Филимон понял разговор птиц и 12 дней и 12 ночей лежал недвижим. Наконец птицы прилетели с живой водой, окропили его, и он стал видеть. Поблагодарил он пташек и в путь пустился. Шел он так, шел, пока добрался до табуна лошадей, которых сторожил старик. Попросил Филимон у старика помощи, а тот ему и говорит:

— Что ж, выбери себе коня по душе.

Долго выбирал Филимон Фэт-Фрумос и, наконец, выбрал дряхлую клячу.

— Эгей, — молвил старик. — На таком коне далеко не уедешь. Он стар и едва ноги волочит.

Но решение Филимона было непоколебимо. Положил он руку на коня, погладил его, и вдруг, — о чудо! — конь перекувыркнулся и молодым красавцем обернулся.

— А оружие коня не сохранилось? — спросил Филимон Фэт-Фрумос.

— Как же. Конечно, сохранилось. На пыльном чердаке лежит. — Тут старик принес ему меч, помог оседлать коня и уже было хотел открыть ворота, но Филимон пришпорил скакуна, взвился в воздух и полетел прямо в свое царство. А там по-прежнему царь с Арапом Могучим войну вели.

Когда явился Филимон Фэт-Фрумос во дворец, Краса Веков как раз совет держала с Арапом — как дальше быть. Тут и вошел к ним Филимон и молвил:

— Я возвратился и остаюсь с вами, если не прогоните.

В ответ они его только обняли. Недолго думая, Филимон вышел, вытащил отца из постели и привязал его к хвосту коня, семь лет не видавшего солнечного дня. Как только конь почуял свободу, пустился он бежать. И там, где падала рука царя — там появлялся колодец, где отлетала нога — ручей, а где осталось его тело — пропасть.

А Арап Могучий, видя, что друзья его избавлены от мук, распрощался с ними и домой отправился. Жена его встретила насупившись и дала ему поесть те кушанья, которые были им оставлены семь лет тому назад. Поел Арап Могучий и покрылся весь язвами. Невмоготу стала ему пытка эта, и пошел Арап на все четыре стороны. Шел, шел, пока не добрался до царского дворца. Здесь он попросил одного пастуха дать ему поесть чего-нибудь со свадебного стола. В ведре пастух принес ему крошки. Арап Могучий отказался принять эту еду и сказал слуге:

— Иди, парень, и скажи своему хозяину, что я ему служил семь лет, как брат, и не мне он должен посылать такие блюда.

Слуга передал все, что ему велели. Как узнал Филимон Фэт-Фрумос об этом, сам бросился к нему навстречу, повел во дворец и усадил на семи перинах во главе стола. И закатили они пир на весь мир. Исцелился Арап и остался жить в царстве Филимона Фэт-Фрумоса.

А Краса Веков Аромат Цветов вскоре родила мальчика златокудрого. На радостях закатили они пир на весь мир, авось и сейчас еще пируют.

Народные сказки

ИЛЯНА КОСЫНЗЯНА

Жил-был на свете богатый человек. Всего у него было в доме вдоволь, одного не хватало: хоть и был он в возрасте, а жена все ему детей не приносила. Однажды говорит ему жена:

— Погляди-ка, муженек, сколько у нас добра всякого, а дитя нам господь не дал. И на старости лет не на кого нам будет опереться, некого будет приласкать. Хуже, кажись, ничего и нет на свете. Ступай-ка ты к лекарям, не дадут ли они тебе снадобья какого, чтобы и нам детей иметь.

Поплелся горемыка по свету, у многих лекарей побывал, всяких снадобьев жене принес, но прошел год, прошел второй, а она все детей не родит.

Ни один лекарь им так и не помог. Тогда жена ему опять говорит:

— Ступай-ка, муженек, к знахаркам, попробуем и их снадобьев, авось повезет…

Ходил, ходил наш молдаван, пока набрел на искусную знахарку. Выслушала его старуха и так велела:

— Ты, человече, не кручинься. Ступай домой и спроси у жены, чего бы ей покушать хотелось, а дома того нет. А потом придешь ко мне и скажешь.

Вернулся муж домой и стал жену расспрашивать, чего бы ей покушать хотелось, а дома того нет.

— Да у нас, чай, дом — полная чаша, — говорит жена. — Мне и не придумать такого, всего у нас вдоволь.

— А ты подумай, подумай, авось вспомнишь.

Думала жена, думала да вдруг вспомнила, что хотелось бы ей покушать рыбки-уклейки. Услыхал муж такое, побежал к знахарке и все ей поведал.

— Вот и ладно, — говорит знахарка. — Это и будет тебе снадобьем. Ступай на ярмарку. По дороге встретишь рыбака. Купи у него рыбку-уклейку и дай жене покушать.

Муж так и сделал: пошел на ярмарку и встретил дорогой рыбака.

— Мэй, рыбаче, не продашь ли ты мне рыбки немножко, мне на лекарство нужно

— И продал бы, мил человек, да все уже продано.

— А ты посмотри хорошенько в корзине, авось хоть что-нибудь найдешь. Мне немного надобно.

Порылся рыбак в корзине и нашел под листьями двадцать одну уклейку. Взял у него муж рыбу и заплатил за нее не скупясь. А потом в радости великой домой вернулся, велел жене уху сварить и все съесть. Жена так и сделала и с того часа зачала. Ну и радости же у них было…

Промелькнуло девять месяцев, пришло жене время рожать. Родила она сына, родила второго, потом третьего, четвертого… К вечеру появился на свет и двадцать первый, и тогда только роды кончились.

А муж сидит во второй комнате и по писку новорожденных считает. Как насчитал он двадцать одного сына, схватился за голову и воскликнул сдавленным голосом:

— Дети мне нужны были?.. Такая орава съест меня с потрохами! Бог их послал, пусть бог о них и заботится, а я пойду куда глаза глядят.

Выбежал он из дому и шел не оглядываясь, пока достиг дремучего леса. В глухой чащобе срубил себе избушку и стал жить. Питался он мхами да кореньями, пил воду ключевую, людям на глаза не показывался и вскоре совсем одичал.

А жена его с сыновьями тем временем кое как из нужды выкарабкалась. Стали мальчики подрастать, работали дружно и опять на славу зажили. Были они проворными и смекалистыми, так что вскоре трудами своими нажили в двадцать раз больше добра, чем прежде отец их имел.

А как стали совсем взрослыми парнями, начали по праздникам на охоту ходить в самые далекие и глухие места. Вот однажды, охотясь, набрели они на избушку, в которой жил дикий человек. Очень это их удивило, стали они расспрашивать всех встречных и поперечных, что это за человек, пока дознались, что он их отец. Тогда парни вернулись домой, рассказали обо всем матери и все вместе принялись думу думать: как ухитриться и отца домой вернуть, чтоб их никто не смел сиротами считать.

И умудрила их старуха таким советом:

— Вы, сынки, глядите, отца не испугайте. Он одичал совсем и коли вы навалитесь на него кучей, может с ума сойти со страху и убежать еще дальше. А понесите ему краюху хлеба, вина баклажку да один сапог, такой, чтобы одной ноге в нем было просторно, а двум — тесно. Сложите все в избушке и поглядите, что дальше будет.

Парни так и сделали.

Вот вернулся дикарь в избушку и сразу же краюху увидел; накинулся на нее и стал жадно есть, приговаривая:

— Такой хлеб я едал, когда дома жил.

Жует он, жует, да вдруг и баклагу замечает.

— Вот добро! Тут, оказывается, и вино есть. А я его уж сколько лет не пивал.

Глотнул он из баклаги разок-другой и захмелел. Только вздумал на постель повалиться, да вдруг сапог заметил.

— Мэй, гляди-ка — сапог!.. А где же его пара?

Искал мужик, искал, все уголки обшарил, да пары не нашел. Тогда он натянул сапог на одну ногу — велик. И вздумалось ему сунуть в сапог и вторую ногу. Сунуть-то сунул, а вытащить никак не может. Тут и сыновья из засады выскочили и, окружив его, говорят:

— Довольно тебе, отец, в дикости жить, пойдем с нами домой.

Привели сыновья отца домой, умыли, остригли, одели и, как стал он в себя приходить, такую речь повели:

— Отец, ты нас на свет привел, а потом бросил на произвол судьбы. Хоть теперь об нас подумай. Ступай по свету да сосватай нам двадцать одну сестру, чтобы мы могли своим хозяйством осесть. А коли и этого для нас не сделаешь, не сносить тебе головы.