Дверь слегка приоткрылась, и послышался голос:

— Проводник, босс.

Появился кофейного цвета юноша. На нем были мятые брюки из бумажной ткани, на плече он держал комплект постельного белья. Оно было завернуто в коричневую ткань и напоминало свернутую палатку бурского солдата. Юноша терпеливо ждал, пока Киз выйдет в коридор — это был очень вежливый цветной юноша.

«Эта страна могла бы дать урок хороших манер остальному миру», — подумалось Кизу. Он стоял в коридоре и смотрел в окно. День постепенно угасал, скоро наступят сумерки. Киз вспомнил, насколько неожиданно в Африке опускалась ночь. Юноша кончил заправлять постель, и Киз вытянулся поверх одеяла. Закурив сигарету, он задумался о «Судном дне». «Найдет ли он его? Успеет ли?» Сейчас это казалось невозможным.

За окном тянулась бесконечная саванна. Киз повернулся на бок, чтобы было удобнее смотреть в окно. Вдали мелькнула какая-то ферма, словно белый игрушечный домик, возле нее — белая лошадь, а все остальное вокруг — бурое и мрачное. Куст, качнувшийся от дуновения легкого ветра. Пересохшие речушки, остроконечные холмы, словно горстки песка, разбросанные по земле. Местность безлюдная, но вполне пригодная для жизни. Воздух свежий и чистый. Кое-где виднелось скальное обнажение пород.

Киз повернулся, чтобы выключить лампу, горевшую за спиной, и почувствовал под бедром какой-то посторонний предмет. Он засунул руку под простыню и вынул из-под нее отвертку — маленькую латунную отвертку, конец которой был обернут носовым платком. Должно быть, ее выронил проводник. Киз сел и задумался. Острие отвертки аккуратно обернуто носовым платком. Он посмотрел на нее издалека, подумал еще. Платком отвертку можно обернуть только с одной целью — чтобы не оцарапаться.

Киз припомнил то время, когда он работал во французском Сопротивлении. Помнил он и содержание досье ДИ-5, где были описаны подрывные действия, производимые в Южной Африке. Одну из групп, «Копьеносцы Нации», тренировал бывший участник французского Сопротивления, выходец из Алжира. Это был достоверный факт. В досье не указывалось, каким образом эта группа осуществляла связь. Посмотрев еще раз на обернутую платком отвертку, Киз решил, что он, пожалуй, догадался.

Тихо приоткрыв дверь, он вышел в безлюдный коридор и направился к туалету. Похоже, вагон был полупустой. Киз вошел и запер за собой дверь.

Единственная металлическая табличка, висевшая на стене и напоминавшая Кизу французские поезда времен второй мировой войны, гласила: «Просьба не пить воду». Сначала по-английски, затем на африкаанс. Киз вставил острие отвертки в паз одного из шурупов, придерживающих табличку, и аккуратно вывернул его. С остальными тремя шурупами он поступил точно так же. Плитка отскочила и позади нее обнаружились шестнадцать листков тонкой бумаги. Шестнадцать — ровно столько, сколько прятали в подобных тайниках во французских поездах связные групп Сопротивления.

Киз прочитал содержание листков с нескрываемым интересом. Текст был напечатан по-английски. На первых четырех страницах давались инструкции по изготовлению «Коктейлей Молотова» и прочих противотанковых средств. Следующие четыре раскрывали секрет набора добровольцев для Сил Освобождения в Танганьике. На следующих шести — перечислялись имена людей, задержанных южноафриканской службой безопасности. Но особенно заинтересовал Киза шестнадцатый, последний листок. На нем значилось: «Поговори с ЦД, едущей этим поездом. У нее есть важные сведения. На ней сейлорс кэп[9]». И все. Киз понял, что буквы «ЦД» означают «цветная девушка». Следовательно, Шерри Джонкин ждали, и ехала она для встречи с представителями группы «Копьеносцев», или «Пого», или, Бог знает, какой еще.

Киз аккуратно положил листки бумаги обратно за табличку и привернул ее на место, стараясь не поцарапать поверхности шурупов. Затем он аккуратно протер стену вокруг таблички, отпер дверь туалета и вернулся в купе.

Укладываясь под теплые простыни, Киз размышлял. Если любовницу Малика ждали в Кейптауне, вряд ли она выйдет на промежуточной станции. Но что общего было у этой черномазой подпольщицы с «Судным днем»?

Когда Киз проснулся, было раннее утро. Поезд остановился на пустынной станции. Выглядела она как типичный деревенский полустанок, скажем, в Дербишире начала века. Однако, согласно надписи, это был Кимберли. Зевающий банту в белой куртке и синем кепи катил по платформе трехколесную тележку. Мороженое, шоколад, апельсины, грейпфруты, сигареты, спички. Он медленно двигался, изредка останавливаясь, когда в окне поезда появлялась чья-нибудь голова.

Киз быстро оделся и вышел на перрон, потягиваясь и разминаясь. Воздух был великолепен, и он глубоко вздохнул всей грудью. В нескольких шагах от него заспанный белый человек разрезал тесемку на связке газет. Киз купил газету и, сделав вид, будто погружен в чтение, не спеша направился к хвостовому вагону «для цветных». Газету он держал так, чтобы она прикрывала его лицо.

Темнокожие люди, как ни странно, тоже любили путешествовать. Вскоре в окне, ближайшем к Кизу, появилась голова девушки-банту, одетой в форменный пиджак университета. Стоя к ней спиной, Киз довольно громко и внятно произнес:

— Десять дробь Ка, слушай внимательно! Постарайся завладеть сейлорс кэп и надень ее, сойдя в Кейптауне. С тобой войдет в контакт группа Освобождения. Скажи им, что располагаешь обещанием Пекина о помощи, полученным от китайцев в Лондоне. Постарайся заинтересовать их. Затем возвращайся в агентство в Иоханнесбурге. Шерри Джонкин оставь мне. Если поняла мои указания, дай знать немедленно.

Девушка постучала ногтями по стеклу и нараспев произнесла:

— Все, что вы сказали, дружок, очень приятно слышать, ля-ля-ля…

Киз отправился назад по платформе к своему вагону.

По коридору торопливо шел стюард в белом кителе, крутивший ручку музыкальной шкатулки, из которой раздавались звуки песенки «Приходи в таверну», и приглашал пассажиров в вагон-ресторан, как обычно, на двух языках: сначала на африкаанс, а затем по-английски.

Наслаждаясь завтраком в ресторане, Киз заметил, как за окном промелькнуло огромное квадратное отверстие шахты — остатки древних алмазных копей в Кимберли. Пожалуй, самое огромное рукотворное отверстие на белом свете, ныне заброшенное. Тощие сиреневые кусты, три курицы, бродящие возле двух небольших домиков, заросли крапивы… Ничто не напоминало о суматохе тех давних времен, когда старатели со всего мира съезжались сюда в поисках счастья и удачи. Однако, сколь огромна ни была эта дыра, она ничтожно мала, мала по сравнению с той, в которую мог превратить Англию «Судный день». Киз отдал официанту пачку талончиков, чтобы тот взял один из них в счет сегодняшнего завтрака.

Шерри Джонкин должна была заговорить любой ценой. Должна была объяснить, что за причина заставила ее так стремительно исчезнуть из Лондона. Причем, добиться признания нужно было таким образом, чтобы девушка доверилась Кизу. Но ведь Шерри Джонкин — двойной агент. Доверится ли она кому-либо вообще?

Пейзаж за окном совершенно изменился. Прошлым вечером Киз видел лишь выжженную землю пустыни Калахари. Сейчас в ландшафте преобладали изумрудно-зеленые тона. Вдоль железнодорожного полотна росли высокие, крупные белые лилии, цветущие деревья омывались буйными потоками, хвойные леса покрывали возвышенности. Люди с янтарным и медным цветом кожи, резко отличавшиеся от черных, как ночь, трансваальцев, жгли хворост возле виноградников, раскинувшихся вдоль плодородной долины. На горизонте виднелись горные вершины. Показалась гора Тейбл.

Киз торопливо оделся и поспешил к выходу из вагона, надеясь, что сходит он в нужном месте и в нужное время. Поезд притормозил и теперь еле полз. Осталась позади фабрика братьев Левер. На платформах, мелькавших мимо, стояли люди: белые — особняком, черные и цветные — на некотором расстоянии от них. Очевидно, ожидали пригородных поездов, чтобы добраться до города. Наконец поезд плавно въехал под крышу новенького вокзала и остановился. «Кейптаун», — объявили по радио, затем повторили на африкаанс: «Каапстад». Киз ждал, когда выйдут пассажиры. Вскоре он заметил на платформе девушку в университетском пиджаке и в сейлорс кэп. Он надеялся, что она не будет слишком спешить, ведь парням из Освобождения нужно было время на то, чтобы ознакомиться с «почтой», которая, по мнению Киза, должна попасть к ним в руки вскоре после прибытия поезда. Киз вышел из вагона.