— Здравствуйте, — сказал Дэнни, подходя к ней, чтобы обнять ее. — Я не знал, что у вас есть ключ.

— Дверь была открыта, — пояснила она, снимая пальто, — но я думаю, что это хорошая мысль — завести собственный ключ. Ну, как дела, дорогой?

— Все классно, — ответил он, тихо надеясь, что она не разлюбит его, когда узнает.

Миссис А. с любопытством рассматривала его, склонив голову набок.

— У тебя новая сережка? — спросила она. — Кажется, раньше я ее не видела.

Дэнни улыбнулся.

— Вы иногда пугаете меня, когда замечаете такие мелочи, — поддразнил он ее, радуясь тому, что ей неоткуда знать, что это подарок Дэвида.

Она хихикнула и похлопала его по руке.

— И не забывай об этом, — игриво заметила она. — Ну, где мои подопечные? Сегодня день осмотра Зака: нужно проверить, как он развивается.

Ненавидя себя за кощунственную мысль — а зачем все это надо обреченному Заку? — Дэнни сказал:

— Я хочу пошептаться с вами кое о чем, что Никки сказала Кристин.

Миссис А. удивленно подняла брови.

— Не сейчас, — прошептал он, услышав шаги Никки на лестнице, и, подняв голову, улыбнулся ей. На ней были ботинки и шапка с помпоном, а Зак был завернут в бледно-голубое флисовое одеяло.

— О чем это вы тут шепчетесь? — спросила она, подозрительно глядя на них. Затем, похоже, утратив интерес, заявила: — Через десять минут начинается вечернее занятие по растяжке, так что мне нужно спешить.

Миссис А. протянула руки к Заку, но Никки отвернулась.

— Он идет со мной, — заявила она. — Ему пойдет на пользу свежий воздух, и ему нравится быть с другими детками.

Руки миссис А. опустились.

— Сегодня у него осмотр, — напомнила она Никки.

— Я знаю; но нам не нужно больше обо всем этом беспокоиться, не так ли? — произнесла Никки скорее небрежно, чем с горечью. — Через несколько месяцев это все равно уже не будет иметь никакого значения, так что давайте не будем суетиться.

Миссис А. покосилась на Дэнни.

— Хорошо, — уступила она, очевидно, решив пока не спорить, — мы пропустим сегодняшний осмотр, но я должна продолжать регулярно его осматривать.

Никки, то ли не услышав ее, то ли просто проигнорировав, положила Зака в коляску и достала пальто.

— Мы вернемся через час с небольшим, — сказала она Дэнни. Затем, повернувшись к миссис А., добавила: — Спасибо, что пришли. Кстати, бирьяни был восхитителен. Одно из ваших лучших блюд.

Поскольку предупреждение Кристин все еще звучало у него в ушах, Дэнни наклонился к коляске, чтобы откинуть одеяльце и проверить, все ли у Зака в порядке. К его облегчению, малыш не спал и внимательно смотрел на него, и Дэнни немедленно почувствовал укол вины за то, что заподозрил худшее.

После того как Никки ушла, он предложил миссис А. чаю, и они направились в гостиную, где он и сообщил слова Кристин.

Хотя на лице миссис А. отразилось беспокойство, она произнесла своим обычным небрежным тоном:

— Для Никки сейчас вполне естественно так думать; на ее месте так рассуждала бы любая мать. Вообще-то, я полагаю, было бы очень странно, если бы она считала иначе, потому что страдания твоего ребенка намного хуже, чем твои собственные.

Хотя Дэнни и был готов согласиться с этим, но все же возразил:

— Но ведь она не права, верно? Я хочу сказать, она явно сама не своя.

— Ожидать от нее чего-то другого на данном этапе было бы преждевременно, — ответила миссис А. — Пройдет какое-то время, прежде чем Никки сможет смириться с тем, что ждет ее в будущем, и вполне понятно, что она пытается не допустить этого.

— Но она только что так об этом говорила… Ну, не знаю, почти бесчувственно, что ли.

Миссис А. кивнула.

— Никки пытается сдержать эмоции, чтобы справиться с ситуацией, — пояснила она. — Время от времени она отпускает их, но я думаю, этот процесс затянется, и мы должны позволить ей сделать это по-своему, пока она не окажется в силах принять всю правду целиком. — Она отхлебнула из чашки и поставила ее обратно на блюдце. — Ты не знаешь, родители Никки не связывались с ней? — спросила она.

Он покачал головой.

— Кристин ничего не говорила об этом. Но из того, что Спенс сообщил мне о вашей встрече с ними, я сделал вывод, что они все-таки уже связывались.

— Да, похоже, — согласилась она. — Я только задаюсь вопросом… Они как-то странно отреагировали, когда я упомянула, что болезнь свойственна аманитам и евреям. Интересно, не это ли удерживает их?

Дэнни только пожал плечами, не в силах предложить объяснение.

— Как вы считаете, может, вам стоит снова наведаться к ним? — спросил он.

Она задумчиво кивнула:

— Возможно, но сначала я поговорю об этом со Спенсом.

«Дорогой Зак, — писала Никки в своем дневнике на следующий день, — ты в последнее время стал довольно капризным, часто плачешь и отказываешься есть. Я не виню тебя, потому что мне тоже плохо, только я не плачу и пытаюсь есть. Я знаю, тебе страшно, нам обоим страшно, но я уже обещала не позволить тебе страдать, и я клянусь, что не подведу тебя. Я уже давно думаю о том, что, когда придет время, мы отправимся с тобой в место, где все обстоит так, как и должно быть, и ничто не сможет причинить тебе боль. Там я смогу позаботиться о твоей безопасности и всегда буду рядом с тобой. Я неуверена, что папа пойдет с нами, это не тот вопрос, который легко задать, и мне пока не удалось найти подходящих слов. Наверное, он будет шокирован, но он очень любит нас, и поэтому, я думаю, он предпочтет отправиться с нами, чем остаться здесь в одиночестве.

Иногда все происходящее кажется мне сном. Мне жаль, что это не так, потому что тогда я могла бы проснуться и увидеть, что все обстоит, как прежде, еще до того, как ты попал в больницу. Я все время вспоминаю, как счастливы мы были всего лишь две недели назад, и мне кажется, что с тех пор прошла целая вечность. Наверное, так и есть. Распалась связь времен. Мир перестал быть нашим домом, я больше не могу иметь с ним ничего общего. Все кажется чужим, неясным и потерявшим форму. Иногда речь людей кажется мне растянутой и искаженной, словно доносится до меня из-под толщи воды. А возможно, это я оказалась под водой и пытаюсь слушать и понять, что они говорят, — но не могу, потому что тону.

Интересно, будешь ли ты помнить хоть что-то, когда вырастешь. Я все еще представляю себе, как ты растешь, потому что так я освобождаю тебя… Я уверена, если я стану мысленно посылать тебе образы того, кем ты станешь в шесть лет, затем в шестнадцать, затем в двадцать шесть, то ты тоже себя увидишь: сильного и успешного спортсмена, или солидного адвоката, или талантливого режиссера, как папа. Нет никакой причины, по которой жизнь должна заканчиваться на земном уровне реальности. Наш ум с легкостью может перенести нас в другие места или в другие измерения, где все происходит именно так, как мы того хотим. Именно так мы защищаемся от судьбы или такого существа, как Бог, которые не позволяют нам получить право голоса или контроль над тем, что происходит с нами в этом мире. Мы можем находиться вне его досягаемости так часто, как нам того хочется, и даже можем остаться там, если такова будет наша воля. Думаю, мы так и поступим, но мы должны дать папе возможность уйти с нами, и потому, пока я не поговорю с ним об этом, мы останемся здесь, потому что с нами пока не происходит ничего плохого».

Оторвавшись от блокнота, когда Зак засопел и заворочался в своей кроватке, Никки какое-то время сидела, уставившись в пустоту, позволяя мыслям порхать у нее в мозгу подобно птицам, которые суетятся вокруг и никак не могут усесться на жердочку. Или слишком быстро сбиваются в стаю и создают слой непроницаемой черноты. Вчера она написала, что между ней с Заком и остальной частью мира словно выросла стеклянная стена, и это была правда. Она видела и слышала все, но на самом деле не подпускала к себе ничего. Воздух наполнял ее легкие, но не слишком глубоко, ее руки и ноги двигались, но уже не так плавно, как раньше.