У колодца достала она прялку, села на землю отдохнуть. Немного погодя приходит по воду служанка. Как увидела незнакомку с дивной прялкой, что сама золотую пряжу в тысячу раз волоса тоньше прядет, кинулась к госпоже своей поведать про диво-дивное.
Госпожой служанки была ключница Фэт-Фрумоса — та ведьма, от которой сам черт поседел и которая воду в камень превращать умела и знала все бесовы уловки. Одного не умела она — мысли отгадывать. Как проведала она про диво-дивное, сразу же шлет служанку за незнакомой странницей. Когда же та во дворец явилась, сказала ей ведьма:
— Говорят, есть у тебя прялка золотая, что сама прядет. Не отдашь ли мне эту прялку и что за нее просишь?
— Позволь мне ночь провести в той комнате, где царь почивает.
— Почему бы и нет? Давай прялку и жди здесь до вечера, пока царь с охоты вернется.
Отдала странница прялку и ждет. А беззубая ведьма, зная про царев обычай каждый вечер чашу молока перед сном выпивать, такого ему молока приготовила, чтобы спал он как мертвый до самого утра. Вернулся царь с охоты, лег в постель, — шлет ему молоко ведьма. Как осушил он чашу, так и заснул на месте мертвым сном. Позвала тогда ведьма странницу в царскую опочивальню, как было меж ними условлено, а сама ушла, сказав:
— Оставайся тут до рассвета, пока не приду за тобой.
Говорила ведьма шепотом и ступала тихонько. Опасалась, как бы не услышал ее из соседней комнаты верный царский слуга, что каждый день с царем на охоту хаживал.
Как только удалилась колдунья, бросилась бедная странница на колени перед спящим супругом, стала руки ломать и так говорить:
— Фэт-Фрумос! Фэт-Фрумос! Протяни руку твою, обними мой стан, чтоб рассыпался проклятый обруч, чтоб явилось на свет дитя твое!
Так стонала бедняжка и терзалась до самого утра, а царь словно и неживой — ничего не слышит. На рассвете пришла ведьма туча-тучей, вытолкнула несчастную, велела тотчас же убраться. Пошла бедная странница, вне себя от горя и обиды снова у колодца уселась, мотовило достает. Когда же снова явилась служанка по воду и новое чудо увидела, опять кинулась к своей госпоже, рассказала, будто есть еще у незнакомки мотовило золотое, что само пряжу разматывает и много чудеснее золотой прялки. Снова послала жадная баба за нею служанку, той же уловкой прибрала золотое мотовило к рукам, а наутро снова прогнала бедняжку.
В ту ночь услышал верный царский слуга, что происходит у царя в опочивальне, сжалился над несчастной странницей и решил перехитрить коварную ведьму. Когда встал с постели царь и отправились оба на охоту, рассказал он подробно царю обо всем, что случилось в последние две ночи… Встрепенулся царь, словно сердце в нем пробудилось. Потом потупил взгляд и заплакал. А пока из глаз Фэт-Фрумоса ручьями слезы катились, убитая горем жена его сидела у колодца, а рядом стояла на подносе золотая наседка с цыплятами — последняя надежда! И снова приводит господь ту служанку к колодцу. Увидев новое, еще большее чудо, не стала она воды набирать, кинулась к своей госпоже, говорит:
— Госпожа, госпожа! Новое диво-дивное! Есть у той женщины золотой поднос, и золотая наседка с цыплятами тоже из золота, такие прекраснее, что глаз не отвести!
Посылает колдунья не мешкая за странницей, а сама думает:
«Чего она ищет, не видать ей как своих ушей…»
И так же коварно завладела золотым подносом и золотой наседкой с цыплятами.
Когда же вернулся царь с охоты и принесли ему молока, решил он того молока не пробовать, выплеснул его украдкой и сразу же притворился глубоко спящим.
А колдунья, видя, что царь заснул и вверившись силе своего зелья, снова привела странницу в царскую опочивальню с тем же уговором, что в прошлые ночи, а сама удалилась. Снова припала несчастная к царской постели и, заливаясь слезами, воскликнула:
— Фэт-Фрумос! Фэт-Фрумос! Сжалься над двумя неповинными душами, что вот уже четыре года страшной карой терзаются. Протяни правую руку твою, обними меня, чтоб рассыпался обруч железный и явилось на свет дитя твое, ибо не под силу мне больше это бремя!
Сказала, и словно во сне протянул Фэт-Фрумос руку. Лишь коснулся стана ее — со звоном рассыпался обруч, и без всяких страданий разрешилась она младенцем.
Поведала царица мужу, какого горя она натерпелась с той поры, как он покинул ее.
Не дожидаясь рассвета, поднялся царь, весь двор на ноги поставил, велел колдунью к себе привести со всеми сокровищами, обманным путем от царицы присвоенными. И еще велел привести кобылку необъезженную и мешок, полный орехов, и привязать к хвосту кобыльему тот мешок и ведьму и отпустить кобылу на все четыре стороны. Как велел, так и сделали. Поскакала кобыла, и где орех падал, там и от ведьмы падал кусок; когда же совсем отвалился мешок, то и ведьмина голова отвалилась.
А была эта ведьма той самой свиньей, которая с поросятами в луже барахталась и от которой старику Фэт-Фрумос достался. Колдовскими чарами превратила она Фэт-Фрумоса, господина своего, в поросенка сапного, шелудивого, с тем чтобы поженить его на одной из одиннадцати дочерей своих. За это и казнил ее Фэт-Фрумос ужасной казнью. А слугу своего верного великими дарами одарили царь с царицей и от себя не отпускали до конца его дней.
А теперь припомните, люди добрые, что не справил Фэт-Фрумос свадьбу в свое время. На этот раз отпраздновал он сразу и свадьбу и крестины такие, каких никогда еще не бывало и, верно, не будет. И лишь только подумал Фэт-Фрумос, тут же явились и родители молодой царицы, и дед со старухой, взрастившие его, снова в царский пурпур одетые, и посадили их во главе стола. Кого только не было на богатой и пышной свадьбе! И длилось веселье три дня и три ночи, и еще поныне длится, если не кончилось.
СКАЗКА ПРО СТАНА — ВИДЫ ВИДАВШЕГО
Скитаясь бесприютным мальчишкой, побираясь от двери к двери, нашел он себе, наконец, пристанище в большом красивом селе.
Тут, служа верой и правдой то одному, то другому, скопил он себе к тридцати с лишком годам деньжат немного, приобрел несколько овец, телегу с волами и коровенку молочную. Потом хатенку себе поставил и стал работать уже на себя, оставшись в том селе навсегда. Как говорится, и камень мхом обрастает, если долго на месте лежит.
Когда же оказались у парня и дом и добро порядочное, то вовсе о покое забыл он, не стал на месте сидеть, как вода не стоит на камнях, и сон его почти не брал, до того он был к работе ретив. Не успеет с одной стороны приехать, как уже в другую едет, и со всеми делами своими один-одинешенек справляется. Конечно, нелегко ему было. Некому в его отсутствии за домом и за скотинкой как следует присмотреть. Но что было делать бедняге? Не разорваться же, ведь только-только своим очагом обзавелся, а сколько пришлось вытерпеть, пока обрел он свой дом, один господь бог знает! Вот и метался он во все стороны, работал, сколько сил хватало, только бы нужду оседлать, а там уж видно будет.
Все бы ничего, да тоска одолела. В рабочие дни еще куда ни шло, с головой в работу уходил и скучать забывал. Зато в долгие зимние ночи, когда метель завывала жутко, да если еще праздник вдобавок выпадал, не знал, он, что делать, куда приткнуться. Как в песне поется:
Уж так, видать, создан человек, что не жить ему одному. Много раз задумывался парень о женитьбе, но стоило ему вспомнить, сколько натерпелись другие от своих жен, как сразу же брали его сомнения и откладывал он со дня на день, с четверга до дождичка это, как говорил он, щекотливое дело и все думал о многом и многом… Одни говорят, что жена — мешок бездонный. Что бы это значило? Других послушать — избави боже от жены ленивой, лживой и расточительной; третьи еще невесть чем стращают, не разберешь, чему верить, чему нет. Правда, случалось ему немало и мужчин видеть безвольнее и слабее самой слабой женщины… Нередко он спохватывался, что сам с собой разговаривает, будто умом тронутый… а все не мог решить: жениться… не жениться?..