Я отчетливо понимал, что нужно выходить на прямой контакт. Иного выхода нет. Прячась в засаде и собирая сведения о своей бывшей жене буквально по крупицам, я потеряю драгоценное время. Почему-то мне казалось, что здесь нужно действовать быстрее. Тот напор, с которым к Марине обращался брат Чебышева в летнем кафе, меня откровенно беспокоил. Парень говорил с ней грубо и явно к чему-то склонял. Требовал чего-то, торопил. Если сопоставить с рассказом Кормухина об ее спешке в заключении брачного контракта, получается весьма пренеприятная картина.

Мои размышления прервал звонок мобильника. Звонила матушка.

– Сынок, прости, если отвлекаю…

Голос у нее не сказать чтобы взволнованный, но и не беспечный, каким она обычно сообщает, что дочка плотно поужинала.

– Что-то случилось?

– Нет. Просто дочь требует тебя.

– Прям требует?

– Да. Так и сказала – дай мне папу. Я объясняла, что папа занят, но она была очень настойчива.

– Знаю, – вздохнул я. – Сам бессилен, если что-то втемяшиться в голову. Ладно, давай.

Трубка недолго шуршала у меня в ухе. Потом зазвучал голос Томки. Странный голос.

– Пап… – Она чуть не плакала. Больше всего не люблю и даже боюсь такого голоса дочери в телефонной трубке. Томка плачет крайне редко, но в те минуты, когда она действительно плачет, весь мир переворачивается с ног на голову. Я готов бросить все и примчаться, чтобы осушить слезки.

– Что случилось, моя хорошая? Что-то болит?

– Нет.

Шмыг носом.

– Ты что-то хотела мне сказать?

– Да.

Шмыг снова.

– Говори, Томыч, не томи.

Шмыг, шмыг. Вздох.

– Мне приснилось, что кто-то умер. Я испугалась, что это ты…

В трубке на заднем плане громко вздохнула мать.

– Приснилось? Доченька, ты спала?

– Да, я уснула перед телевизором. Опять показывали Стива и Бульку. Булька загадала три загадки, и Стив все их угадал, а потом началась Даша-следопыт…

В дверь моего кабинета постучали. Сразу вслед за стуком дверь открылась. В проеме появился Петр. Он был растерян.

– … а потом я уснула, – продолжала шмыгать Томка, – и мне приснилось, что кого-то убили… пап, тебя ведь не убили?

– Ну, милая, ты же меня слышишь?

– Да.

– Значит, все в порядке.

Я выдохнул. От детских страшилок порой бывает не по себе. Томка уже начинала бояться меня потерять. Детский психолог, рекомендованный нашей воспитательницей Олесей, сказала, что в ее нынешнем возрасте Тамара начинает задумываться о жизни и смерти, пока лишь в теоретическом плане, но страх потерять кого-то из родителей уже незримо присутствует, и с этим нужно поступать очень аккуратно.

– Не волнуйся, Томчик, – сказал я, а сам не сводил взгляда с Петра, который жестами дал понять, что у него имеется крайне важная, не терпящая отлагательств, информация. – Можешь прилечь отдохнуть, я вечером приеду. Не забывай, что у нас вечером еще гимнастика.

Она шмыгнула носом еще раз. Напоминание о занятиях по гимнастике не прибавили ей оптимизма.

– А теперь дай трубочку бабе.

– Хорошо, пап. Я тебя люблю! Пока!

Петр, воспользовавшись паузой, бросился на перехват, но меня снова засосала телефонная трубка.

– Да, сын мой?

– Мам, успокой ее. Со мной всегда все будет в порядке, никуда я не денусь.

– Ты не можешь жить вечно, сынок.

– На ее детский век меня хватит! Все, мам, у меня дела.

Я отключил телефон и наконец обратил пламенный взор на помощника.

– Ну?

– Сиди где сидишь, Антон. Кормухин разбился. Буквально только что. Если поторопишься, можешь успеть.

Петр виновато развел руками…

…а я вспомнил сцену из «Кавказской пленницы», в которой герой Владимира Этуша, выходя от предполагаемой невесты Нины, мокрый и с гвоздикой на голове, говорит: «Ничего не сделал, только вошел»…

Виктор Кормухин был из тех русских, что быструю езду не жалуют, предпочитая двигаться медленно, но верно. Водителей к себе нанимал лишь тех, кто не имел вопиющих нарушений. Для пущей уверенности обращался к знакомым в ГИБДД, располагающим соответствующей информацией о кандидатах. Причина такой осторожности, несмотря на тривиальность, у меня вызывала уважение.

Как он сам успел мне рассказать еще при встрече в офисе, несколько лет назад джип Кормухина угодил в страшную аварию на междугородной трассе. Он сам сидел за рулем, а за спиной дремала в детском кресле шестилетняя старшая дочь. Виктор очень устал в длительном переезде и едва не заснул. Этого «едва» хватило, чтобы выжить ему самому и дочери, но явно оказалось недостаточно для ребят в «шестерке», которую вынесло на встречную полосу. Кормухин мог сбросить скорость и относительно безопасно разъехаться с препятствием, но усталость дала о себе знать. Он не успел среагировать достаточным образом. Скользящий удар пришелся в левый бок, джип занесло вправо, но он удержался на дороге. А вот второму участнику дорожного спарринга пришлось несладко – «шестерку» крутануло и опрокинуло, потом в нее со всего маху ударил кто-то еще… в общем, пьяные идиоты не уцелели.

Шестилетняя дочь Кормухина долго пребывала в шоке. Как, собственно, и сам Виктор. Он надеялся, что после небольшой психологической реабилитации вновь сможет сесть за руль, но ошибся. Пришлось нанимать водителя.

Увы, костлявая сволочь с косой уж если приметила добычу, едва ли отступится.

Неожиданная автокатастрофа моего клиента в день обращения не выглядела странной, вот в чем петрушка. Если опустить известные мне детали, это было самое тривиальное для городской среды ДТП, какое только можно себе представить. Водитель Кормухина решил проскочить на мигающий желтый свет на довольно тесном перекрестке, но откуда ни возьмись крупная иномарка, кажется, широкозадая кремовая «камри», со встречной левой полосы резко пошла налево, не предпринимая ни малейших попыток пропустить препятствие, как того требовали правила дорожного движения. Водителю Кормухина пришлось маневрировать, потому что тормозить он уже не успевал, и маневры привели к тому, что джип налетел на осветительный столб. Удар пришелся на правую сторону, где сидел не пристегнувшийся ремнем безопасности Виктор Кормухин, владелец заводов, газет, пароходов. Он вылетел через лобовое стекло. Водитель отделался ушибами.

Так выглядела эта скверная история в изложении работавшего на месте старшего лейтенанта ДПС. Я не был с ним знаком лично (если верить создателям милицейских сериалов, мы все, менты действующие и бывшие, из разных районных отделов и управлений, знакомы друг с другом тысячу лет и охотно делимся информацией, когда в ней возникает нужда; так вот – ничего подобного!), но, к счастью, я был знаком с Сережей Николаевым из городской ГИБДД, а старлей слышал эту фамилию, и сей факт значительно упростил коммутацию.

Закончив унылое описание, парень отдал несколько распоряжений бригаде, проводил карету «скорой помощи», затем вернулся ко мне. Сдвинув фуражку на затылок, глубокомысленно заметил:

– Жарко, блин… а подушки безопасности у него не сработали. – Он взглянул на меня вопросительно. – Ты с таким сталкивался? Машина-то почти новая, только что первое ТО прошла.

– Все, что сделано руками, может сломаться.

– Ну да. Не говоря уже о том, что сделано другими частями тела. – Он ухмыльнулся и кивнул в сторону разбитой машины, возле которой стоял личный водитель Кормухина. Ему уже оказали помощь, и теперь потерянный и нелепый седовласый мужчина задумчиво смотрел на битое железо.

– Можно с ним поговорить?

Старлей внимательно посмотрел на меня из-под козырька. По круглой розовой физиономии стекал пот. Погода сегодня была совсем не майская, практически палящее лето.

– Есть интерес?

– Есть.

– Ну, валяй. Выяснишь чего – расскажешь.

– Всенепременно.

Я подошел к водителю. Мужчина не обратил на меня внимания. Разумеется, весь окружающий мир ушел в тень. Жизнь простого водилы, стройную, логичную и предсказуемую, сильно тряхнуло. Он смотрел на свою служебную машину как зачарованный. Мне по долгу службы часто приходилось видеть подобные взгляды, и могу компетентно утверждать, что в такие минуты человек не способен на адекватные действия. Тем не менее, мне требовалась информация.