— Вы представляли себе, что я что? — не смогла сдержаться Фредерика, но тут же отняла руку и быстро сказала: — О, Питер, не дразните меня больше.

— Нет уж, теперь позвольте мне присмотреться. Вы утратили отчасти свою… скажем, чопорность… на дне колодца. Но мне показалось, вы хотите узнать, что произошло в воскресную ночь… вернее, что произошло с тех пор. На случай, если вам интересно, сейчас утро среды.

— Утро среды! — ахнула Фредерика. — Магазин… — она беспокойно посмотрела на него.

— Успокойтесь, женщина. Магазин в порядке. Им сейчас управляет Конни Кэри, причём с новым развитием событий число посетителей возросло на сто процентов, — он неожиданно рассмеялся и продолжал: — А Конни всех заставляет покупать. Если хотят взглянуть на сцену, должны заплатить больше. За колодец — добавочная плата.

— Колодец? — спросила Фредерика.

— Да, где вы были. Я вас из него вытащил.

Фредерика со вздохом облегчения откинулась на подушку.

— Хоть я вас и ненавижу, должна признать, что вы ко мне хорошо относитесь — вы все, — просто сказала она.

Питер потрепал её по руке.

— Вы этого заслуживаете, — сказал он, — хотя и ненавидите меня.

Фредерика быстро повернула голову. Вопреки желанию, на глазах у неё выступили слезы. Это слабость, гневно подумала она, всего лишь проклятая женская слабость.

Если Питер и заметил это, он никак не подал виду.

— На самом деле мне нужен ваш рассказ. Он гораздо важнее моего, да я вам самое важное уже рассказал.

— Пожалуйста, — с некоторым усилием сказала Фредерика, — дайте мне минуту подумать. Вначале расскажите остальное.

— Ну, хорошо. Вкратце. Я вернулся в понедельник, в семь утра, после того как за несколько часов перевернул Вашингтон вверх дном, и хоть вы мне не поверите, отправился сразу в книжный магазин с мыслью о завтраке… — он поднял руку, когда Фредерика попыталась вмешаться. — Нет, вы хотели мой рассказ и получите его in toto — целиком. Короче, я поднял страшный шум, пытаясь вас разбудить. Потом запаниковал, неожиданно поняв, что Джима Брауна нет на месте. К тому же все двери были открыты, а это не похоже на нашу горожанку. Я только влетел в кабинет и поднял трубку, чтобы позвонить Тэйну, как появился Джим Браун. Я обрушился на него, и более ошеломлённого и расстроенного парня мне никогда не приходилось видеть. Он всё мне рассказал — вернее, всё, что знал. Но знал достаточно, чтобы напугать меня страшно. Ну… мы не стали ждать Тэйна, а принялись систематически обыскивать весь участок. И вскоре нашли тело Филиппины…

— Тело? Но вы сказали…

— Повторяю. Не прерывайте меня, если хотите всё услышать. Она была жива, но явно в плохом состоянии. Получила удар по голове, не такой сильный, как вы. Но всё равно была похожа на труп. Джим отнёс её на кухню, и я оставил его возиться с содержимым тайного шкафчика Люси. Так вот, пока он вливал в горло Филиппине коньяк, я продолжал искать вас. Но, дьявольщина, нигде не мог найти. Признаюсь, я был не очень счастлив… хоть вы и доставляете мне столько хлопот…

— Питер! Неужели нужно так тянуть… Пожалуйста.

Питер улыбнулся.

— Я вам просто рассказываю, как вы сами хотели. И рассказываю по-своему. Я вернулся в дом. К тому времени Филиппина пришла в себя и, как всегда, когда она в сознании, стала логичной и последовательной. Она призналась, что вы обе согласились отпустить Джима. Рассказала, что вы с ней долго разговаривали и вспомнили о тайном убежище Марджи в сарае…

— Верно.

— Правда? Хорошо. Она сказала, что ей захотелось взглянуть на вещи Марджи, хоть было уже поздно, но вы возражали, потому что испугались…

— Я… должна признать, что действительно…

— И не без причины, должен добавить. Я тогда страшно на неё разозлился и всячески ругал за подобную эскападу… за такое безумие. И тут она выложила историю о том, что у Марджи был комплекс вины, и она приняла яд, а Филиппина хотела защитить её доброе имя… а также, я думаю, свой бизнес… хотела посмотреть вещи Марджи, прежде чем это сделает полиция…

— Но ведь это правда? Я хочу сказать, разве Марджи не покончила с собой?

— Вы совершенно спятили, Фредерика, хоть немного крупиц здравого смысла у вас осталось? Если виновна Марджи, кто тогда ударил вас по голове — после смерти Марджи?

— Я об этом ещё не думала, — слабо сопротивлялась Фредерика.

— Дальше Филиппина рассказала, как две умницы вышли с вашим фонариком…

— С её фонариком.

— Какая разница? Именно им вас обеих ударили по голове, — казалось, терпение Питера кончилось. — Она рассказала, что услышала шаги позади, в панике выронила фонарик, получила по голове и больше ничего не помнит. Сказала, что вы шли перед ней и только что предупредили о старом колодце… тут у меня появилась новая идея, и я побежал… и вскоре нашёл колодец, тщательно прикрытый досками. Доски я сорвал, и, конечно, там лежала наша Фредерика, съёжившись, на дне, которое, слава богу, было завалено срезанными ветками. Крис, должно быть, много лет сбрасывал их туда. И упали вы на сухое место…

— Не очень.

— Достаточно, чтобы не утонуть. Я крикнул — вы ответили. Признаюсь, приятно было услышать. Ну, а вытащить вас оттуда и доставить сюда было просто. К этому времени, вы, конечно, снова потеряли сознание. Джим помогал мне. Филиппина лежала на диване, а пока мы вас извлекали и отправляли в больницу, она смогла сама уехать на Ферму. К нам присоединился Тэйн. А теперь, мальчики и девочки, всё на сегодня. Завтра в то же самое время продолжение.

— О, Питер, заткнитесь!

— Уже. Ваша очередь.

— Филиппина всё рассказала точно. Могу признать, что действовала не очень-то умно, но мне не хотелось казаться менее храброй, чем Филиппина. Особенно после её рассказа о Марджи и о том, что бояться больше нечего.

— Что она вам точно сказала?

— Наверное, то же, что и вам, — ответила Фредерика. Полковник попросил вспомнить подробности, она вспомнила и повторила слово за словом весь разговор с Филиппиной.

— Да. Мне она сказала почти то же самое.

— Это имеет смысл.

— Имело смысл, хотите вы сказать. Кажется, вы забыли, что чуть не произошло ещё одно убийство.

— Конечно, разница есть. Но почему вы не говорите «ещё два убийства»?

— Что? Ах, да — два, если хотите, — с отсутствующим видом согласился Питер. — Загадка сейчас в убежище Марджи. Полиция нашла там косметичку, флакончики с косметикой, несколько писем от фирм, рекламирующих средства ухода за кожей, — очевидно, Марджи писала им, — несколько комиксов и больше ничего интересного…

— Это я всё помню по своему первому посещению после убийства Кэтрин. С тех пор я не подходила к теплице. Тэйн рассказал мне об этих вещах, и я собиралась поговорить о них с Марджи, но так и не успела. А потом Крис сказал, что мисс Хартвел разрешила ей пользоваться теплицей, и я оставила всё на месте, как и Тэйн. Во всяком случае без его разрешения я бы не стала трогать.

— А почему вы решили, что нужно его разрешение?

— Точно не знаю, — медленно ответила Фредерика. — Просто он мне сказал об этом. Вообще-то ничего особенного, он просто сообщил, что они нашли несколько странностей в саду. Поэтому я, обнаружив вещи Марджи, подумала, что он их имел в виду. И, вероятно, хорошо войдя в роль Ватсона, недурно натасканного Холмсом, я не захотела избавляться от вещей как раз потому, что он знал о них. Может, там было растение или ещё что-нибудь.

— Хорошая девочка, — одобрил Питер и посмотрел на часы. — Сестра дала мне час, и кажется, снаружи уже раздаётся зловещее царапанье, так что я, пожалуй, пойду, пока не выгнали, — он встал, наклонился и легко поцеловал Фредерику в лоб. — Повторяю, — сказал он мягко, — хорошая девочка, но, возможно, чуть глуповатая, мой дорогой Ватсон.

Фредерика снова отвернулась к стене, чтобы скрыть слёзы. У двери Питер остановил свой полёт, чтобы оставить последний наказ:

— Фредерика, вы должны отдыхать, спать и есть. Рука и нога задержат вас ненадолго, вы совершенно нормальны, и мы надеемся, через день-два вернётесь к работе. Следовало бы добавить «Забудьте этот кошмар», но я знаю, что вы всё равно его не забудете, и в своих интересах я бы хотел сказать прямо противоположное. Постарайтесь всё вспомнить. Покопайтесь в мельчайших подробностях. Вспомнив о марках Криса и о тех письмах, вы дали мне необычайно ценный ключ… Поэтому, лёжа здесь, пожалуйста, вспомните все дни с вашего приезда. И особо подумайте о последней воскресной ночи — припомните каждый её несчастный миг.