— Что не страшно? — не понял Соколов.

— Небытие. — Виктор засмеялся, очень довольный тем, какое он произвел впечатление на своего напарника. — Понимаете, Александр Сергеевич, стоит сейчас отказать и правому двигателю, как корабль со всеми своими потрохами высветится за какие-то пикосекунды. Вы ровно ничего не успеете почувствовать! Мгновенный переход материи из одного состояния в другое. Трах! И нет ни Соколова, ни Хельга, ни Ники, никого и ничего. Разве эту величественную, красочную картину можно сравнить с медленной агонией в отделении реанимации?

Соколов кашлянул и осторожно спросил:

— А что ремонтируют? Что поломалось-то?

В глазах Виктора замерцали веселые искорки, но ответил он обстоятельно:

— Чудеса, Александр Сергеевич, настоящие чудеса. Отказал не силовой узел, не агрегат горячей зоны, где господствуют колоссальные температуры. Вышел из строя коммутационный блок, кибернетическая схема высокой надежности, работающая в почти идеальных условиях. С таким отказом я сталкиваюсь впервые.

Соколов нахмурился, он не скрывал того, что сообщение Хельга ему очень не понравилось.

Когда Тимур в сопровождении Ники появился в кают-компании, Виктор, мельком взглянувший на него, усмехнулся.

— У тебя такой вид, словно ты повстречал привидение.

— Я и точно повстречал его.

В голосе Корсакова прозвучало спокойствие, в котором слышались нотки безнадежности. На него сразу обратились заинтересованные и настороженные взгляды присутствующих.

— Из какой же сферы?

— Из астрономической, — повернулся Корсаков к Виктору. — Тебе знакома пятидесятка? Первая опорная?

— Пятидесятка? Эта звезда, так сказать, первой величины? А как же! Наш негасимый маяк во мраке галактической ночи. Красный гигант, шифр М-38-50, ну, а все остальные сведения, которые накопило о ней человечество, можно узнать, обратившись к компьютеру.

— Оказывается, человечество накопило не все.

Приглядываясь к Корсакову, Виктор шутливо проговорил:

— Не может быть. Человечество, друг мой, очень дотошное сообщество. Ты просто клевещешь на него, а зачем — не пойму.

Тимур вежливо улыбнулся и жестом пригласил товарищей пройти в обсервационную.

Координаты гиперсветового корабля относятся к сведениям высшей точности, их исчисление производится непрерывно, в автоматическом режиме. Однако самым совершенным устройствам и системам свойственны погрешности, которые, постепенно накапливаясь, могут привести к крупным ошибкам. Поэтому раз в сутки в двенадцать часов корабельного времени вахтенный начальник «Смерча» производил ручную обсервацию: определение корабельных координат путем визуального наблюдения за тремя опорными звездами — лобовой, или, как ее чаще называли, первой опорной, и двумя вспомогательными. Термин «ручная обсервация» соответствовал действительности, разумеется, фигурально: без техники человек на космическом корабле был совершенно беспомощен, речь могла идти лишь о пропорциях между удельными весами автоматики и человеческого участия.

За минуту до начала обсервации, несмотря на то, что один двигатель не работал, а другой выл и стонал на форсированном режиме, Тимур Корсаков занял кресло наблюдателя. Ровно в двенадцать часов на контрольном табло вспыхнул сигнал начала этой операции, но обзорный экран не осветился, и начать наблюдения Тимуру не удалось: компьютер заблокировал операцию, в качестве объяснения на табло загорелась надпись «неустранимая помеха». Корсаков не особенно удивился, время от времени случались сбои в работе самых разных устройств. Он быстро проверил исправность цепей автоматики. Оказалось, что все в порядке. Теперь уже вручную он нажал кнопку начала обсервации, но результат был тот же: стоп-сигнал и табло «неустранимая помеха».

Тимур на секунду задумался, а потом перевел компьютер в речевой режим работы. После легкой паузы компьютер внятно проговорил:

— Первая опорная, шифр М-38-50, исчезла из лобовой зоны в 11 часов 48 минут за промежуток времени в доли секунды. Физический характер явления не устанавливается и аналогов не имеет. Конец расшифровки.

Несколько секунд Тимур сидел неподвижно, мысленно повторяя про себя информацию и стараясь полностью охватить ее смысл. Исчез красный гигант Диаметром в несколько световых минут, колоссальная глыба раскаленного вещества, из которой можно построить несколько земных солнц! За такой ничтожный промежуток времени звезда не может ни погаснуть, ни экранироваться.

Оставив лишь локальное освещение пульта, Тимур включил обзор лобовой зоны — в наступившем полумраке на обзорном экране вспыхнули искры звезд и пятна галактик. Да, компьютер не ошибся! На месте первой опорной не было ничего. Ровно ничего! Как будто это была не звезда диаметром в орбиту Меркурия, а светлячок, плавающий в звонкой тишине летней ночи. Крохотный светлячок, который шалун мальчишка взял да и прикрыл ладонью. Черт знает что!

В обсерваторской, остановившись перед экраном с изображением лобовой зоны, Корсаков предложил:

— Попробуйте отыскать наш негасимый маяк.

Виктор одним взглядом окинул изображение участка небесной сферы, наклонившись к пульту управления, проверил, точно ли это лобовая зона, и вгляделся в экран еще раз, теперь уже гораздо внимательнее. Заметил табло «неустранимая помеха», не глядя, точным движением руки включил речевой режим расшифровки и прослушал сообщение компьютера.

— Вот это феноменчик! — ошарашенно пробормотал он. — Из лобовой зоны пропал красный гигант с массой в десять солнечных — М-38-50. Объявляется розыск в галактическом масштабе. О находке просим срочно сообщить по адресу: Млечный путь, сектор Б, корабль «Смерч», начальнику вахты Тимуру Корсакову. Наградные гарантируются. — И, положив руку на плечо товарища, засмеялся. — А тебе ведь попадет от командира! Как же ты не усмотрел за такой драгоценной звездой? Нехорошо!

Тимур вздохнул.

— Бесследно исчезает целый мир! Может быть, с целым комплексом жизней и цивилизаций, а ты преспокойно шутишь. — И меняя направление разговора, добавил: — Однако хватит острословия. Что будем делать? У тебя есть рациональные идеи?

— Нет, — признался Виктор. — Исчезновение пятидесятки действительно похоже на черную магию.

— А у меня есть идея, и, по-моему, очень рациональная, — хладнокровно заявил Соколов и, дождавшись, когда на нем сосредоточится общее внимание, не без скрытого лукавства сказал: — Надо сообщить обо всем командиру.

— Разумно. Но стоит ли беспокоить его в такой момент? Подождем, пока заработает левый двигатель.

— У меня есть идея, — сказала Ника вполголоса, точно про себя.

— Поделись.

— Я подумала, а вдруг исчезновение пятидесятки — сигнал?

— Сигнал? — переспросил Тимур.

— Да, сигнал. Причем, обращенный к нам. — В голосе Ники послышались нотки упрямства. — Погасла первая опорная, звезда, по которой фиксирован в пространстве курс нашего корабля. Разве это нельзя истолковать как информацию об опасности, как своеобразный приказ: «Стой! Ни шагу вперед. Опасность!»

В обсервационной воцарилась если не тишина, то ее относительное подобие.

— Если учесть, что кикиане пытались всячески затормозить наш отлет с Земли, то в этом предположении есть нечто разумное, — не совсем уверенно проговорил наконец Соколов.

— Гасить и зажигать звезды! — недоверчиво подумал вслух Виктор и белозубо, озорно улыбнулся. — Впрочем, а почему бы и нет? Наверное, ведь и нам, людям, когда-нибудь будет доступно такое!

— И двигатель отказал, отказал странно. Совпадение? — Тимур потер кончиками пальцев лоб. — Крутится у меня в голове какая-то космическая легенда, связанная с угасанием звезды. Но какая?

Виктор нахмурил свои соболиные брови.

— Погоди-погоди, мне тоже помнится. Сейчас… Кранц? Кунц?.. Вспомнил — Лунц! Легенда о командире Лунце.

Тимур остро взглянул на Виктора, припоминая что-то, и нажал кнопку вызова командира корабля, сжато, но очень четко обрисовал ситуацию.