«В лето 6813 (т.е. 1305), индикта 2, месяца июня в 23 день, на память мученицы Агриппины в день вторник (который кстати сказать приходился на 23 июня 6813 (т. е. 1305) года лишь по латинскому счету лет с марта, а не по византийскому с сентября) в полдни быстъ туча велика с востока и удари гром велъми сильно в маковицю святого Феодора церкви (в другом списке прибавлено: на Костроме) и зажже (ее) и сгорела до вечерни».

А вот для того же года в «Суздальской» летописи Московской Духовной Академии, повторявшей буквально (вместе с Лаврентьевской) Радзивилловскую летопись от начала до самого ее конца, мы находим только такую запись:

«В лето 6813 (т. е. 1305) избишася в Ростове два колокола великие. Того же лета преставвиша (умер) баскак Кутлубуг. Того же лета приде из Орды князь Михаиле Ярославич на великое княжение. Того же лета преставися Максим митрополит».

Вот и все. Ни одного общего слова, как и следует быть в независимо составленных записях, где говорится об одном и том же событии, которое сверх того должно быть очень громким, чтобы возбудить внимание в отдаленных друг от друга местах.

Итак, независимые русские летописи начинаются только со времени Четвертого крестового похода, когда рыцари взяли в 1204 году Царь-Град и основали в греческих и славянских странах Балканского полуострова свою знаменитую Латинскую империю.

Таблица XI. Сравнения текста Радзивиловского списка с Лаврентьевским и Троицко-Сергиевским, принадлежавшим Московской Духовной Академии

Они распространили затем по западно-славянским странам, вплоть до Киевского, Смоленского, Литовского, Новгородского и, очень может быть, даже Московского княжеств, свои рыцарские ордена (в русском произношении орды[59], а при враждебном отношении восточной церкви к западно-латинской — они легко могли переименоваться и в адские, по-гречески татарские[60] орды. И это тем более правдоподобно, что ни ногайцы, ни туркмены, ни кумыки, ни карачаи, ни какие другие племена Восточной Европы или Северо-Западной Азии, объединяемые нами, русскими, под именем татаров, никогда не объединяли себя друг с другом под этим именем (иначе как в последнее время, усвоя русское школьное название), подобно тому как и германцы усвоили себе у на название немцев, несуществующее на их родине. Производить слова татары от гадательного китайского слова татань-палатка-жилье можно только с отчаянья, так как нет ни одного народа, называющего себя таким именем. Ведь и в самих летописях «Татарами» называются не народ, а местность, одноименная только с Карпатскими «Татрами», а народ «татары» называется «татарове», т. е. «татровы», иначе татровцы. Здесь греческо-латинская терминология тем более правдоподобна, что и само татарское иго есть ничто иное, как русское произношение слов jugum tartaricum, т.е. адское иго[61]. В этом случае объяснилось бы и полное отсутствие сказаний в русских летописях о крестовых походах, имевших такое огромное значение не только для византийского, но и для русского духовенства, признававшего над собою главенство царьградского патриарха.

Крестовые походы с этой точки зрения были в русских летописях изложены очень подробно, и только позднейшие толкователи перебросили события с запада на восток.

Самое слово «баскак» (как два раза называются «татрские» полит-надзиратели в русских летописях в Лаврентьевской под 1283 годом, тотчас после кем-то вырванных листов, и в только что цитированной мною рукописи Московской Духовной Академии под 1305 годом), ни в каком случае не может происходить от тюркского слова, значущего «давитель». Ведь это же — слово укоризненное, и с какой стати давали бы себе такое прозвище сами сборщики податей и полит-надзиратели времен какого бы то ни было ига? А русские называли бы их «давителями» не по-тюркски, а на своем родном языке. Вот почему я склонен думать, что прозвище «баскак» вовсе не тюркское, а чисто русское «башкак», т. е. главарь аналогично немецкому Hauptman и французскому Capitain[62], да и фамилия упомянутого под 1305 годом «баскака Кутлубуга» напоминает что-то немецкое, вроде Культурбурга, перековерканное полуграмотным человеком на русский лад. И такое предположение тем более уместно, что и в вышецитированном мною месте сказано: «Того оке лета (1305) преставися(а не умре) баскак Кутлубуг».

Ведь слово «преставися» (перед богом) вместо простого «умре» употреблялось только для христиан.

Но мне еще придется подробно говорить далее об «адском иге», а теперь закончу эту главу лишь указанием на то, как был подкошен господствовавший в начале XIX века миф о Несторе-Летописце.

В первой четверти XIX века никто не сомневался, что ему принадлежит та первая часть, буквально переписанная во всех разобранных нами летописях, которая доводит рассказ от Ноева потопа до 1111 года, т. е. до конца первого крестового похода, о котором автору в Киеве ничего, однако, не было известно.

Но вот, при опубликовании обнаружилось, что в Радзивилловском, и в Лаврентьевском, и в Троицко-Сергиевском списках под 1110 годом находится такая запись:

«В лето 6618 (по нашему счету 1110) ...игумен Силиверст (церкви) святого Михаила написах книги сии Летописец, надеяся от бога милост прияти при великом князи Володимере Киевьском, а мне игуменом бывшю у святого Михаила в 6624 (т. е. в 1116) индикта 9 лета. И иже чиешь книги сии, буди ми молитва их».