Нужно было вдохнуть жизнь в этот ряд, наполнить его трудом, талантом, знанием, боевой подготовкой, искусством управления, стратегии, тактики и предвидения. Но всех этих достоинств властителям России начала прошлого века фатальнейшим образом не доставало. Дворянство давно уже не справлялось с пополнением флота достаточным числом знающих, энергичных и образованных офицеров, но никому и в голову не приходило открыть для разночинцев двери Морского корпуса. Только с оглядкой это было сделано для морского инженерного училища. Тем самым был преодолен кризис инженерного корпуса флота, но его строевой состав, в особенности высшая иерархия, давно отставал от требований времени. Достаточно напомнить, что единственный адмирал, который в полной мере отвечал этим требованиям – С.О. Макаров (1848-1904)- происходил из разночинцев. И только счастливый случай – вовремя полученный его отцом офицерский чин – открыл ему путь к адмиральской карьере.
Поразительно, но даже не имеющий себе равных, оставшийся на весь флот уникальным труд адмирала "Рассуждения по вопросам морской тактики" (1897 г.), как и вся его многогранная кипучая деятельность, не убедили императора в необходимости в полной мере использовать этот единственный, успевший ярко заявить о себе талант на благо флота и кораблестроения. Вплоть до начала войны адмирала продолжали держать на второстепенной должности (не имеющей права доклада императору), а флотом в это время управляли интриганы и карьеристы вроде Ф.К. Авелана (1839-1916), З.П. Рожественского (1848-1909), Е.И. Алексеева (1843-1918) и В.П. Верховского (1838-1917). И потому на всех уровнях власти ошибки и глупости следовали одна за другой.
Огромные средства расходовались на осуществление в Китае непомерно амбициозных проектов века – КВЖД, сооружение международного морского порта Дальний. Флот же продолжали держать на голодном пайке кораблестроения (в сравнении с Японией), ремонта и боевой подготовки. Закрывая глаза на подготовку Японии к войне и желая, видимо, продемонстрировать свое миролюбие, русский император позволил на год (с 1904 по 1905 г.) отодвинуть срок окончания своей кораблестроительной программы в сравнении с японской, а готовность ударных кораблей – броненосцев – отнести к концу срока.
Тем временем займы, полученные во Франции, Россия тратила на виттевские "проекты века" и на возмещение контрибуции, которую Китай в результате войны 1894-1895 г. должен был уплачивать Японии. Так Россия собственными руками вооружала своего заведомого противника.
Названные обстоятельства ослабляли позиции России на Дальнем Востоке и усиливали риск развязывания Японией войны. Но даже и в этих условиях положение России не было заведомо проигрышным. Чтобы предотвратить явно готовившуюся на Дальнем Востоке японскую агрессию, России достаточно было решить одну вполне для нее достижимую задачу – сосредоточить на театре силы флота, которые заведомо превосходили бы японские. Тем самым для Японии исключалась бы всякая возможность высадки войск на материк, а стало быть и сами планы агрессии.
Это был тот редкий случай, когда успех на театре целиком зависел от флота и предотвращение войны могло быть обеспечено без участия сухопутной армии. Для этого императору, выстроившему безукоризненный ряд имен кораблей – от "Победы" до "Славы", следовало лишь добиться полной неразделенное™ и непрерывности цепи этих имен – как уже находившихся в строю, так и предполагаемых к постройке. Будь такая задача поставлена и совершись постройка новых кораблей без прежней удручающей бюрократической канители – и Россия бы избежала войны.
Первые планы обнадеживали. Осуществление новой программы судостроения началось почти что показательным заказом броненосца "Ретвизан" фирме Крампа в Америке. Но вслед за тем явилась не поддающаяся объяснению "Загадка трех броненосцев". О ней автор обстоятельно говорил в книге "Броненосцы типа "Бородино"". Забыв, что все решает фактор времени и что Япония строит свои корабли на лучших верфях Европы, верхушка Морского министерства после успеха на диво оперативного заказа броненосца "Ретвизан" обратилась в спячку, затянувшуюся чуть ли не на два года. Броненосцы, как основа стабильности и равновесия сил на Дальнем Востоке, стали в ряд ожидавших своих решений кораблей других классов. Одновременно "Загадка трех броненосцев" начинала перерастать в "Загадку пяти броненосцев". Чистая и ясная идея сооружения ударного ядра из современных однотипных кораблей начала развиваться в духе худших образцов самодурства, которыми вошел в историю адмирал И.А. Шестаков, управлявший Морским министерством в период с 1882 по 1888 гг.
Совершавшаяся в 1899-1900 гг. вакханалия бессистемных никчемных и ничего всерьез не решавших перекроек проектов и метаний между ними уже частично отражена автором в книге "Цесаревич". Ныне являются новые факты той непостижимой "творческой" работы МТК. Результатом всех этих метаний стала потеря энергично взятого вначале темпа и все более безнадежное увязание судостроения в говорильне заседаний и обсуждений. Вместо решительного курса на отработку в качестве базового проекта броненосца "Ретвизан" (с учетом лучших достижений проекта "Князя Потемкин-Таврического" и "Пересвета"), министерство начало плодить новые проекты. Сначала создали измененный проект "Победы", почти полностью повторяющий тип "Пересвета" и "Осляби", но без обшивки корпуса медью и тут же втравили Балтийский завод в разработку такого же (но с 305-мм артиллерией вместо 254-мм) проекта трехвинтового скоростного броненосца, чтобы затем отправить в корзину этот огромный труд, вдруг схватившись за "спущенный" сверху проект броненосца француза А. Лаганя. Истоки этого решения, замешанного на прелестях парижских кафешантанов, обольстительных дам полусвета, тонким ценителем которых был и великий князь, едва ли уже смогут стать достоянием истории. Герои явления в русском флоте проекта А. Лаганя, и тайну этого заказа, они унесли с собой в могилу.
О том же, что это было именно так, говорят очень многие факты: от обстоятельств бурной жизни великого князя-парижского завсегдатая до холопской угодливости верхушки Морского министерства. Журналы МТК почти въяве выдают краски стыда, которые, надо думать, не сходили с лиц чиновников при заказе крейсера "Боярин", когда они с важностью придворных андерсеновского короля трактовали о преимуществах в проекте (против "Новика") двух лишних 47-мм пушек и старательно отводили взор от того факта, что скорость этого, с позволения сказать крейсера, составляла лишь 22 узла против 25 у "Новика". Что поделаешь, надо было угодить любимой матери императора, соплеменникам которой в Дании делался заказ.
Таким вот путем, тормозя проектирование и постройку броненосцев, император все еще полагал возможным привести свой флот к победе и славе на Дальнем Востоке. Надежды эти не оправдались. Сорвав выполнение программы, не сумев заранее сосредоточить на Дальнем Востоке мощный броненосный кулак, бюрократия начала запоздало отправлять его в Тихий океан поодиночке. Огромные силы были использованы разрозненно, а боевые действия совершались из рук вон плохо. "Цесаревич" разоружили, а "Славу" и вовсе оставили дома. Отдав победу японцам в Порт-Артуре и отправив неподготовленный флот в Тихий океан, императорские клевреты обрекли на бесславие и всю войну.
Николай Дмитриевич Каллистов (1853- расстрелян матросами в Севастополе 6 декабря 1917 г.), блестяще соединявший талант историка с призванием строевого командира, в свое время выражал справедливое недоумение по поводу странной забывчивости, которую по отношению к чрезвычайной важности историческому событию сумела проявить бюрократия времен императора Николая II. В памятных досках, перечислявших государственные деяния императора Александра II (на стенах построенного в 1907 г. Храма Воскресения у Екатерининского канала), не была упомянута состоявшаяся в 1863 г. знаменитая "Американская история". Таков уж он был – уровень исторического мышления всей морской бюрократии. Груз прошлого давал о себе знать. Между тем, "американская экспедиция" – приход в США в августе-сентябре 1863 г. двух русских крейсерских эскадр – Атлантической в Нью-Йорк и Тихоокеанской в Сан-Франциско – по справедливости может считаться самым крупным успехом русского парового флота в XIX, да и в последующих веках. Приход эскадр, готовых к крейсерским действиям в океанах, охладил воинственный пыл британских политиков, возглавлявших тогда дипломатический поход европейских держав (в связи с событиями в Польше) против России. Угроза военного столкновения была прекращена. Успех экспедиции и сегодня остается примером грамотного использования флота как инструмента мировой политики. Следующий успех такого же международного значения выпал русскому флоту в Чифу в 1895 г.