Потемкин представил Нассау-Зигена к награждению орденом Святого Георгия II степени; представления к наградам моряков за бой 7 июня были удовлетворены Императрицей.
Письмо Потемкина еще не достигло столицы, а Нассау-Зиген вновь отличился: 17-го и 18 июня нанес поражение превосходящим турецким силам.
16 июня Гази Хасан-паша, командующий турецким флотом, ввел свои корабли в Лиман. В тот же день на борту корабля «Святой Владимир» был собран военный совет, который решил атаковать противника. Атаку отложили до утра из-за неблагоприятного ветра. Левым крылом командовал Нассау-Зиген, правым — Алексиано. К началу сражения из Кременчуга пришли 22 шлюпки с 18-фунтовыми пушками.
Сражение началось в 4.00 17 июня и длилось до сумерек. Гребная флотилия под командованием Нассау и Алексиано, пользуясь тем, что турецкие корабли сели на мель, решительными атаками уничтожила два линейных корабля, в том числе капудан-паши. Турецкий флагман спасся на шлюпке. На отходе турки попали под огонь батареи, скрытно установленной Суворовым на оконечности Кинбурнской косы. В течение ночи артиллерийским огнем были уничтожены корабль, 2 фрегата, 2 шебеки и транспорт. Подоспевшая утром по приказу Суворова гребная флотилия довершила разгром: 5 кораблей были сожжены и один 54-пушечный взяли целым. За два дня турецкий флот лишился 15 судов, более 570 пушек, 6 тысяч убитыми и ранеными, 1800 пленными. Русские потери не превышали 190 человек. В одном из донесений A. B. Суворов писал:
«Вашей светлости отсюда проспект, я только зритель; жаль, что не был на абордаже; принцу Нассау мне остается только ревновать…»
Потемкин писал Нассау-Зигену после его успехов:
«Видел я, как вы собственным примером побуждаете на предприятия, видел устройство и единодушное рвение всех; неприятель дознал вашу неустрашимость; вы при всем усиливании их огня достигли предположенной цели — истребить их суда и обратить большую часть города в пепел».
В те дни Нассау-Зиген по-прежнему ежедневно писал жене:
«17 июня. Под пушками Очакова. Корабль капитан-паши взят с адмиральским флагом, равно как и другой корабль двухпалубный. Это полная победа, и она одержана эскадрою, мною предводимою. Отправляю графа Дама с адмиральским флагом к Потемкину, доставившему мне возможность одержать две победы. Потеря в людях у меня весьма не велика».
«18 июня. Сегодня у нас была третья битва, где мы доконали капитан-пашу. Сражалась одна только моя эскадра. Мы взорвали шесть кораблей и два взяли в плен. Капитан-паша скрылся».
«19 июня. Подробности двух битв, которые труднее описать, чем выиграть, мешают мне сказать вам многое. Наконец-то я доволен собою. Три битвы, в которых я взял или разрушил ядрами четыре корабля 64-пушечных, пять больших фрегатов 40- и 36-пушечных, шебеку 30-, бригантину 14-пушечную и три малых судна, под командою капитан-паши, располагавшего втрое большими силами, чем мои; — это, принцесса, действительно удовольствие! Я должен был победить: я действовал вопреки мнению командира парусного флота, который бездействовал. Джонс доказал нам, что большая разница командовать корсаром или эскадрою. Однако его незаслуженная слава уничтожила бы меня, если бы я не победил».
Поздравляя Екатерину II с победой, Потемкин писал 19 июня:
«Капитан-паша, хотевши нас проглотить, пришед с страшными силами, ушел с трудом. Бог видимо помогает. Мы лодками разбили в щепы их флот и истребили лучшее, а осталась дрянь, с которою он уходит в Варну. Матушка, будьте щедры к Нассау, сколько его трудов и усердия, и Алексиану, который его сотрудником… Принцу Нассау за первое дело я просил о втором классе, но за сие нужно щедро его наградить имением и тем привязать навсегда. Сколько он сделал и сколько подвергался смерти».
В письме от 25 июня Екатерина II сообщила Потемкину о награждении Нассау-Зигена орденом Святого Георгия II степени и особым рескриптом разрешила ему поднимать вице-адмиральский флаг при необходимости объединить всех контр-адмиралов под общим командованием, ибо он «ишпанский генерал-поручик». 26 июня она отправила Потемкину новый рескрипт:
«Вслед за донесением вашим о подробностях дела, бывшего в 7-й день сего июня, получили Мы новое о славной победе, одержанной гребною Нашею флотилиею под командою принца Нассау-Зигена над флотом неприятельским, самим капитан-пашою предводимым. Обыкши воздавать подвигам отличным щедротою Нашею, пожаловали Мы принцу Нассау-Зигену в вечное и потомственное владение три тысячи двадцать душ Могилевской губернии, в Могилевской экономии».
После третьего сражения капудан-паша отправился в открытое море, где стоял его резерв. Некоторая активность турецких судов сохранялась и позднее — 20 июня капудан-паша пробовал с основными силами деблокировать корабли в Лимане, однако был отогнан батареями с Кинбурна. В это время русский корабельный флот располагался в стороне, не помогая силам в Лимане. Только к концу месяца Севастопольская эскадра настолько приблизилась к Очакову, что капудан-паше пришлось направиться в море и сразиться с ней при острове Фидониси.
29 июня Суворов рапортовал, что накануне турецкий флот, стоявший в море, пошел к югу, а из Очакова заметна эвакуация по суше. 30 июня он сообщил о прибытии из Херсона 8 орудий, которые позволили усилить блокпост на Кинбурнской косе. 1 июля он писал Потемкину:
«В два часа пополуночи ушло из Лимана в море турецких малых: бомбардир-бот, брандер, семь канонерских судов, по темноте и облегчали. В прочем все обстоит благополучно, о чем вашей светлости доношу».
Беспокойство турок объяснялось движением Екатеринославской армии, которая 18 июня направилась к Очакову несколькими колоннами. 29 июня князь Потемкин с легкой конницей произвел рекогносцировку окрестностей крепости. Заметив, что под ее стенами еще остались вражеские суда, которые могут помешать осаде, князь приказал Нассау-Зигену атаковать их. 1 июля, несмотря на стрельбу очаковских батарей, русские моряки в ходе восьмичасового боя разорили и взяли 14 судов. По официальной ведомости, за день истреблено неприятельских два фрегата, бригантина, бомбарда, кирлангич и пять галер, всего десять судов, на которых было 94 пушки. После боя принц писал жене:
«Нет более турецких военных судов на Лимане. Все, которые я атаковал сегодня, в присутствии армии, под стенами Очакова, дали мне еще одну победу. В то же время я сжег и часть города. Во время самого боя князь Потемкин, отвлекая турок, выдвинул свои войска и пушки до самих ретраншементов. Князь Потемкин не знал, как меня благодарить. Он сказал, что наши победы более блестящи, чем знаменитый чесменский бой — там брандеры сожгли турецкий флот, мы же уничтожили капитан-пашу в открытом бою. Четвертый победный молебен в 23 дня — я нахожу это прекрасным, принцесса».
Трофейные флаги и знамена, в том числе флаг капудан-паши, взятый еще 17 июня, Потемкин отправил в столицу, а трофейные корабли — на ремонт и переделку. Императрица была довольна. 14 июля она предложила наградить Нассау-Зигена богатой шпагой с надписью. Для моряков, участвовавших в сражении, были присланы 4973 серебряные медали с надписью «За храбрость на водах очаковских июня 1788 г.». С 1 июля по 15 августа суда Нассау-Зигена бомбардировали Очаковскую крепость. А 3 июля вся армия пришла к Очакову. После окружения крепости Потемкин представил в столицу свой план ее взятия, в котором заметная роль отводилась флотилии:
«Наша осадная артиллерия станет разбивать ретраншементы неприятельские. Принц Нассау вытянется со стороны лимана. Когда батареи в ретраншементе будут сбиты и ретраншементы будут разорены, он вытянется со стороны Березани, с которой стороны доступ легок, равно и со стороны лимана, где находится только старая каменная стена, кою можно разрушить часов в шесть. Мы овладеем Гассан-пашинскою батареею, которая владычествует над стороною к Березани и которой не должно существовать. После чего приблизимся мы к городу почти на 70 сажен самородными траншеями между садов и не быв усмотрены».