Конечно, Ира понимала: Иван Петрович шутит и это просто его манера разговора, но, когда Иру просили делать то, что она сделать не могла, она так терялась, что самые простые и естественные вещи не приходили ей в голову. И вместо того чтобы сказать, что у нее мама в больнице или что на нее уже навалили (как в таких случаях говорят) в другом месте срочную работу, Ира спросила, когда она должна сдать очерк о продавце.

— Даю вам неделю, — твердо сказал Иван Петрович, — иначе вы подведете журнал.

— Посмотри на нее! — прокричал Агафонов со своего председательского места. — У нее такое лицо, словно ты ей роман завернул.

С гранками Ира вышла в коридор. Спустившись ниже этажом и усевшись в кресло, Ира слушала, как Боря читает.

— Помедленнее, — просит Ира. Боря читает чуть ли не по складам.

— А теперь давайте их сюда, — Ира берет у Бори гранки и начинает выводить на полях корректорские знаки.

Правку гранок Ира очень любила. Ей казалось, что умение пользоваться корректорскими знаками как ничто другое приобщает ее к писательскому труду.

Вернув Ивану Петровичу гранки и попрощавшись, Ира с Борей спустились вниз. Внизу Ира снова надела незаметно две шапки, ботинки и шубу. Ремень Ира покрутила в руке и спрятала в сумку.

На улице была метель.

— Ой, — сказала Ира и остановилась на крыльце. — Найдите такси, — попросила Ира, — а я постою здесь.

Такси Боря привез очень быстро.

— Где вы его взяли? — удивилась Ира. — Как здесь тепло, — радовалась она.

Усевшись на заднее сиденье, Ира стала думать, что ей теперь делать с Борей. Вести его к себе и слушать фантастический рассказ, который он принес читать Инне Семеновне, или спросить, где ему удобнее вылезти, и избавиться от него?.

Но тут Ира вспомнила Галинины слова, что Боря всегда голодный, и решила повезти к себе.

Ира вошла в квартиру и остановилась: через стеклянную кухонную дверь она увидела, как Илья Львович, сидя напротив Галины, посылает ей через стол воздушный поцелуй.

— Целуетесь? — спросила Ира со смехом, приоткрыв стеклянную дверь.

— Местный шпион! — Илья Львович так заорал, что Ира от неожиданности вздрогнула. — У нас дома есть местный шпион, вы этого не знали? — Илья Львович обращался к Галине. В голосе его звучали издевательские нотки.

Ира вышла из кухни. Боря стоял в пальто. То ли он еще не успел снять его, то ли снова надел.

— Раздевайтесь, — попросила Ира и пошла к себе в комнату.

Ира села на диван и забыла про Борю. Когда Боря постучал, она удивилась:

— Кто это?

Боря вошел и стал топтаться возле кресла.

— Садитесь, — сказала Ира.

Ира молчала, она никак не могла опомниться от только что происшедшей сцены, посмотрела на Борю, но Боря был абсолютно спокоен и, казалось, только ждал какого-нибудь вопроса, чтобы начать говорить.

Открылась дверь и вошла Галина. Боря встал.

— Ах, Боря, ты такой вежливый, но я не хочу вам мешать. Я ухожу. Ира, заставь его спеть тебе. Я никогда не слышала, но он уверяет свою бедную мать, что пение — его призвание. Боря, я разрешаю тебе меня не провожать. Пока.

Хлопнула входная дверь. Илья Львович закрыл за Галиной, прошел к себе в комнату и откашлялся. Кашель Ильи Львовича никогда не обманывал Иру. Как бы Илья Львович ни кричал, стоило ему, оставшись одному, закашлять, Ира уже знала: успокоился. И на этот раз кашель был совсем спокойный, даже довольный. Ну конечно же она местный шпион, если следит даже за его кашлем.

— Спойте, — попросила Ира.

Боря не отнекивался, но движения его вдруг стали неуклюжими. Боря заерзал на стуле и сказал, что волнуется, так как у него не всегда получается. Наконец Боря начал петь. И хотя Ира и не знала этой песни, она сразу поняла, что Боря фальшивит. Но этого было мало. У Бори не было голоса. Из его горла выскакивали какие-то отдельные срывающиеся звуки.

Ире стало жалко Борю.

— Вот видите, — сказал Боря грустно. — Но у меня иногда получается. Мне для этого распеться надо.

И Боря начал рассказывать, как недавно его слушал преподаватель пения. И этот преподаватель пения сказал, что голос у него есть, только его надо поставить. И он даже согласен давать Боре уроки, но у Бори нет денег. Поэтому Боря решил пока поступить на любую службу, лишь бы заработать деньги.

— Вы, наверно, голодны? — спросила Ира и, не ожидая ответа, встала, чтобы идти с ним в кухню.

Суп Боря ел молча, но, когда Ира поставила перед ним жаркое, Боря оживился.

— О! — сказал он так же, как тогда, садясь в такси, и глаза его засветились.

Боря разжевывал кусочки мяса как-то по-особенному, благодарно и радостно. И Ире вдруг захотелось всегда кормить его.

— Есть еще торт, — вспомнила Ира и очень обрадовалась, что вспомнила.

— Я давно так не ел, — сказал Боря.

Ира была окончательно сражена его непосредственностью.

— Мне Галина говорила, что вы пишете фантастические рассказы? — спросила Ира у Бори, когда они вернулись в комнату.

— «Ах, Боря, твои фантастические рассказы на меня действуют как элениум».

Ира захохотала: Боря очень точно передал Галинину манеру говорить.

— Еще, — попросила Ира, не переставая смеяться.

— «Ну Боря, не смешите меня, а то у меня опять скула заболит», — продолжал Боря Галининым голосом.

— Вы, оказывается, артист, — сказала Ира.

Боря обрадовался и тут же сообщил, что он еще не решил, кем ему стать: певцом или драматическим артистом.

Когда Ира опять услышала, что он хочет стать певцом, она сразу же переменила тему разговора.

— Так, может быть, вы прочитаете свой фантастический рассказ? — напомнила Ира.

Боря сказал, что за ним еще надо пойти, так как он в кармане пальто. Но не сдвинулся с места, а начал говорить, что рассказ его очень странный, что он сам запутался в нем, что…

— Несите, — приказала Ира.

Рассказ Боря принес и было уже принялся читать, но остановился и снова начал говорить о том, что пишет он всего три месяца, то есть с того времени, как ушел из института, и не совсем уверен, что фантастика его жанр, но ничего другого пока вообще не получается.

— Читайте, читайте! — требовала Ира. — Мне не нужны ваши предисловия, я и так все пойму.

Примерно на странице пятой Боря пробормотал:

— Я сам чувствую, сколько здесь надо еще менять.

— Читайте. Мне очень интересно.

Ира действительно слушала не отрываясь. Тема Бориного рассказа так переплеталась с ее жизнью, с ее болезнью, что Ире начало казаться, будто во всем этом есть какое-то роковое совпадение.

Рассказ оборвался.

— Видите как, — сказал Боря грустно, — даже конца нет.

— А два пути окисления действительно существуют или вы их выдумали?

— Существуют. Это работа моего товарища. Если вам интересно, я могу ее принести.

Ира смотрела на Борю. Вот он, кого она ждала, кто пришел и сказал: психика? невроз? истощение? Все это ерунда. Ее болезнь с чисто органическими нарушениями. Нарушениями процессов окисления и терморегуляции. Ведь у нее действительно нарушена терморегуляция.

Разбор рассказа Ира начала с кусков, которые ей понравились и которые доказывали, что писать Боря может и должен. Потом она говорила о недостатках, сделала несколько замечаний и подсказала кое-какие ходы.

Боря не просто соглашался, он восторженно откликался на все Ирины предложения. И воодушевленная Ира придумывала все новые и новые коллизии сюжета.

— Закончите этот рассказ, я вам обещаю, он будет напечатан, — твердо сказала Ира.

Боря весь засветился.

Боря ушел, а Ира долго еще сидела, не двигаясь с места. Ее охватил восторг от сделанной только что ею правки Бориного рассказа и от придуманных ею сюжетных ходов.

Но постепенно радость затихала, а вместо нее рос страх ответственности. Ответственности за судьбу другого человека, которую она зачем-то вдруг взвалила на себя, забыв, что она сама еле держится в этом мире.

На следующий день Ира решила сразу же пойти собирать материал для очерка об обслуживании. Сразу же, пока у нее не заболело горло, или голова, или еще что-нибудь, что могло помешать ей выйти на улицу. И пока она не соберет материал, Ира решила не ехать к маме. Хотя Ира знала, что это ужасно, потому что мама очень обидится, если узнает, что Ира всюду ходит, а к ней нет. А папа и родственники начнут возмущаться.