— На трон — вряд ли.

Хейди недоверчиво просверлила капитана своим острым взглядом. Ответ ее явно не удовлетворял.

— Власов что, не готов к этому? Ему не хватает амбициозности? Не обладает достаточной силой воли? Ну, говорите же, говорите, капитан.

— Дело здесь не столько в самом генерале, сколько в общественном мнении. Боюсь, что в ближайшие сто лет в умах русских будет господствовать стойкое отвращение ко всякому трону и всякой короне.

— Ах, только в этом смысле? — сразу же взбодрилась Хейди. — Тогда это еще исправимо.

— А вот на кремлевский кабинет вождя, занимаемый сейчас Сталиным, — вполне. В настоящее время в России нет политического лидера, способного не то что противостоять генералу Власову, но хотя бы в какой-то степени конкурировать с ним.

— А этот их маршал Жуков, о котором сейчас так часто упоминают в нашей и в зарубежной прессе?

— Вернее, маршал, о котором вам говорила Мелитта.

— Существа дела это не меняет.

— Я имел в виду лидера-антикоммуниста.

Хейди вновь недоверчиво взглянула на капитана, и так, не отводя взгляда, словно пыталась уловить миг, когда он выдаст себя и окажется, что его утверждение — всего лишь шутка, откинулась на спинку кресла.

— Мы давно знакомы с вами, Вильфрид, поэтому позволю себе быть откровенной. Я должна знать, на кого ставлю. Для меня это важно.

Капитан молча кивнул. Он помнил, что с убиенным супругом жизнь у Хейди не сложилась, причем с самого начала. То есть однажды она уже явно «поставила не на того».

— Нет, капитан, я имела в виду нечто совершенно иное, — вычитала женщина его мысли. — Речь идет не только о стремлении заполучить многотерпимого супруга. Вы ведь знаете, что мне, вдове эсэсовского офицера, непросто будет объяснять людям нашего круга, почему вдруг я решилась выйти замуж за бывшего красного генерала, за бывшего коммуниста, бывшего пленного. И коль уж мне придется выдерживать осуждающие взгляды, то хотелось бы знать, что есть за что страдать…

— И не только осуждающие взгляды, — спокойно уточнил Штрик-Штрифельдт.

— …по крайней мере, должна быть уверена, что жертва моя не напрасна. Что этот человек не опустится до уровня приживалы на моей баварской вилле. Это я сама желаю стать «приживалкой» в Кремле — коль уж на то пошло.

— Неописуемая храбрость, — только и смог произнести капитан, поражаясь беззастенчивой откровенности «эсэс-вдовы».

— Мне уже столько лет, что выходить замуж просто так — бессмысленно. Пора уже на что-то решаться, тем более что представляется такой уникальный случай.

«А ведь в выборе кандидатуры на проведение операции „Вдова“ мы явно не ошиблись, — самодовольно отметил Штрик-Штрикфельдт, вспоминая недавний разговор с генералом Геленом. — Ничего не поделаешь, в разведке иногда приходится не только „убирать“ людей, но и женить их». Шеф должен помнить, что это он, Вильфрид, предложил кандидатуру Хейди, притом что она вполне могла оставаться его собственной любовницей. Так что пусть ему это зачтется.

— Время от времени мы станем напоминать Власову, — вновь взялась за бокал с вином Хейди, — что Кремль находится далеко за пределами Баварии. И что завоевать его будет куда сложнее, нежели сердце тоскующей одинокой женщины.

— Пусть сначала завоюет Москву, а затем уже… думает о ее сердце. Понимаю…

— А что касается отвращения русского народа к трону… Пусть только Русская Освободительная Армия войдет в Москву, — мстительно улыбнулась Хейди, — а там уж мы найдем способ заставить русских плебеев вспомнить о том, с чего зарождалась их древняя империя.

— Вы, немка, намерены вернуть русским их трон?! — неприлично хохотнул Вильфрид.

— Прежде чем беседовать со мной на эту тему, потрудитесь вспомнить происхождение русской императрицы Екатерины II и жен всех русских императоров, — запустила в капитана Хейди тот информационный бумеранг, которым в свое время он сам пытался сразить ее.

Штрик-Штрикфельдт так и не сказал Хейди, что буквально час назад, здесь, на этой же закрытой веранде, он беседовал с подполковником фон Денрихтом из разведывательного отдела «Иностранные армии Востока» Генерального штаба сухопутных сил. Формально все выглядело так, будто, оказавшись по делам службы в Баварии, этот штабист уже на следующий день решил навестить долечивавшегося в санатории родственника и случайно наткнулся здесь на сослуживца-капитана.

Биленберг успела стать свидетельницей их прощания, и даже была представлена барону. Но «эсэс-вдова», как называли между собой Хейди лечащиеся здесь офицеры, понятия не имела о причине встречи полковника с Вильфридом и о том, насколько важным был теперь для капитана разговор с нею о Власове.

Прежде чем отправиться в «Горную долину», Денрихт сделал то, что обязан был сделать, — уведомил в телефонном разговоре о досрочном отъезде из Мюнхена своего шефа, генерала Гелена. Он опасался, что тот запретит ему отвлекаться на подобные поездки почти за сотню километров от баварской столицы, но оказалось, что, наоборот, этот вояж Гелен счел очень своевременным.

— А вам известно, что именно в этом санатории находится сейчас интересующий нас обоих генерал Власов?

— Извините, господин генерал, впервые слышу об этом.

Барона русский мятежный генерал совершенно не интересовал. Но он понимал, что Гелен действует по давно отработанной схеме вовлечения подчиненных и нужных собеседников в сферу своих интересов. Строилась она на очень простых, но безотказно действующих словесных формулах. «Обращаясь к интересующему нас обоих вопросу», говорил он о вопросе, который собеседника мог совершенно не интересовать, мало того, он вообще мог оказаться не в курсе событий. Или же вдруг Гелен объявлял: «А знаете ли вы, что известный нам обоим генерал (офицер, чиновник, артист) такой-то… может представлять для вас, лично для вас, огромный интерес…»

Таким образом, опытный разведчик забрасывал сети, вырваться из которых было крайне трудно, и человек порой даже не замечал, как оказывался втянутым в какую-то операцию, в странную историю, в совершенно ненужные связи, а то и в очередную «геленовскую» авантюру — без сотворения которых генерал попросту не мыслил своего существования.

— Поэтому-то и спешу известить вас, подполковник, — сообщил Гелен негромким, вкрадчивым голосом сельского пастора или учителя. — Поэтому-то и спешу…

— Я должен встретиться с Власовым?

— Зачем? Оставим это удовольствие капитану. Передайте Штрик-Штрикфельдту, чтобы без моего приказа он ни под каким предлогом не выпускал генерала из «Горной долины». На какое-то время оба они должны залечь на дно, забыть о Берлине и русских армейских соединениях, а в случае опасности пусть немедленно связываются со мной или с адъютантом Гиммлера. Он в курсе.

— Соответствующий приказ капитан получит, — заверил его Денрихт.

— Как можно подробнее информируйте этих отшельников обо всем, что нам с вами известно о последних событиях в Берлине и Мюнхене. То есть поведайте им о том, о чем я не могу сказать по телефону, и о чем они не могут узнать из сообщений радио. В этом ваша главная миссия.

— Самые последние сведения о происходящем я получу у начальника местного отделения СД.

— И еще, передайте капитану, чтобы он тут же приступал к очень важной операции «Вдова».

— Операции… «Вдова»? — попытался напрячь память подполковник, понятия не имея, о чем идет речь.

— А чтобы операция прошла успешнее, на помощь ему прибудет Мелитта. Благо, она сейчас тоже в Баварии.

Подполковник покряхтел в телефонную трубку, как делал всякий раз, когда нуждался в дополнительных разъяснениях.

— Что там у вас еще? — недовольно поинтересовался генерал, считавший, что подчиненные все обязаны схватывать на лету.

При всей бархатности своего пасторского голоса, он привык говорить жестко и категорично; любая просьба, любое сообщение в устах его зарождались в виде приказов, оглашенных перед строем.