О Николае Николаевиче Ге (1857—1940) см. т. 63, стр. 208.

Ответ на письмо Н. Н. Ге из Женевы от 31 августа н. ст. 1901 г.

¹ Ошибка. Почтовый адрес Толстых в Крыму был: Кореиз.

² «Единственное средство».

³ «Что такое религия и в чем ее сущность?».

⁴ В Ясной Поляне с М. Н. Толстой гостила дочь ее, Елена Сергеевна Денисенко со своей дочерью Татьяной Ивановной.

⁵ Жена И. Л. Толстого, С. Н. Толстая.

⁶ Константин Александрович Иславин (1827—1903), дядя С. А. Толстой. См. т. 83, стр. 75—76.

⁷ Л. Л. Толстой приехал в Ясную Поляну 20 августа.

⁸ С. Л. Толстой приехал 23 августа.

⁹ 28 августа приехал М. Л. Толстой с женою, 30 августа — И. Л. Толстой.

¹⁰ П. И. Бирюков приезжал к В. Г. Черткову в Англию.

¹¹ Жена Н. Н. Ге — Зоя Григорьевна Рубан-Щуровская (Ге).

1901 г. Августа 26/сентября 8. Я. П.

Cher Monsieur,

Je v[ou]s suis très reconnaissant pour la nouvelle que v[ou]s me communiquez dans votre dernièr[e] lettre et pour la traduction de la lettre très remarquable de Klosterman.¹ Ne me gardez pas rancune de ce que je laisse quelque fois vos lettres sans réponse. Cela provient de ma faiblesse ainsi que de mes occupations. Ce qui m’embarasse aussi dans ma correspondance avec vous, c’est que je ne connais ni votre adresse ni votre nom que je copie sans pouvoir le prononcer ni savoir les lettres qui le composent.

J’adresse cette lettre à la Rédaction de Vrede² en priant le Gérant de vous la faire tenir.

C’est toujours avec plaisir que je recois vos interessantes lettres et vous prie de m’excuser si je ne suis pas toujours exact à y répondre et de recevoir l’assurance de ma parfaite considération.

Léon Tolstoy.

8 Septembre 1901.

Милостивый государь,

Очень вам признателен за известие, которое вы сообщаете мне в вашем последнем письме, и за перевод в высшей степени замечательного письма Клостермана¹. Не сетуйте на меня за то, что я иногда оставляю ваши письма без ответа. Виною этому моя слабость, а также мои занятия. Моя переписка с вами также затрудняется тем, что я не знаю ни вашего адреса, ни вашего имени, которое я списываю, не умея его произнести и не зная, из каких букв оно состоит.

Адресую это письмо в редакцию «Vrede»,² прося заведующего передать его вам.

Всегда с удовольствием получаю ваши интересные письма и прошу вас извинить меня, если не всегда аккуратно отвечаю, и принять уверение в моем совершенном уважении.

Лев Толстой.

8 сентября 1901.

Печатается по копировальной книге № 4, лл. 139—140. Дата Толстого нового стиля. Основание датировки см. в прим. к письму № 145.

О Ж. Ван-Дэйле см. т. 68.

¹ В письме от 1 сентября н. ст. 1901 г. Ван-Дэйль сообщил текст заявления Е. Клостермана о его отказе от военной службы. Заявление было переведено Ван-Дэйлем с голландского языка на французский.

² «Vrede» — журнал, издававшийся в Голландии.

1901 г. Августа 27/сентября 9. Я. П.

Cher Monsieur,

Ma réponse à votre première question: ce que pense le peuple russe de l’alliance franco-russe? est celle-ci:

Le peuple russe, le vrai peuple n’a pas la moindre idée de l’existence de cette alliance. Si cependant cette alliance lui fut connue, je suis sûr que (tous les peuples lui étant également indifférents) son bon sens ainsi que son sentiment d’humanité lui montreraient que cette alliance exclusive avec un peuple plutôt qu’avec tout autre ne peut avoir d’autre but que de l’entraîner dans des inimités et peut être des guerres avec d’autres peuples et lui serait à cause de cela au plus haut point désagréable.

A la question si le peuple, russe partage l’enthousiasme du peuple français? je crois pouvoir répondre que non seulement le peuple russe ne partage pas l’enthousiasme du peuple français (si cet enthousiasme existe en effet ce dont je doute fort), mais s’il savait tout ce qui se fait et se dit en France à propos de cette alliance, il éprouverait plutôt un sentiment de défiance et d’antipathie pour un peuple qui sans aucune raison se met tout à coup à professer pour lui un amour spontané et exception[n]el.

Quant à la question: quelle est la portée de cette alliance pour la civilisalion en general, je crois être en droit de supposer que cette alliance ne pouvant avoir d’autre motif que la guerre ou la menace de la guerre dirigée contre d’autres peuples, son influence ne peut être que malfaisante. Pour ce qui est de la portée de cette alliance pour les deux nations qui la forment, il est clair qu’elle n’a produit jusqu’à présent et ne peut produire dans l’avenir que le plus grand mal aux deux peuples. Le gouvernement français, la presse ainsi que toute la partie de la société française qui acclame cette alliance, a déjà fait et sera obligée de faire encore de plus grandes concessions et compromissions dans ses traditions de peuple libre et humanitaire pour faire semblant ou d’être en effet uni d’intentions et de sentiments avec le gouvernement le plus despotique, rétrograde et cruel de toute l’Europe. Et cela a été et ce sera une grande perte pour la France. Tandis que pour la Russie cette alliance a déjà eu et aura, si elle dure, une influence encore plus pernicieuse. Depuis cette malheureuse alliance le gouvernement russe qui avait honte jadis de l’opinion européenne et comptait avec elle ne s’en soucie plus, se sentant soutenu par cette étrange amitié d’un peuple réputé le plus civilisé du monde. Il marche à présent la tête haute au milieu de ses amis les Français aux sons de la Marseillaise et de l’hymne servile du Боже Царя храни (qui doivent être trés étonnés de se trouver ensemble) et devient de jour en jour plus rétrograde, plus despotique et plus cruel. De sorte que cette étrange et malheureuse alliance ne peut avoir d’après mon opinion que l’influence la plus néfaste sur le bien-être des deux peuples ainsi que sur la civilisation en général.

Recevez, cher Monsieur, l’assurance de mes sentiments les plus distingués.

Leo Tolstoy.

9 Septembre 1901.

Милостивый государь,

Мой ответ на ваш первый вопрос о том, что думает русский народ о франко-русском союзе? — следующий:

Русский народ, настоящий народ, не имеет ни малейшего понятия о существовании этого союза; но если бы даже он знал об этом союзе, я уверен, что так как все народы для него одинаково безразличны, то его здравый смысл, а также его чувство человечности указали бы ему, что этот исключительный союз с одним народом, предпочтительный перед всяким другим, не может иметь иной цели, как ту, чтобы вовлечь его во вражду, а, быть может, и в войны с другими народами, и потому союз этот был бы ему в высшей степени неприятен.

На вопрос: разделяет ли русский народ восторги французского народа? — я думаю, что могу ответить, что не только русский народ не разделяет этого восторга (если этот энтузиазм существует на самом деле, в чем я сильно сомневаюсь), но если бы народ знал обо всем, что делается и говорится во Франции по поводу этого союза, то он испытал бы скорее чувство недоверия и антипатии к тому народу, который без всякого разумного основания начинает вдруг проявлять к нему внезапную и исключительную любовь.

Относительно вопроса: каково значение этого союза для цивилизации вообще? — думаю, я в праве предположить, что так как союз этот не может иметь другой цели, кроме войны, направленной против других народов, то влияние его не может не быть зловредным. Что касается значения этого союза для обоих национальностей, заключающих его, то ясно, что как в прошлом, так и в будущем он был и будет огромным злом для обоих народов. Французское правительство, пресса и вся та часть французского общества, которая восхваляет этот союз, уже пошли и будут принуждены итти дальше на еще большие уступки и компромиссы против традиций свободного и гуманного народа для того, чтобы сделать вид или на самом деле быть согласными в намерениях и чувствах с правительством, наиболее деспотичным, отсталым и жестоким во всей Европе. И это было и будет большим ущербом для Франции. Между тем, в отношении России этот союз уже имел и будет иметь, если он продолжится, влияние еще более пагубное. Со времени этого злополучного союза русское правительство, некогда стыдившееся мнения Европы и считавшееся с ним, теперь уже более не заботится о нем; чувствуя за собой поддержку этой странной дружбы со стороны народа, считающегося наиболее цивилизованным в мире, оно шествует теперь, высоко подняв голову, среди своих друзей французов под звуки Марсельезы и раболепного гимна Боже царя храни (которые должны быть очень удивлены тем, что очутились рядом) и становится с каждым днем всё более реакционным, деспотичным и жестоким.