Не успела Никки на это что-то ответить, как вмешалась Кристин:

— Лично я не стала бы ей и на грош доверять. Стоит тебе только пустить ее в дом или в свою жизнь, и не успеешь оглянуться, как она сбежит с Заком, и мы никогда больше его не увидим, а ведь нам этого совершенно не хочется, не так ли? — сказала она Заку, которого держала так, чтобы он мог перебирать ножками у нее на коленях. — О нет, мы не хотим, потому что ты — самый лучший мальчик на всем белом свете, и мы никогда не допустим, чтобы с тобой случилось что-то плохое, о нет, ни за что!

Поскольку Кристин, фактически, озвучила худшие опасения Никки, она не пыталась оправдать себя или Терри; она просто повернулась к Дэнни, когда он сказал:

— Если уж речь зашла об этом, то я поддерживаю Кристин. То, что случилось с этой женщиной, действительно просто ужасно, но ты ее совсем не знаешь, Ник, а значит, не имеешь ни малейшего представления о том, насколько она нормальная или, наоборот, чокнутая.

— Ладно, ладно, я поняла ваше мнение, — примирительно сказала Никки, — и не стану спорить. Мне просто действительно очень жаль ее, вот и все. Как бы там ни было, его светлости пора обедать; так что если вы собрались идти на «Фабрику», то идите, а мы присоединимся к вам, когда он закончит трапезу.

— Я останусь с тобой, — сказал Спенс, забирая у Кристин сына.

Сомневаясь, что однажды ей наскучит смотреть на то, как Зак лежит на руках своего отца, Никки взяла его и восхищенно хихикнула, когда Спенс положил ее ноги на пуфик, который он купил специально для периодов кормления грудью. Зак был сегодня особенно хорош в своем темно-синем комбинезончике с красными кнопками в форме плюшевого медвежонка — одном из многочисленных подарков, которые Спенс привез домой за последние два воскресенья. Теперь же он пробудет с ними целых две недели!

Когда она устроила Зака поудобнее, а остальные начали надевать шарфы и пальто, чтобы выстоять перед резким ветром на улице, Спенс сказал:

— Я на секунду отлучусь: хочу перемолвиться словом с Дэном, пока он не ушел. Ты же справишься сама?

Удивленно подняв брови, она ответила:

— Думаю, да. Захвати заодно детские влажные салфетки из ванной на обратном пути. На шкафчике лежит новая упаковка.

Почтительно поклонившись в шутку, он вышел в холл и, схватив Дэнни за руку, пока он не ушел, заявил остальным: «Я должен заплатить ему свою долю за аренду, иначе он не сможет покупать вам выпивку», — и, игнорируя изумление на лице Дэнни, потащил его в кухню и закрыл за ними дверь.

— Не было никаких звонков или СМС до того, как ты уехал сегодня утром? — спросил его Спенс.

Мгновенно поняв, о чем он, Дэнни ответил:

— Нет, не было.

Эти слова, похоже, озадачили Спенса.

— Значит, номер телефона в доме ее родителей больше не обслуживается и номер мобильного, который я переписал из телефона Никки, тоже не работает. Или работает, просто ее отец проигнорировал мое сообщение.

— Я так понимаю, по электронной почте ты тоже ответа не получил? — уточнил Дэнни.

Спенс покачал головой.

— А девушка, которая подошла к телефону в его офисе, заявила, что не может сообщить мне, когда он вернется.

— Гм, все «страньше и страньше»[10], — пробормотал Дэнни. — Мне приходилось слышать о пропавших детях, но никогда — о пропавших родителях. Ты нашел номер мобильника ее матери?

Спенс снова покачал головой.

— Я мог бы как-нибудь попытаться съездить в Бат в ближайшие несколько недель, поскольку у меня появилось немного свободного времени. У тебя есть адрес?

— Конечно, их дом чертовски легко найти. Грейт-Палтни-стрит начинается сразу за мостом, если ты знаешь, где это. Один из потрясающих домов с террасами в георгианском стиле, которые встречаются по всему Бату. Я проверю адрес и вышлю его тебе СМС, чтобы он был у тебя в телефоне. Как я понимаю, с Никки они не связывались?

— Если бы связывались, она бы мне сказала, и, следовательно, ответ отрицательный. Сложно будет выбраться туда, не говоря ей, куда я направляюсь. Но, думаю, я найду способ, когда придет время.

— Слушай, почему бы мне не съездить туда завтра, на обратном пути в Лондон? — предложил Дэнни. — Я всегда могу сойти с поезда в Бате, нанести им короткий визит и сесть на следующий. Они ходят через каждые полчаса.

— Это было бы здорово! — воскликнул Спенс, хлопая его по плечу. — Только не говори пока об этом Никки, потому что, если они переехали, ничего ей не сказав… — он покачал головой, недоумевая, зачем им так поступать. — Давай сначала выясним, так ли все обстоит, — решил он. — Если так и есть… ну, в общем, тогда и решим.

На следующий день, верный своему слову, Дэнни сошел с поезда на станции Бат Спа, чтобы предпринять пятнадцатиминутную прогулку к дому родителей Никки. Ни для кого другого, кроме Никки, он ни за что бы не стал этого делать, да еще в такую дождливую погоду, но он был полностью согласен со Спенсом: эту тайну с ее родителями нужно раскрыть как можно скорее. Маловероятно, чтобы они дали деру; это определенно не соответствовало тому, что он знал о них, но кто знает, как далеко могли они зайти, чтобы постараться наказать Никки за то, что она не была почтительной дочерью.

Торопливо идя по Мэнверс-стрит мимо полицейского участка, он посильнее затянул тесемки капюшона, чтобы защититься от снега с дождем. К счастью, сегодня у него собой был только один маленький рюкзак, и он определенно не представлял, как бы тащил под таким ливнем что-нибудь громоздкое или тяжелое. Еще меньше он хотел бы вести унизительную борьбу с зонтиком, как эта бедная женщина, мимо которой он прошел: она походила на знаменитую Мэри Поппинс, которой достался удивительно упрямый вид транспорта.

Прижавшись к стене, чтобы не угодить под струю воды, вырвавшуюся из-под колес ярко-оранжевого автобуса, он злобно зыркнул на водителя и оценил иронию ситуации, когда заметил, что автобус мог бы довезти до дома, где жили его собственные родители, рядом с университетом, если бы шел по указанному на нем маршруту. Вообще-то, если бы у него было больше времени, он, возможно, заскочил бы к ним на чашку чая, но времени не было, и Дэнни отбросил эту мысль. Пожалуй, лучше даже не звонить им, чтобы они не знали, что он в городе, иначе обязательно попытаются убедить его приехать, ведь они не виделись с тех самых пор, как родители вернулись из Австралии. Отец, возможно, даже выгнал бы машину из гаража, чтобы приехать на вокзал и забрать сыночка. Однако в эту поездку он отправился не ради них и даже не ради себя, а только ради Никки, которая значила для него больше, чем собственная сестра, и он спокойно признавался в этом.

Приближаясь к мосту и плотине, с которой вода лилась настоящим водопадом Виктория, он размышлял о том, как сильно Никки отличалась от родителей. Каким-то чудом ей удалось отстраниться от их холодности и снобизма и стать одним из самых теплых и непредвзятых людей, которых он знал. Вообще-то, если бы не она, у него, вероятно, вообще не было бы друзей в колледже (Господь свидетель, в школе у него не было ни одного), и он очень сомневался в том, что в универе ситуация изменилась бы. Фактически, она заметила его одиночество и то, что остальные дразнили его, и затащила в свой волшебный круг, заставила его почувствовать себя нужным и особенным, чего прежде (да и потом) никто больше не делал. Если не считать его родителей, конечно, но даже они все еще не приняли тот факт, что он — гей.

— Не переживай, — сказала ему мать, погладив его по руке, когда он набрался храбрости и сообщил им о своей ориентации, — я уверена, ты это обязательно перерастешь. Лучше скажи, что бы ты хотел к чаю? Булочки с сыром или ячменные лепешки, которые испек папа?

Больше к этому вопросу они не возвращались.

Именно странная любовь Никки к аутсайдерам, изгоям или несчастным занимала мысли Дэнни сейчас, когда он шел мимо причудливых магазинчиков, словно сошедших со страниц романов Диккенса, выстроившихся по обе стороны всемирно известного городского моста. Он был не единственным, кого она взяла под свое крыло с тех пор, как они познакомились: их было много, включая и Спенса с его трудным детством и толстой папкой приводов в полицию. Правда, Спенса природа наградила очарованием, и к тому же он был одним из самых приятных и искренних ребят, каких Дэнни когда-либо знал, но он определенно не входил в список мужчин, которых мистер и миссис Г. выбрали бы в качестве друзей для своей драгоценной дочурки. В их мире существовал только один список, на который они бы согласились: самый лучший. Потом появился Дэвид, «цветной мальчик», как, скорее всего, презрительно называл бы его отец Никки. Никки ввела Дэвида в их группу как одного из самых сексуальных и талантливых операторов в округе, и она не ошиблась, во всяком случае, с точки зрения Дэнни. И электрический разряд, мгновенно прошедший между Дэвидом и Спенсом, по мнению Дэнни, должен был помочь им очень далеко пойти, и похоже, остальные с ним согласились. Кристин тоже можно было назвать спасенной Никки, даже если учесть, что в компанию привел ее Дэвид, возможно, для того, чтобы убедить себя в собственной гетеросексуальности (Дэнни все еще не был в этом убежден, но это вряд ли можно было считать объективным, учитывая чувства, которые он испытывал к Дэвиду, — он только знал, что в отношениях Дэвида и Кристин определенно не все гладко). Никки встретила Кристин так, как ее никто и никогда не встречал, поскольку ей удалось проникнуть за наносное превосходство и бесконечное «яканье» и обнаружить в ней не уверенную в себе маленькую девочку. Дэнни до сих пор так и не удавалось обнаружить эту девочку, но он считал, что она где-то там, если так говорит Никки.