— Я там буду, — сказал Спенс и, поцеловав Никки в лоб, исчез в спальне: там, в эркере, выходившем на улицу, стоял его письменный стол, Не совсем то, что он мог бы получить в Голливуде, но пока ему этого хватало.

Никки и Кристин переглянулись и пожали плечами.

— Можем идти, если ты готова, — заметила Никки.

— Только возьму сумки, — предложила Кристин. — Ты написала список?

— Он висит на холодильнике. Не стесняйся и помой посуду, пока нас не будет, — крикнула она Спенсу. — Это поможет тебе сосредоточиться.

Полтора часа спустя Никки и Кристин уютно устроились в глубоких красных кожаных креслах на «Фабрике», пристроив в ногах пакеты из магазина «Альди». Они пили чай с ромашкой и розой и наслаждались пирожками, купленными в магазинчике напротив. Кафе было огромным: по потолку вились стальные трубы, словно оторвавшийся от земли спортивный лабиринт; вдоль стены вытянулась оцинкованная стойка, за которой на стенах было мелом написано меню; высокие подъемные окна выходили на оживленную улицу; а на стенах из красного кирпича висела интересная коллекция картин в стиле Обри Бёрдслея.

Никого из завсегдатаев кафе сейчас не было — они обычно появлялись ближе к вечеру. Но в другой половине комнаты на диванах и пуфиках сейчас расположилась группа молодых мамочек, которых знала Никки, а за многочисленными столиками сидели старички, которых она иногда видела, когда заходила в магазин на главной улице. Она поздоровалась со знакомыми, повозилась с детишками, а также, пока Кристин ходила заказывать чай, спросила у одного из соседей, получил ли он письмо, которое по ошибке доставили им.

— У тебя хотя бы есть оправдание, когда ты ешь за двоих, — проворчала Кристин, набив рот вкусным пирогом с рубленой говядиной в соусе. — А я просто омерзительно слабовольная особа, но этот пирожок — точно последний. Меньше всего я хочу вылезти на сцену в театре, словно отвратительная беременная утка… — В следующую минуту она широко раскрыла глаза от ужаса, осознав, что произнесла, а затем у нее изо рта полетели крошки, потому что они обе прыснули со смеху. — Извини, — сказала Кристин, промокая губы салфеткой. — Ты же знаешь, что я имела в виду.

— Не думаю, что один пирожок принесет столько вреда, — утешила ее Никки. — Если бы ты постоянно объедалась ими, возможно… Боже, они просто восхитительны. Я бы с удовольствием съела еще один. Ну да ладно; расскажи мне подробнее о том, что было вчера и что… — Она замолчала, поскольку у Кристин зазвонил мобильный телефон.

— Моя мама, — сообщила Кристин, посмотрев на экран. — Привет, как дела? — она знаком извинилась перед Никки и стала слушать ответ. — О, хорошо. Когда тебе нужно быть там?

Пока она болтала, Никки прикончила остатки пирога и, отхлебывая чай, заметила девочку со своих дородовых курсов, которая махала ей в окно. Это была та, чья мать постоянно курила.

Никки помахала ей в ответ и одними губами произнесла:

— Как дела?

Девочка погладила свой восьмимесячный живот и подняла большой палец вверх.

— Мне очень жаль, — сказала Кристин и посмотрела через плечо, нажимая кнопку отбоя. — Кому ты махала?

— Я не знаю ее имени, — ответила Никки. — Мы ходим на одни курсы.

Кристин немедленно потеряла всякий интерес.

— У моей мамы сегодня плановый осмотр у врача, — тяжело вздохнула она. — Она немного нервничает, а моей сестры нет рядом, и ей придется идти одной. Наверное, мне надо было остаться вчера вечером в Лондоне и поддержать ее сегодня.

Зная, как сильно Кристин переживает за маму, Никки спросила:

— А сейчас уже поздно поехать к ней?

Кристин кивнула.

— Ей назначили на двенадцать. Какая я идиотка, — сердито проворчала она, — нужно было подумать об этом вчера. Как бы там ни было, сейчас уже поздно; надеюсь, она прекрасно справится сама, — она мотнула головой и принужденно улыбнулась.

Никки сжала ей руку.

— Все будет хорошо, — тепло сказала она. — Это ведь всего лишь осмотр.

Кристин благодарно улыбнулась ей, а затем, желая сменить тему, сказала:

— Так на чем мы остановились? Ах да, я собиралась…

— Прости, — поморщилась Никки, поскольку теперь зазвонил ее телефон. Посмотрев, кто это, она расплылась в улыбке. — Мама Дэвида, — сказала она и ответила на звонок.

— Передавай ей привет, — одними губами произнесла Кристин.

Никки кивнула.

— Здравствуйте, миссис А. — сказала она. — Как дела?

— Здравствуй, дорогая, — бодро прощебетала миссис Адани на том конце провода. — Я надеюсь, что не помешала; мне нужно тебе кое-что сказать. Ты не занята?

— Нет-нет, я слушаю, — уверила ее заинтригованная Никки. — И кстати, ужин, который вы нам приготовили, был просто потрясающий. Жаль, что вы не остались и не попробовали его вместе с нами.

— Ну, зачем же мне путаться у вас под ногами, — возразила миссис А. — Кроме того, у меня много дел дома, которые я хочу сделать, пока мистер Адани в отъезде.

— Есть какие-нибудь новости насчет того, когда он возвращается?

— К сожалению, нет. Его мать очень больна, и врачи считают, что ей уже не подняться. Одним словом, он останется с нею до конца.

— Мои соболезнования, — пробормотала Никки, думая о том, как же они, наверное, соскучились друг по другу.

— Это очень мило с твоей стороны, — сказала миссис Адани. — Моему мужу нелегко, потому что, как тебе известно, мы не видели свои семьи в Индии уже много лет. Теперь он чувствует себя виноватым, что не навестил их раньше. Ты знаешь, он поругался с матерью еще перед тем, как мы уехали, и прошло очень много времени, прежде чем они снова начали разговаривать, да и то — только по телефону. Это очень плохо, когда такое случается между матерью и ее ребенком, очень плохо. Однако Господь в милости своей помог им помириться, и они пребудут в мире друг с другом, прежде чем она покинет этот свет.

— Это хорошо, — пробормотала Никки, подозревая, что таким образом миссис А. намекнула, что ей следует наладить отношения с ее родителями, прежде чем это окажется слишком поздно. Однако, по мнению Никки, первый шаг к примирению должны были сделать ее родители, а не она.

— Ну, теперь о том, почему я звоню, — продолжала весело болтать миссис А. — Я знаю, как это важно, когда ждешь первого ребенка, чтобы все было новеньким, поэтому я хотела бы купить тебе очень хорошую коляску в магазине «Джон Льюис». Я сейчас как раз в нем нахожусь. Если это не…

— Миссис А., вы не должны этого делать! — запротестовала Никки.

— Так, не надо мне указывать, что я должна делать, а что нет. Я уже обсудила это по телефону с мистером Адани, и он согласился, что мы должны сделать такой подарок для крестника нашего сына. Мы были бы очень рады, если бы вы покрестили ребенка в католическую веру, но, конечно, настаивать не будем. Все имеют право выбирать религию, которая им близка, при том что истинная вера только одна.

Сердце Никки переполняла любовь:

— Право, миссис А., это действительно лишнее…

— Если она придется тебе не по вкусу, — перебила ее миссис А., — то мы сможем ее поменять, но, когда мы рассматривали каталог еще на прошлой неделе, то решили, что это именно та коляска, которая тебе понравится. Я привезу ее в машине в пятницу вечером, по пути с работы. Да, пожалуйста, передай привет моему сыну, если он рядом, и всем остальным. Ну, я пойду, мне еще нужно сделать и другие покупки, прежде чем забрать коляску на кассе, — и не успела Никки передать ей привет от Кристин, как она закончила звонок.

— Извини, — сказала Никки, — она не дала мне возможности…

Кристин махнула рукой.

— Так что она не должна делать? — спросила она.

Никки немного покраснела и ответила:

— Она хочет купить ребенку коляску.

Кристин удивленно распахнула глаза:

— Но зачем? Ты ведь не ее внука носишь.

Чувствуя себя неловко, Никки сказала:

— Она говорит, что, поскольку Дэвид будет ему или ей крестным отцом, это делает ребенка в какой-то мере членом их семьи.