Примеры милостивого отношения к «иноческому чину» привести нетрудно.
Так, суздальский Спасоевфимиев монастырь к концу XVI столетия был крупным землевладельцем, хотя и не принадлежал к числу богатейших обителей. Подавая челобитные «великому государю», иноческая община неизменно добивается от него щедрых уступок в свою пользу. В марте 1587 года она получает от царя богатое пожалование: братии возвращают село Антилохово с двумя деревнями, отнятое у обители в прежние времена. Все «власти и пошлинники всех городов от Суздаля до Васильгорода» получают распоряжение о беспошлинном пропуске судов и возов обители «с рыбой на монастырский обиход». Большая тяжба о рыбных ловлях на Волге также решается в пользу Спасоевфимиевой обители. В сентябре 1596 года монастырь столь же успешно возвращает себе два села и пустошь в Юрьевском уезде, получив на то «указную грамоту с прочетом» от имени Федора Ивановича{112}. Видно, как монастырь год от года улучшает свое положение за счет монарших благодеяний.
Георгиевская пустынь близ города Гороховца, основанная, по преданию, преподобным Сергием Радонежским, получила от царя с царицей в два приема (1591/1592 и 1596 годы) 3696 четей земли — целую область!{113}
Подобных примеров за период царствования Федора Ивановича — весьма много. Указаниями о земельных, денежных и вещевых вкладах этого монарха пестрят вкладные и приходные книги русских монастырей.
Значительная их часть связана с семейной трагедией царя, с многолетним его и царицы молением о «чадородии». Однако этим дело не ограничивалось. У государя было немало иных причин выказать благорасположение к тому или иному храму, иноческой обители, архиерею. Так, например, известны богатые пожалования государя кремлевским монастырям и соборам. Особого внимания заслуживают те из них, которые связаны с царской семьей и приоткрывают отношение монарха к ближайшим родственникам.
Летом 1585 года Федор Иванович пожаловал кремлевскому Архангельскому собору дворцовое село Отцы Святые с деревнями и пустошами в Горетовском стане Московского уезда «по отце своем государе и великом князе Иване Васильевиче всеа Руси»{114}. Размеры пожертвования не свидетельствуют ни о чем, помимо естественного сыновнего почтения к родителю. Для государя и даже просто для знатного и богатого человека дать землю храму или монастырю «по родителех», «по жене» и т. п. было обыкновенной практикой.
Совсем другое дело — пожалование, совершенное Федором Ивановичем 29 августа 1596 года. Тогда московскому Новодевичьему монастырю досталось село Смолинское с деревнями в Верейском уезде. Обращает на себя внимание огромный размер пожертвования. К селу Смоленскому отданы были деревни: Суланковская, Иванкова, Нагибина, Токарева, Мохневая Торховская, Бахтеярова Болотова, Поддубная, Орешковая, Митенино, Лаптевская, Блазнева, Волфинская, Васильчина, Точилова Головкино, Окуловская, Шиленковая, Болсуновая Иванкова, Макаровская, Тилина, Ероховская Пахоминова, Тележникова Теренина, Мартьянова, Резинская Маслова да селища Цылево и Лисицынское{115}. Впечатляющий список, что и говорить! Еще большее удивление вызывает общая площадь отданных монастырю владений. Одни только пашенные угодья насчитывали 2400 десятин в трех полях. По тем временам, а впрочем, и по мерке любого времени, одна эта вотчина составляет целое состояние. На закате XVI столетия с такой земли могли бы служить на великого государя несколько среднепоместных дворян. Все перечисленное богатство Федор Иванович отдал Новодевичьей обители «по старице по Леониде». А старица Леонида в миру была Еленой Ивановной Шереметевой, третьей супругой покойного царевича Ивана Ивановича — государева брата. Это говорило современникам и грядущим поколениям о нежной любви Федора Ивановича к брату. Ко времени, когда было совершено пожертвование, царевич вот уже 15 лет лежал в гробу. Но Федор Иванович все еще печалился о нем, все еще готов был в память о нем отдать по его безвременно овдовевшей супруге огромное имение. Более того, в грамоте она именуется царицей, хотя брат Федора Ивановича монархом не был ни единого дня, — столь велико теплое чувство царя к почившему брату!.. И за порогом жизни земной к старшему из братьев был обращен голос младшего: «Ты должен был править. И мысленно ты всегда со мной. Ты — истинный государь, а твоя любимая жена — государыня. А я… я просто нахожусь рядом и называюсь царем».
На протяжении всего царствования Федор Иванович давал иноческим обителям не только землю и деньги, но также наделял их правами на пользование ценными угодьями, — например «рыбными ловлями», — даровал некоторым из монастырей льготы по выплатам казенных пошлин, повелевал местным властям отстаивать монастырские земли и промыслы от «насильства» со стороны посадских людей.
Как щедрого жертвователя Федора Ивановича знали и на Православном Востоке. Собственно, русское серебро и русские меха отправлялись в монастыри Афона, шли на поддержку православных иерархов Константинополя, Святой земли, Египта и т. п. на протяжении столетий. Дорожка с Православного Востока в Москву за милостыней была проторена еще в XIV веке. Федор Иванович не изменил этой старинной традиции, более того, он порой раздавал деньги сверх обычного. В Новом летописце об этом рассказывается с радостью и гордостью: «Приидоша… ко государю из Полестинские земли из Еросалима и изо всех святых мест митрополиты и архиепискупы и епискупы и архимариты и игумены и простые старци о утвержение веры и прошаху милостыни, чем откупатися от турсково гонения, приносаша многи мощи святых и всякую святыню к нему, государю. Он же государь их жаловаше и даяше им милостыню болшую и отпуская их, ковождо свое место. Многия же видяху православную христианскую истинную непорочную веру и осташась на Москве; тут же остася Кипрский архиепискуп Игнатей»{116}.
Константинопольский патриарх Иеремия, с которым в Москве завели особенную дружбу[72], получил тысячу рублей на строительство храмов, а также ради молитв его о чадородии царицы Ирины Федоровны. В грамотах царя, патриарха Московского и Б.Ф. Годунова патриархам Православного Востока за 1592 год также содержатся просьбы о чадородии: «…чтоб милосердый Бог вашего ради чеснейшего архиерейства, и всех благочестивых святейших патриарх, и всего с вами освященного… собора молитв подал нам милость свою и разверзл бы союз чадородия нашего в наследие рода нашего, дабы многорасленая ветвь царского нашего корени провела в надежу нашим великим государьствам…»{117},[73] Такого рода просьбы всегда сопровождались богатой милостыней. Наконец, рождение долгожданного ребенка отмечено колоссальными пожертвованиями, отправленными на Святую землю, о чем речь пойдет ниже.
Иного рода царская милость и пожалование были явлены Псковской земле в трудный час. В 1592 году в северных областях России началась эпидемия, от которой не знали спасения: «Бысть… мор велик язвою, а почало мереть с весны и до осени, и в тот мор епископ Мисаил преставися». Государь, твердый в вере, уповающий на помощь Божью, решил прибегнуть к небесному заступничеству. По словам псковской летописи, он «прислал со святою водою с Москвы чюдотворцовых мощей Петра, Алексея, Ионы, и мед чудотворцов Алексеев». По мнению самих псковичей, именно эта мера и оказалась спасительной: «С тех мест преста мор»{118}. С точки зрения крепко верующего христианина, государь Федор Иванович даровал Пскову что-то вроде мистической защиты от великой напасти.