Определив, таким образом, природу Святовита Арконского, по его наиболее характерным признакам, взглянем на позднейшие о нем свидетельства писателей. Экгард («Monum. Jutreboc», 57) утверждает, что славяне почитали солнце под именем Святовита («Slavi omnino Sоlem sub nomine Suantowiti colueruut»). Стредовский (Sacra Мог. Hist. 43) отождествляет его с солнечными богами, Яровитом и Поревитом («Svantovitus, qui etiam apud alios, mutato nonnihil dialecte, Serovitus, Herovitus, Borevitus est nominatus»)[346]. Такой же приблизительно смысл имеет приведенное ниже толкование Святовита, в древнечешских глоссах, именами ратных (в первоначальном значении своем – солнечных) богов Ареса и Маворса. Преобладание в Святовите солнечной природы над специально-небесною (выражающеюся в эпитетах «бог богов», «святой», в 4 головах, орлах, вообще в первенствующем значении Святовита перед всеми прочими богами Балтийского поморья) обращало на себя преимущественно внимание позднейших писателей, опускавших из виду первоначальную, основную природу Святовита, как небесного бога. Апофеоз народного витязя, возведение его в достоинство бога богов, в среде славянского племени, вообще отличающегося миролюбивым нравом, сравнительно с воинственными соседями своими германцами и скандинавами, нище нельзя было встретить естественнее, чем у славян балтийских, приходивших и с теми и другими в наиболее частые столкновения, а из них в особенности у руян, отличавшихся, наравне с велетами, преимущественно своим геройским, неустрашимым нравом[347].
В том, что имя «Святовит» означает не что иное, как святой витязь, окончательно убеждает нас сравнение арконского бога с одноименным ему древнесабинским Санкусом. Санкус, которого, как мы видели выше (стр. 131), в основном, первоначальном его значении древние писатели признавали за «небо», за «небесного бога», Санкус, именем которого Игувинские таблицы называют Юпитера, в качестве бога света и верности (Sancus = Dius fidius), – этот древний Санкус в Риме известен под именем Semo Sancus, т.е. полубог, обоготворенный герой, божественный витязь Санкус. Варрон же приводит мнение Элия, что «Санкус на сабинском языке означает то же, что Геркулес – на греческом»[348]. Итак, аналогия полная: Semo Sancus – Геркулес Сабинский, Святовит – Геркулес Арконский.
Имя Святовита оставило следы в разных географических названиях; так, в Померании встречаем названия местностей: Swantewitz (ныне Wantewitz), Smantewitz (= Swantewitz?), а на группе Руянских островов – главном центре культа Святовита – целую серию названий святых мест (святой – характерный эпитет Святовита = Sancus): Swantewostrae (святой остров), Swante grad, Swante kam, Swante gore (ныне Swantow), Swantich, на Волыне – Swantust, в Померании – Swanthusz, Swantow[349].
Саксон Грамматик говорит, что Святовит имел храмы в очень многих других местах, не называя, однако, этих мест. Прежде всего можно предполагать существование храмов названного бога в только что поименованных местностях, носящих имя бога; кроме того, в местности, упоминаемой в Поморском памятнике 1277 г. – Swarawiz (вероятно, нынешний Schwarfs близ Ростока)[350]. Может быть, с культом Святовита находятся в связи названия местностей в нынешнем герцогстве Мекленбургском, производные от кобь, кобник, каковы, напр., Kuppentin и Cobandmerhagen, называемые в актах XIII в. – Cobendin и Cobendinerhagen[351]: именем Cupencus (= кобник) у сабинов назывался жрец Санкуса, очевидно, близкородственного Святовиту. Не назывались ли словом кобник, свойственным древнеславянскому языку, и жрецы Святовита? Себастиан Манн, описывая город Гайн в Мейсенской области, замечает, что, по преданию, в этой местности, когда она еще принадлежала вендским сербам, высоко почитался Святовит[352]. – В Московском историческом музее ныне хранится гипсовый слепок с четырехлицего истукана, принадлежащего обществу наук в Кракове, признаваемого некоторыми за идола Святовита[353].
Автору древнечешских глоссов к Mater Verborum также известно имя Святовита, он пишет: «Svatovit – Ares, bellum» и далее называет его «Mayors». Он понимал, следовательно, в Святовите только представителя военных подвигов, борьбы. Может быть, в такой видовой форме знали и почитали в старину Святовита в Чехии; Палацкий утверждает, что чехи, долго спустя, по принятии ими христианства, посылали в Аркону за оракулом (Рalackу. Gesch. v. Böhm. I, 336); но умалчивание о Святовите старинных чешских памятников дает повод предполагать, что он не был народным богом чешским, но имя арконского бога, столь громко звучавшее на всем Балтийском поморье, не могло не дойти и до слуха чехов, и они иногда посылали к нему за оракулом, а чешский глоссатор, естественно, занес имя его в свою энциклопедию.
Существование и у поляков – язычников представления о небесном верховном боге вселенной подтверждается преданием (стр. 23), по которому люди весною прислушивались к пению кукушки, полагая, «что высший владыка вселенной превращался в кукушку и предвещал им срок жизни». Это предание, может быть, навеено древнегреческой легендой о посещении Геры Зевсом, во время весенних бурь и ливней, в образе кукушки[354].
Верховный владыка у поляков, по словам Длугоша, М. Бельского и др., был IECCA, приравниваемый летописцами к Юпитеру (стр. 22). В летописи Прокоша, признаваемой за подделку, но по отношению к мифологическим данным, в ней заключающимся, вероятно, сообщающей сведения, основанные на народных преданиях, высшим богом называется Тrzу, т.е. Трояк или Трибог, истукан которого имел будто бы три головы на одной шее. Это известие совершенно совпадает с несомненным фактом, что в Штетине высшим владыкою – Sununus paganorum deus, как выражается Эбон, признавался Тpиглав, властвовавший над тремя областями мира, в том числе и над небом[355].
Лужицкие сербы называли второстепенных богов прибогами (pribohojo), по отношению к верховному – ПРАБОГУ[356]. Языческое название «Прабог» до наших дней сохранилось в поговорках венгерских русинов, употребляющих это имя ныне в смысле злой, нечистой силы, напр.: «Бес ти и сто прабози!», «Иди до сто прабогов!»[357] и т.п.
Восточные славяне
Между божествами восточных славян встречаем имя БОГ, тождественное с названием верховного бога у южных славян, называемое наряду с Перуном и Волосом, напр., в упомянутых выше (стр. 36 и 37) договорах Игоря и Святослава: «Да будет клят от Бога и от Перуна», «да имеем клятву от Бога, в его же веруем, в Перуна и в Волоса, скотья бога». В приведенных примерах имя Бога очевидно употреблено в смысле верховного Бога, отдельного от прочих великих богов: Перуна и Волоса; в обоих случаях имя Бога стоит на первом месте, что говорит в пользу первенствующего его значения.
И у восточных славян известна противоположность между двумя мирами – добра и зла, светлым и мрачным, белым и черным, представительствуемыми двумя владыками: БЕЛБОГОМ и Чернобогом, о котором говорит Гельмгольд. Не имея прямых указаний на почитание русскими Белбога, мы встречаем, однако, в России названия местностей, происходящие от имени «Белбог», так, напр., имя это встречается во множественном числе как название урочища (близ г. Городка в окрестностях Москвы), называемого Белые боги[358]. Известен и Троицко-Белбожский монастырь в Костромской епархии[359].
В Белоруссии сохранилось ограниченное воспоминание о Белбоге, в лице Белуна. Это божество признается белоруссами источником богатства и милосердия. Он выводит из леса заблудившихся в нем путников: «циомна (темно) у леса без Белуна», говорят белоруссы; он помогает жать на нивах, наделяет бедняков деньгами: «мусиц, посябрывся з Белуном», т.е. должно быть, подружился с Белуном, говорят о человеке, которого посетило счастье. Здесь образ Белбога получил весьма ограниченный, деревенский характер. Белоруссы представляют Белуна стариком с длинною белою (но не седою) бородою, в белом саване, с белым носом[360].