И еще здесь были тексты, не имевшие ни начала, ни конца. И тоже на разных языках. Те, кто копировал все это, делали перед началом текста специальную пометку, означавшую, что текст попал в руки переписчиков именно в таком виде. Иные тексты начинались с половины слова, но ни один из переписчиков даже не сделал попытки восстановить такое слово в его изначальном виде. Иеро не мог понять, почему они так поступали. Ведь они наверняка знали, что значат эти слова… ну, пускай не все, но многие. Но дело было даже не в этом. Эти обрывки в основном представляли собой куски газет и журналов, которых до Смерти выпускалось огромное количество. Тогда люди не экономили бумагу и электричество, да к тому же интересовались массой вещей, о которых теперь никто ничего не знал. Но иной раз и тут попадалось кое-что интересное. Например, на прошлой неделе Иеро, уже давно свободно владевший древним английским, прочитал о том, что земляне обеспокоены спадом рождаемости в последние годы…

Эта тема тревожила людей и сегодня.

Несмотря на то, что нынешнее человечество отделял от его предков огромный, почти немыслимый интервал в пять тысяч лет, людей на планете было совсем немного, если сравнивать их количество с населением Земли до Смерти. Тогда людей считали миллиардами. А теперь… Конечно, до сих пор никто не знал, что творится на других материках планеты, и существуют ли они вообще, но на всем американском континенте (разумеется, по очень приблизительным подсчетам) жило едва ли более миллиона человек.

И в последние четыре года детей стало рождаться даже меньше, чем обычно. Намного меньше.

А те, что рождались…

Иеро глубоко вздохнул и покачал головой. Да, может, это и хорошо, что у них с принцессой Лучар никак не складывается семейный быт. Конечно, всегда следует надеяться на лучшее и молиться о счастье. Вот только не каждая молитва доходит до тех сил, к которым зачастую в последней надежде обращаются люди. Но все же без веры в высший разум им было бы просто не выжить.

Иеро огляделся по сторонам. Его любимец Клуц, размеренно переставлявший длинные ноги с большими острыми копытами и покачивавший головой, увенчанной огромными разлапистыми рогами, уже довез седока почти до самого озера. Лорс осторожно спускался в распадок, и его копыта до половины погружались в толстый, пышный слой желтовато-коричневой хвои. Под соснами, чьи гигантские кроны почти не пропускали к земле солнечных лучей, выживали лишь немногие растения. В основном это были карликовые лианы, эпифиты, прилепившиеся к стволам сосен почти у самых корней, и небольшие кустики синей облепихи. Там, где света было побольше, землю сплошь покрывали стебли вьющейся клубники и белой морошки, уже усеянные мелкими желтыми цветочками. На пригорках торчали нелепые с виду толстые и корявые стебли дудника, на верхушках которых уже созревали гроздья фиолетовых ягод. Темно-зеленые резные листья дудника раскидывались по пригоркам веерами, и на каждом листе красовались вдоль прожилок отчетливые белые кольца. Ягоды дудника созревали первыми, уже в начале весны, и охотников до них в поселке Центрального Аббатства всегда хватало, потому что мелкие фиолетовые шарики были не только очень вкусными и душистыми, но и содержали в себе массу витаминов, столь необходимых людям даже после недолгой и теплой северной зимы.

Мысли Иеро вернулись в прежнее русло. Дети…

В последние годы детей на севере рождалось все меньше и меньше. Это происходило и в Республике Метс, и во всем Отвианском Союзе. А те, что все-таки умудрялись пробиться на свет, оказывались не слишком здоровыми. Либо вовсе уродами, без пальцев, а то и без руки или ноги. Почти половина детей умирала, не дожив и до полутора лет, причем умирали эти малыши как бы даже и без видимого повода. Ни лихорадки, ни даже обычной простуды… Целители вскрывали маленькие тельца, пытаясь отыскать какие-то внутренние дефекты, но ничего не находили. Все ученые Аббатств упорно размышляли, зарываясь в древние и новейшие медицинские трактаты, стремясь разобраться в сути этого страшного явления, но пока их усилия ни к чему не привели.

Но страшнее всего и священникам, и простым людям казалось то, что выжившие и едва подросшие малыши проявляли иной раз немыслимую жестокость по отношению ко всему живому.

Они могли не только со смехом раздавить домашнего муравья, спешащего по своим делам, но и ткнуть ножом в бок поросенка или козы, изуродовать овцу-мериноса. Могли ни с того ни с сего вытащить из клетки фазана или птенца глухаря и свернуть им шею. Они могли жестоко избить другого ребенка, могли внезапно выплеснуть кастрюлю кипящей воды на собственную мать… И никакие родительские увещевания не проникали в их странные, закрытые от всех умы.

Родители таких детей не слишком сильно возражали, когда священники предлагали им:

— Пусть ваше дитя живет в Аббатстве. Там за ним будет должный присмотр, и мы постараемся изменить его сознание…

В Центральном Аббатстве за последние четыре года таких детей собралось уже более двадцати.

И в каждом из дальних Аббатств Республики Метс, равно как и других государств севера, тоже не жаловались на недостаток воспитанников.

А если бы и у них с Лучар родились такие уроды? Иеро вздрогнул при этой мысли. Нет, лучше уж вовсе не иметь малышей… хотя, конечно, ему очень хотелось стать отцом. Хотелось иметь крепких и мужественных сыновей, которых он научил бы всему, что знал и умел сам, хотелось иметь дочурок, похожих на Лучар, ясноглазых, красивых, веселых и добрых… Но он готов подождать, пока не выяснится, кто или что виновен в появлении дурной крови.

Большинство ученых-священников сходились на том, что виновником является та сила, которую они привыкли называть Нечистым. Но эта идея, хотя и выглядела верной в своей основе, требовала конкретизации. Как именно Нечистый мог повлиять на наследственность? Что служит носителем, передающим страшную генетическую заразу? Священники всячески экспериментировали со всем, что окружало людей в северных странах, — возможно, причина беды таилась в каком-то из продуктов питания, или в воде, или в воздухе… Рядовые воины-заклинатели собирали все дикие травы и плоды, что могли оказаться на кухнях простых людей, брали по куску мяса от каждого забитого животного, предназначенного в пищу, выкапывали корнеплоды на огородах жителей поселков и срывали яблоки, орехи, дыни и другие фрукты с каждого дерева в каждом селении всех государств севера, срезали зреющие колосья гигантской ржи и ветвистой пшеницы, снимали с колючих кустов гроздья помидоров и огурцов — а специалисты день и ночь сидели в своих лабораториях, трудясь над образцами, растирая и смешивая, добавляя катализаторы и проводя химические и биологические тесты, и без устали начитывая заклинания.

Год назад была отправлена специальная экспедиция на юг, чтобы выяснить, не удалось ли южным государствам избежать этой напасти. Но экспедиция до сих пор не вернулась. Совет Аббатств начал подумывать о том, чтобы отправить в дальние края вторую группу ученых-воинов. Иеро знал об этом, и надеялся, что его включат в состав второй экспедиции. Кто знает, может быть там, на далеком юге, он снова встретится с принцессой Лучар?

Лорс внезапно остановился как вкопанный. Иеро, опершись левой рукой на высокую переднюю луку седла, правой осторожно потянулся к широкому стальному тесаку, висевшему в ножнах на его поясе.

— В чем дело, Клуц? — мысленно спросил Иеро громадного черного зверя. — Ты что-то заметил?

В последние годы, после путешествия на юг, общаться с лорсом стало гораздо легче. То ли новые знания так способствовали развитию интеллекта рогатого великана, то ли сами по себе южные земли пробуждали в живых существах новые ментальные силы, — но Клуц невероятно поумнел. Хотя, конечно, до черных северных медведей ему было еще далеко.

Лорс с шумом втянул носом воздух и мотнул головой, одновременно сообщая хозяину:

— Смотри вправо. Тебе это нравится? Мне — нет. На берегу озера. За камышами. У самой воды.

Иеро присмотрелся — и тут же в его левой руке очутилось длинное копье со стальным наконечником, до этого момента спокойно висевшее в петле перевязи за спиной. У воды, за купой гигантских остролистых камышей, копошились существа, которым совершенно нечего было делать в северном лесу…