— Не имел чести слышать; но ставлю себе за честь видеть вас в своем заведении, доктор; ставлю себе за особенную честь…

— Вздор! Какая тут честь? Чести никакой нет. Терпеть не могу льстецов, даже в трактирщиках; терпеть не могу и затыкаю им рот. Меня называют чудаком — и справедливо. Я чудак: делаю как мне вздумается, как мне лучше, не спрашиваясь никого. Приехал сюда на телеге, потому что так люблю, а карет и дилижансов не могу терпеть. На телеге и дешевле, и компания лучше. В карете не попалась бы мне солдатка с ребятишками. А впрочем, ехать на телеге, в сущности, убыточнее.

«Какой, в самом деле, чудак этот старик!» — подумал Иона. — Чем еще могу служить вам, сэр?

— Служить мне? Ничем. А впрочем, вот что: вы говорили, у вас есть жена?

— Точно так, сэр, с недоумением отвечал Иона.

— Так пошлите ж ее сюда. Она, верно, хоть немного поумнее вас.

— Мистрисс Неттельбед, Нелли, друг мой, пойдите сюда; вас просят! — закричал Иона.

— Иду, мой друг, — отвечала Нелли и, появляясь в зале, прибавила с любезным поклоном: — Что прикажете, сэр?

— Ничего не хочу приказывать, — брюзгливо отвечал старик.

— Что же вам угодно, сэр?

— И ничего мне не угодно. Я хочу здесь прожить несколько дней, так отведите мне хорошую комнату; на постели должно быть чистое белье, и вообще все должно быть удобно и спокойно.

— У нас только одна комната свободная, — отвечала Нелли, которой старик не понравился, — да и в той по ночам ходит привидение.

— Ходит привиденье! — повторил он, дразня ее: — тем лучше. Никогда еще не видывал я привидений! Интересно познакомиться.

— Вероятно, вам представится этот случай, — отвечала Нелли. — Итак, если вас это не затрудняет, комната будет для вас приготовлена.

— Это самая большая и самая лучшая комната в доме, сэр, с отличнейшею постелью, — прибавил Иона: — кровать, знаете, старинной работы, с таким богатым штофным пологом, точно какая-нибудь могила. Я слышал, что эта постель самого сэра Вальтера; а может быть, на ней спал еще его прадед. А наверное можно сказать, что нам раз показалось, будто из стенного шкапа выходит женщина и глядит прямо на нас.

— Не показалось, а мы в самом деле видели, — возразила мистрисс Неттельбед, — в окно светил месяц, и женщина была бледна, как полотно. Иона говорит сомнительно, потому что спрятался под кровать, а я ее видела.

— Пустяки! Разыгралась фантазия, — сердито сказал доктор Плот. — Белая женщина! вздор; вы сами себя увидали в зеркале — и только. Этими глупыми историями можно пугать баб и мальчишек; мужчины над ними смеются. Приготовьте мне волшебную комнату, разведите хороший огонь, нагрейте постель — и ручаюсь вам, я прекрасно просплю до утра, какие бы там ни ходили привидения или превидения.

— Надеюсь, что вы и завтра будете так же подсмеиваться, сказала Нелли таким тоном, как бы вовсе не надеялась того.

— Не бойтесь, моя милая; а кстати, хозяин, кто такой этот красивый парень, подаривший тетерева вашей жене?

— Мне тетерева? А ты мне не сказал об этом, Иона.

— Приезд господина доктора вышиб это у меня из памяти, Нелли. Этого молодого человека, сэр, зовут Френк Вудбайн. Он подарил мне пару уток, а тебе тетерева, мой друг.

— Я так и думала, что это Френк Вудбайн. Ах, какой он милый!

— Пожалуйста, не слишком его хвали, то есть при людях, — шепнул Иона.

— А кто ж такой Френк Вудбайн? — спросил доктор.

— Ужь этого не могу вам хорошенько объяснить, сэр, — отвечал Неттельбед. — Он нездешний, то есть живет здесь всего полтора года, егерем у лорда Мейерда.

— Он бы мог быть и не егерем, — сказала Нелли, — всякий видит, что он выше своего звания. Он не занимается дурным обществом, как другие; а когда оденется, ни дать ни взять молодой сквайр. И по правде сказать, ни один из наших молодых сквайров не стоит его. Даже сэр Джон Гробхэм и сквайр Чипчез нейдут с ним в сравнение. Ездит верхом он не хуже сквайра Монкбери; стреляет он лучше Сэма Снайпа, первого егеря; а как танцует он, уж истинно можно полюбоваться, сэр. Он у нас лучше всех. Вы сами его видели, сэр: можете сказать, точно ли он красавец.

— Ну, так! Баба только и смотрит, чтоб рожа была смазлива, — сказал Плот.

— Извините, сэр; меня этим нельзя попрекнуть. Я выбрала своего Иону вовсе не за красоту.

— Роза Вудбайн, его жена, можно сказать, бесценное сокровище, — сказал, обидясь, Иона.

— Всякая жена — сокровище, да еще такое бесценное, что и покупщика ему не найдешь, — сухо заметил Плот.

— Вы никогда не видывали такой прелести, — продолжал Иона, искоса взглянув на жену.

— Деревенская красавица, знаю; щеки красные, как яблоки, и круглые, как яблоки, — возразил Плот, — здорова и плотна, хоть в телегу запрягай, только неуклюжа; не в моем вкусе.

— И не в моем, — сказала Нелли. — Вы ее обрисовали точка-в-точку.

— Знал, что вы так скажете. Женщины не любят хвалить красавиц; а ваш муж будет не согласен с вами.

— Вкусы различны, сэр; каждый смотрит своими глазами, — отвечал хозяин. — На мой взгляд, Роза Вудбаин у нас первая красавица. Манеры у ней деликатные, смею судить. Иной леди можно бы поучиться у Розы Вудбайн.

— Очень мило! Вы слишком жарко ее хвалите, мистер Неттельбед, — сказала Нелли.

— А вы еще жарче хвалили Френка, моя милая, — отвечал он.

— И что ж, этот идеал совершенства, перед которой все ваши леди — мужички, верно, дочь какого-нибудь фермера, — заметил старик.

— Она сирота и выросла у мистера Лесли, нашего прежнего пастора, — отвечал Иона, — и чуть ли не была племянницей его жене; наверное, впрочем, не знаю. Роза Мильдмэ (так ее звали в девушках) была девушка хорошего воспитания. Добрый мистер Лесли, хоть и сам был человек бедный, не жалел для нее ничего. Но после его смерти вдова не могла сводить концов с концами, потому Роза и вышла замуж.

— Как же она пошла за егеря? Разве не было у нее других женихов?

— Было много. За иных с радостью пошли бы невесты богаче ее, — сказал Иона, взглянув на жену. — Был и такой жених, который считается у нас самым завидным во всем графстве: именно, сэр Джильберт де Монфине; но ей понравился егерь, она за него и пошла.

По насмешливому лицу старика пробежало выражение сочувствия; но скоро он опять улыбнулся насмешливо и сказал:

— Значит, была глупа. Скоро раскается в том, что не умела пользоваться счастьем.

— Не знаю, раскается ли, — возразила Нелли. — Она не похожа на других: не понимает своей выгоды, а благородного честолюбия нет в ней ни капли. Она, как дура, влюблена в мужа.

— И он говорит, что всею душою любит ее, — прибавил Иона.

— Говорит только? А на деле не так? — спросил Плот.

— Не умею вам сказать, — уклончиво отвечал трактирщик. — Это не мое дело.

— Так не ваше дело и делать дурные намеки, когда нет доказательств, — сказал Плот. — А интересно бы мне испытать их любовь. Толковать, что любим друг друга, легко, да не всегда слова бывают справедливы. Я в этих случаях не очень доверчив: я видал людскую жизнь. Вообще жены стараются держать мужей под башмаком.

— Вы невыгодного мнения о нашем поле, сэр, — сказала Нелли.

— Не очень выгодного, моя милая, да что ж делать? Тому научила меня опытность.

— Грустно слышать это, сэр, — сказал Неттельбед, — но по себе не судите о всех. Я, например, могу похвалиться лучшею судьбою. Малейшее мое желание — закон для мистрисс Неттельбед. Она и не думает никогда мне поперечить. Правда ли, мой друг?

— Никогда, мой друг; я знаю свои обязанности.

— Видите, сэр; вот вы, наконец, и нашли счастливое супружество: любящего мужа и послушную жену, которые наслаждаются таким счастием и единодушием, что надеются получить окорок. Но вот мистер Ропер, донмовский управитель. Мое почитание, мистер Ропер. Поздравляю вас с наступающим праздником.

Трактирщик пошел на встречу Роперу; Нелли отправилась готовить комнату для доктора Плота и Пегги услышала от нее с величайшим изумлением, что старик берет комнату, где ходит привидение.