Но вы спросите: в чем же должна состоять молитва? Христос дал нам образец молитвы в «Отче наш», и молитва эта, напоминая нам сущность нашей жизни, состоящую в том, чтобы быть в воле отца и исполнять ее, и самые обычные грехи наши, осуждение и непрощение братьев, и главные опасности нашей жизни — искушения, до сих пор остается лучшей молитвой и самой полной из всех, какие я знаю. Но кроме этой молитвы, истинная, уединенная молитва состоит еще и из всего того, что в словах других мудрых и святых людей или в своих собственных возвращает нашу душу к сознанию своего божеского начала и к более живому и ясному выражению требований своей совести, т. е. божеской природы, и поверки по этим требованиям своих прошедших и будущих поступков. Так что молитву уединенную и восстановляющую божественность души я не только не отрицаю, но считаю необходимым условием жизни духовной, т. е. истинной. Отрицаю я молитву общественную, кощунственную, с пением, образами, свечами и даже представлениями, и молитву просительную. Я часто удивляюсь, каким образом может существовать эта общественная и просительная молитва среди людей, называющих себя христианами, когда Христос прямо и положительно сказал, что молиться должно уединенно, а что просить ни о чем не нужно, п[отому] ч[то], прежде чем откроете рот, отец ваш знает, что вам нужно.

Про себя я вам скажу, вовсе не думая о том, что это для всех хорошо и так нужно всем делать, а что я уже давно взял привычку молиться каждый день поутру в уединении. И эта моя ежедневная молитва такова: Отче наш, иже ecu на небесех, да святится имя твое. И после этого я прибавляю: Имя твое есть любовь, бог есть любовь. Пребывающий в любви пребывает в боге, и бог в нем. Бога никто не видит нигде, но если мы любим друг друга, то он пребывает в нас, и любовь его в нас совершилась. Если кто говорит: люблю бога, но брата своего ненавидит, тот лжец, ибо не любящий брата своего, которого видит, как может он любить бога, которого не видит. Братья, будем любить друг друга. Любовь от бога, и любящий каждый от бога и знает бога, п[отому] ч[то] бог есть любовь.

Да приидет царствие твое, и я прибавл[я]ю: ищите царствия божия и правды его, а остальное приложится вам. Царствие божие внутри вас есть.

Да будет воля твоя, яко же на небеси, так и на земли; прибавляю: веришь ли ты в то, что ты в боге и бог в тебе? Верю.

Веришь ли ты в то, что жизнь твоя в том, чтобы увеличивать в себе любовь? Верю. Помнишь ли ты то, что ты нынче жив, а завтра помер? Помню. Правда ли то, что ты не хочешь жить для похоти личной и для славы людской, а для исполнения воли бога? Правда, хочу жить только для этого. Не моя воля да будет, но твоя. И не то, что я хочу, а то, что ты хочешь, и не так, как я хочу, а так, как ты хочешь.

Хлеб наш насущный даждъ нам днесь; прибавляю: пища моя в том, чтобы творить волю пославшего меня и сотворить волю его. Отвергнись от себя, возьми крест свой на каждый день и следуй за мной. Возьмите иго мое на себя и научитесь от меня, яко кроток, смирен сердцем, и найдете покой душам вашим, ибо иго мое благо и бремя мое легко.

И остави нам долги наша, яко же мы оставляем должникам нашим; прибавляю: и не простит вам отец ваш прегрешения ваши, если каждый из вас не простит брату своему все прегрешения его.

И не введи меня во искушение; прибавляю: берегись искушений похоти, тщеславия, нелюбви, объядения, блуда, славы людской. Не твори милостыни перед людьми, чтобы левая рука не знала, что делает правая. И не надежен для царствия божия взявшийся за плуг и оглядывающийся назад. Радуйся тому, что тебя ругают и срамят.

Но избави нас от лукавого, берегись зла, выходящего из сердца: злые помыслы, убийства (всякое недоброжелательство к человеку), кражи (пользование тем, что не заработал), любодеяние, прелюбодеяние (хотя и мысленно), лжесвидетельства, хуления. И мы знаем, что мы перешли от смерти в жизнь, если любим брата своего. Не любящий брата своего не имеет жизни вечной, пребывающей в нем.

Так я молюсь каждый день, применяя к своим делам и своему душевному состоянию слова этой молитвы. Иногда более задушевно, иногда менее. Но кроме этой молитвы, я молюсь еще, когда один сам с собой читаю мысли мудрых и святых людей, не одних христиан и не одних древних, и думаю, отыскивая перед богом то дурное, что есть в моем сердце, и стараюсь вырвать его. Стараюсь также молиться и в жизни, когда я с людьми и меня захватывают страсти. Вот тут я стараюсь вспомнить то, что происходило в моей душе во время молитвы уединенной, и чем искренней была молитва, тем легче удерживаюсь от дурного.

Вот всё, что я хотел сказать вам о молитве, чтобы вы не думали, что я отрицаю ее.

Брат ваш Лев Толстой.

18 янв. 1901 г.

Написано и датировано рукой Ю. И. Игумновой, подпись собственноручная. В ГМТ хранится черновик-автограф, почти не отличающийся от подлинника. Черновик состоит из двух самостоятельных писем, подписанных и датированных 14 и 18 января 1901 г.

Впервые опубликовано, с незначительными изменениями текста, без обращения и без указания фамилии адресата, с датой: «8 января 1901 г. », в брошюре: Л. Н. Толстой, «О разуме, вере и молитве. Три письма». Изд. «Свободное слово», Christchurch, 1901, № 71.

О Василии Кузьмиче Заволокине (р. 1862) см. т. 72, стр. 529—530. Письмо Заволокина, на которое отвечает Толстой, неизвестно.

¹ Это слово восстановлено по черновику-автографу. В подлиннике: беспорочными

² Конец этой и следующие пять фраз печатаются по вставке, приложенной к письму (написана рукой Ю. И. Игумновой). В самом письме они в несколько иной редакции.

³ В подлиннике подписи нет. В черновике-автографе — полная подпись и собственноручная дата.

1901 г. Января 18. Москва.

Москва. 17/30 янв. 1901.

Дорогой Алексей Францевич,

Лев Николаевич получил ваше письмо от 19.I.01 и просит меня ответить поскорее на поставленные вами вопросы. Он и сам ответил бы, но последнее время вообще чувствует себя нездоровым, в частности, особенно, недомогает последние дни.

1. Фамилия немецкого профессора, составившего соединение 4 евангелий, — Verus.¹

2. Немецкий роман из крестьянской жизни, о котором вам говорили, называется «Büttnerbauer» и принадлежит фон-Polenz.²

3. Что касается издания ваших статей, Л[ев] Н[иколаевич] ничего не имеет против напечатания в новом издании введения к книге «Ч[то] т[акое] иск[усство]?» и вообще рад способствовать такому изданию, только едва ли он будет в состоянии написать те несколько слов, о которых вы упоминаете.³

4. Относительно же вообще издания его сочинений я могу сказать, что, насколько я мог наблюдать, вопрос такой всегда для него тяжел. С одной стороны, Л[ев] Н[иколаевич] неоднократно заявлял, что он предоставляет всякому право издания его сочинений, а с другой стороны, для лиц, интересующихся получить неискаженные оригиналы и переводы его сочинений, он указал представителя своего за границей Черткова, к которому всегда и направляет в таких случаях.

Так что в данном случае он вполне сочувствует всякому изданию, могущему иметь большое распространение, указывает на Черткова, который имеет все неискаженные оригиналы, и надеется, что вы сумеете избегнуть всего того, что могло б вредно отразиться на деятельности «Free Age Press».⁴

Желаю всего лучшего вам, Луизе Яковлевне,⁵ Марье Яковлевне⁶ и Наталье Александровне.⁷

Преданный вам П. Буланже.

Я был совсем нездоров, любезный друг Моод, когда просил П[авла] А[лександровича] написать вам за меня. Теперь мне лучше, и я приписываю, чтобы сказать вам несколько слов: а именно, что издание ваших переводов моих писаний мне может быть только приятно, потому что ваши переводы очень хороши, и я лучших не желаю, но что вы мне сделаете большое удовольствие, если, как вы и пишете, переговорите об этом с Чертковым, так, чтобы ваше издание не повредило изданию «F[ree] A[ge] P[ress]». Мое одобрение ваших переводов в письмах, разумеется, можете поместить.