наук СССР.

Но особенно сильный урон нанесло похолодание растениям и животным на суше.

Огромные леса гигантских папоротников, плаунов и хвощей страдали от холода, от трескучих морозов и снежных бурь. Деревья не выдерживали и гибли.

Не стало лепидодендронов, погибли сигиллярии. А те деревья, что выживали, становились все меньше, все приземистее, пока, наконец, деревья не стали такими низкорослыми, что уже и не походили на деревья. Очевидно, во все времена холод влияет так на рост деревьев. По крайней мере, и в наши дни те деревья которые растут на крайнем севере, остаются весь свои век карликовыми и, вместо того чтобы тянуться вверх, стелются по земле. На севере Сибири в тундре, можно встретить иногда очень старые деревья, восьмидесятилетнюю или столетнюю березу; и эта столетняя береза едва достигает колен человека.

Папоротники плауны и хвощи никогда уже не оправились от удара, который нанес им холод пермского периода. Они остались навсегда низкорослыми, и даже когда миновали холода, уже не стали вновь деревьями.

Зато в это время стали усиленно размножаться хвойные деревья. Они произошли от кордаитов; очевидно, кордаиты были более выносливы и способны к изменениям.

Гигантские стрекозы не пережили гигантских деревьев. Они вымерли в этот же период.

Она жила двести миллионов лет назад и хорошо сохранилась в камне.

Но маленькие стрекозы выжили, и все наши теперешние стрекозы происходят именно от этих скромных и непритязательных стрекоз пермского периода, а не от их чудовищных родичей.

Это повторяется в истории жизни на Земле не раз: огромные и хорошо вооруженные животные гибнут, когда условия жизни меняются, а их мелкие родственники выживают.

Но особенно большие перемены произошли среди земноводных. Именно этим переменам совершившимся в пермский период обязаны мы тем, что земноводные не застыли в своем развитии, что некоторые из них перестали походить на лягушку и дали в конце концов начало новым, высшим животным, покорившим Землю. Если бы не случилось этих перемен, Земля и сейчас принадлежала бы лягушкам, тритонам и саламандрам, и человек никогда бы не появился.

Когда наступил пермский период, земноводные уже очень сильно размножились и стали очень разнообразными. Одни из них не достигали в длину и седьмой части метра, а другие доросли до трех метров.

Скелеты двух чудовищ пермского периода — двинозавра и парейазавра — найдены недавно у нас на севере, у Северной Двины; скелеты эти поставлены в музее Академии наук. Это были неуклюжие животные, питавшиеся травой и жившие в больших озерах.

Скелет двинозавра, найденный на Северной Двине.

Череп двинозавра.

И как раз в пермский период водилось животное, которое опровергает поговорку, что лягушке будто никогда не сравняться с волом.

Это было земноводное животное, родственник лягушки и по виду напоминало ее, а по величине как раз равнялось волу; зовут это гигантское земноводное антракозавром; надо думать, что когда такие лягушки принимались квакать, это был чудовищный концерт.

Земноводные были не только разнообразны по своим размерам, но и очень различались по образу жизни. У них были очень разносторонние способности, — ведь они могли жить и на суше и в воде, — и одни земноводные стали специализироваться на одном способе добывания пищи, другие — на другом.

Одни из животных жили очень спокойной жизнью: они долгими часами лежали неподвижно в мелкой воде, держа пасть открытой; когда мимо проплывала беспечная рыба или неосторожно пробегало мелкое животное, разинутая пасть быстро захлопывалась, как капкан, и заглатывала добычу.

У таких животных черепа были очень широкими и плоскими, настоящими захлопывающимися коробками; челюсти у них были усажены частыми мелкими зубами, да еще на нёбе росло несколько больших острых зубов. Это были большие и сильные тупомордые животные; но не они дали начало новым, высшим животным.

Череп парейазавра.

У других форма тела стала вновь похожа на рыбью, морды сильно удлинились и заострились.

Они специализировались на плавании; они забирались в более глубокие части моря или рек, охотились тут за рыбами, нагоняли и поедали их.

Эти животные стали прекрасными пловцами. Но и они не дали начало новым, высшим животным.

Начало высшим животным дали те, у которых морда не стала ни слишком узкой, ни слишком широкой. Такие животные почти совсем покинули воду и стали охотиться на суше, стали хорошими- бегунами, настигающими добычу.

Понятно, почему так случилось. Движение требует работы всего тела; чтобы передвигаться, нужно вое время преодолевать разные препятствия: выживают только самые ловкие из всего вида животных, такие, которые убегают быстро от грозящих им опасностей.

Если бы тот членистый червь, который дал начало рыбам, не был подвижным, ему бы не пригодились те приспособления для плавания, которые и превратили его в конце концов в рыбу.

И если бы рыба не была вынуждена все время преодолевать сопротивление воды, ей бы не пригодились плавники и та продолговатая обтекаемая форма, которая так удачна, что и мы, когда строим теперь дирижабли, придаем им такую же форму, форму рыбы. И если бы рыбе не приходилось бороться с быстрыми речными течениями, сильные мускулы и поддерживающий их скелет ей были бы не нужны: они не давали бы ей никакого преимущества; у нее не появился бы позвоночник, тот позвоночник, который унаследовали от нее все высшие животные, в том числе и человек.

Но передвижение по суше— прыгание, ходьба, бег — еще гораздо труднее и требует более сложной и связной работы всех органов тела, чем плавание; и поэтому земноводные животные приобрели еще более сильную мускулатуру и более сложную нервную систему, чем рыбы.

И теперь, в пермском периоде, изменившиеся условия жизни на Земле заставили животных вновь изменить строение своего тела, заставили одних погибнуть, а других постепенно, из поколения в поколение, совершенствоваться в передвижении по Земле.

Пока было тепло и жить было сравнительно легко, не так уж важно было, каким способом животное добывает себе пропитание, предпочитает ли оно лежать в мелкой воде, или плавать, или охотиться на суше.

…пока было еще тепло…

Прожить, в конце концов, могли все. Тем более, что у земноводных было перед всеми другими такое важное преимущество: они могли жить и на суше и в воде.

Но теперь стало холоднее, жизнь стала суровой и трудной, а главное преимущество превратилось вдруг в недостаток: океан отхлынул, так что мелководные моря постепенно исчезли, многие болота благодаря сухому климату пересохли. Так что приходилось как бы выбирать: либо сохранить связь с водой и отказаться от суши, либо, наоборот, отказаться совсем от жизни в воде и стать вполне наземными животными.

Те, у которых тело слишком было приспособлено к жизни в воде или поблизости к воде, те по большей части вымерли; небольшая часть этих животных сохранилась, но они остались навек, до наших времен, по сути такими же, какими были тогда, — земноводными.