5 января 1907 г.

Ясная Поляна

Госпоже Литошенко

Простите, что не помню вашего имени и отчества. Это не значит, что я не помню вас, вашего мужа и вашу семью и чтобы я не сочувствовал вашему, именно вашему, особенно тяжелому положению. Про духоборов я теперь ничего не знаю, где они, но и вообще думаю, что ваш план поместить среди них ваших детей, хоть и очень разумный и хороший, едва ли исполним. Я, с своей стороны, готов сделать всё, что могу, но для этого нужно мне знать, сколько у вас детей, таких, которых вы хотите поместить вне дома, какого они пола и возраста и каких наклонностей и привычек. Я попытаюсь сделать, что могу среди духоборов, а может быть, и у нас в России в хороших, христианского духа семьях, которых я знаю. Вообще должен сказать вам, что помещение детей вне родительского дома я всегда не одобряю, но знаю, что положение ваше исключительное. Во всяком случае мне хотелось бы знать все подробности о вашей жизни, вашем муже, которому прошу передать мой сердечный привет, и о вас и о ваших детях. Пишу вам не своей рукой, п[отому] ч[то] дней 20 болен сильной инфлуэнцой.

Помнящий и любящий вас

Лев Толстой.

Подлинник написан и датирован рукой H. Л. Оболенского, подпись собственноручная.

Ольга Андреевна Литошенко — жена Д. А. Литошенко. Ответ на письмо О. А. Литошенко от 30 декабря 1906 г. Впервые писала Толстому о своих детях в 1904 г. См. т. 75, стр. 15—16.

1907 г. Января 8. Я. П.

Короткое письмо ваше получил прежде длинного. Получив же длинное, прочтя его, исполнил ваше желание — сжечь. Другое же ваше желание, выраженное в длинном письме, не мог исполнить, т[ак] к[ак] я уже более 20 лет поставил себя в положение, при к[отором] не могу распоряжаться никакими деньгами, кроме небольших сумм, к[отор]ые передают мне для определенных благотворительных целей. Не думайте, чтобы содержание вашего письма не тронуло меня и не вызвало во мне искреннего сочувствия и сострадания к вам и вашему другу. Вам нужны не деньги, не курсы, не ваша дружба, а только одно: серьезное отношение к жизни и отвращение к той отвратительной, лживой de fond en comble¹ среде, в к[отор]ой вы находитесь. И то и другое вам может дать только религия, не предание положений, принятых по доверию, а разумное сознание отношения своей личности к той бесконечности, среди к[отор]ой проходит наша жизнь — отношения, определяющего смысл нашей жизни и дающее твердое руководство наших поступков, нашего поведения. От души желаю вам этого. Но предупреждаю, что на курсах вы не только не найдете ничего подобного, но найдете всё то бесполезное, неопределенное многознайство, к[отор]ое, более чем всё другое, мешает такому установлению разумного религиозного сознания.

Лев Толстой.

8 янв. 1907.

Печатается по копировальной книге № 7, лл. 220 и 221.

Ответ на два письма Веры Яровой из Петербурга, из которых сохранилось только письмо от 3 января с просьбой сжечь ее предыдущее большое письмо.

¹ [насквозь]

1907 г. Января 10. Я. П.

Юрию Третьякову.

Ясн. Пол.

1907. 10 янв.

Хорошее письмо ваше получил и порадовался за вас и, как всегда бывает в таких случаях, за вас же испытал чувство страха. Жизнь наша так далека от жизни разумной, доброй, христианской, что, когда поймешь, какова должна быть жизнь, первое, что хочется сделать, это внешним образом изменить свою жизнь (притом же это и гораздо легче, чем изменение внутреннее), а между тем изменение внешнее должно быть только последствием изменения внутреннего и не должно быть таким, каким я его воображаю, а таким, каким оно само собой выйдет из изменения внутреннего. План ваш поселения на земле, в особенности же мастерство и именно кузнечное, мне очень нравится. Но вопрос в том, не придется ли вам для осуществления этого плана нарушить любовные отношения с людьми, и будете ли вы в силах выдержать такую жизнь (самую хорошую, но далекую от той, к к[отор]ой нас приучили). Надо не забывать, чтò главное в жизни разумной христианской. Главное: любовные отношения ко всем людям, усиление любви в себе. В этом основная деятельность. Если она приведет к кузнице, то прекрасно. Но плохо, если, рассудочно придя к известной форме жизни, на осуществление ее положишь свои силы, а не на увеличение в себе любви в приближении к богу. Письмо ваше вызвало во мне к вам самые хорошие чувства, с к[оторы]ми и рад буду всегда известиям о вас и возможности быть чем могу полезным вам.

Л. Толстой.

Есть ли у вас Круг Чтения? Я думаю, что ежедневное чтение его может быть вам приятно и полезно.

P. S. Хочется приписать еще вот что:

Имейте в виду, что устроить себе в нашем мире жизнь вполне разумно христианскую едва ли, даже наверное невозможно. Возможно только всё большее и большее приближение к такой жизни, к[отор]ое вы и начали, изменив свои привычки, и к[отор]ое предстоит вам в продолжение всей вашей жизни и в к[отор]ом вы постоянно будете находить всё большее и большее благо.

Л. Т.

Печатается по копировальной книге № 7, лл. 222, 223 и 225.

Ответ на письмо Юрия Третьякова, ученика восьмого класса гимназии, от 1 января 1907 г. из г. Устюжны Новгородской губ. Третьяков писал о влиянии на него религиозно-нравственных взглядов Толстого и о своем намерении оставить гимназию, не окончив ее. Об этом письме есть упоминание в Записной книжке Толстого 9 января (см. т. 56, стр. 178).

1907 г. Января 10. Я. П.

Ответ на поставленный вами вопрос вы найдете в прилагаемой брошюре, насколько я для себя умел ответить на него.¹ Мне ответ этот представляется вполне ясным и удовлетворительным. Очень рад буду, если тоже будет и для вас.

Лев Толстой.

10 ян. 1907.

Печатается по копировальной книге № 7, л. 220.

Ответ на письмо трех юношей: Льва Шницера, Степана Корольчука и Романа Ильницкого (адрес Шницера) из Одессы от 4 января 1907 г. (почт. шт.) с просьбой ответить на вопрос: «Зачем мы живем?»

¹ Послана книга: Л. Н. Толстой, «Для чего мы живем?». Мысли о смысле жизни. Собрал В. Г. Чертков, изд. «Посредник», М. 1906.

1907 г. Января 10. Я. П.

Вы спрашиваете, верю ли я в существование загробной жизни и в бессмертие души. Оба вопроса так неточно поставлены, что отвечать на них невозможно. Жизнь, как мы понимаем жизнь, есть только здесь и не может быть загробной; душа человеческая точно так же есть только явление здешней жизни и потому не может быть бессмертна. Бессмертно только то духовное начало, которое составляет сущность и основу всего, что есть, и которое мы чувствуем в самих себе. Духовное начало это мы называем богом. Если мы сливаем с ним свое существование, что совершается тем, что мы исполняем требования этого начала (бога), сознаваемого в самих себе, то не может быть и речи об уничтожении того, что соединено с этим началом — едино с ним. Вот мой ответ на ваш вопрос. Более подробное разъяснение вы найдете в брошюрах: «Мысли о боге», «Для чего мы живем?» и в «Круге Чтения».

Лев Толстой.