³ Печатные листки религиозного содержания (находятся при письме Бирюкова).

⁴ Первые заметки к «Воспоминаниям» Толстой продиктовал во время

болезни, в ночь на 14 декабря 1902 г. (см. т. 54, стр. 329 и 659). Начал писать «Воспоминания» в январе 1903 г. (см. тт. 34 и 74).

⁵ «Обращение к духовенству». См. т. 34.

⁶ «Разрушение ада и восстановление его». Толстой начал работу над легендой 1 ноября 1902 г. См. т. 34.

⁷ Николай Николаевич Ге (сын).

1902 г. Ноября 11. Я. П.

Милостивый государь

Асфендиар Заянетдинович,

Сделаемся чувашами и послушаем двух — не пророков (пророков никаких не бывает), а людей. Один говорит чувашину: чувствуешь ты в себе что-либо, кроме своего тела? Всякий чувашин ответит, что чувствует нечто духовное, мыслящее, любящее. Тогда мы его спросим: всемогущее ли это духовное существо, кот[орое] ты в себе чувствуешь? Чувашин скажет, что нет, что он чувствует, что это существо ограниченное. Тогда мы скажем ему: но если это существо, кот[орое] ты сознаешь в себе, ограничено, то должно быть такое же существо неограниченное. Вот это-то неограниченное существо и есть бог, котор[ого] сущность ты чувствуешь в себе ограниченной и которое, как неограниченное существо, обнимает тебя так, что ты находишься в нем.

Так скажет первый человек, не утверждая про себя, что он от бога, что он пророк, а только утверждая то, что каждый знает и может наблюдать в самом себе.

Другой же, Магомет, начнет с того, что скажет: верьте мне, что я пророк и что всё, что я вам буду говорить и что написано в моем коране, всё это истинная правда, открытая мне самим богом. И станет излагать всё свое учение. На это, если только чувашин не совсем дурак (а из них много есть умных), скажет: да почему же я вам поверю, что всё, что вы говорите, от бога. Я не видал, как вам бог передавал свою истину, и не имею никаких доказательств того, что вы пророк, тем более, что я знаю, мне сказывали, что есть таосисты, буддисты, брамины, шинтоисты, мормоны, у кот[орых] точно такие же пророки, как вы, и кот[орые] точь-в-точь то же говорят про себя, что и вы.

Так что то, что вы про себя говорите, что вы пророк, никак не может меня убедить в том, что всё то, что вы сказали и что написано в коране, истинная правда. То, что вы летали на седьмое небо, меня нисколько не убеждает, по[тому] ч[то] я не видал этого, то же, что написано в коране, не совсем ясно, а часто запутанно, многословно, произвольно и даже исторически неверно, как я слыхал от людей. Убедить меня может только то, что я сам сознаю и могу проверить рассуждением и внутренним опытом. Так скажет умный чувашин на слова второго человека и я думаю, что будет совершенно прав.

Так вот, любезный брат, что я думаю о магометанстве. Оно будет очень хорошим учением и совпадет с учением всех истинно религиозных людей только тогда, когда откинет слепую веру в Магомета и коран, а возьмет из него то, что согласно с разумом и совестью всех людей. Простите, если мои[ми] словами оскорбил вас. Истину нельзя говорить вполовину, надо говорить всё, или ничего.

Лев Толстой.

Печатается по копировальной книге № 4, лл. 171—175. Датируется по расположению в копировальной книге. Впервые опубликовано почти полностью, без указания фамилии адресата («Из письма к магометанину»), с датой: «ноябрь 1902 г.», в «Свободном слове» 1903, I, столб. 27.

Ответ на письмо Воинова от 23 октября 1902 г. (опубликовано полностью в переводе на немецкий язык в книге П. И. Бирюкова «Tolstoi und der Orient», стр. 109—112), написанное в ответ на предыдущее письмо Толстого (см. № 352).

1902 г. Ноября 11. Я. П.

Дорогой Егор Егорович,

Спасибо вам за ваше письмо и простите, что долго не отвечал вам. И стар, и слаб, и занят. Ко мне раз зашел пьяненький умный мужик. Он увидал у меня на столе свинчивающийся дорожный подсвечник и чернильницу. Я, думая доставить ему удовольствие, показал, как он¹ развинчивается и употребляется. Но он не прельстился моим подсвечником и, неодобрительно покачав головой, сказал: всё это младость. А мне кажется, что все художественные работы — всё только младость.² Это в ответ на ваши увещания, кот[орые] мне лестны и приятны, поощряя меня к младости. Иногда и отдаю дань желанию побаловаться. На днях был у нас доктор, живший у Сухот[иных],³ и много рассказывал про вас и освежил еще больше вашего письма мою большую симпатию к вам, что совсем не трудно.

Радуюсь на вашу бодрую, свойственную вам деятельную жизнь. Думаю, что, хотя и средства достижения у меня с вами различные, цель одна. И то хорошо.

Передайте мой привет вашей жене и не очень сетуйте на нее за ее мне очень приятный недостаток.⁴ Я на днях кончил и отослал небольшую статью, обращение к духовенству, кот[орая] мне казалась нуж[на] и кот[орая] вызовет против меня гро[мы].

Прощайте, дружески жму вам руку.

Лев Толстой.

11 нояб. 1902.

Печатается по копировальной книге № 4, лл. 175—176. Впервые опубликовано в «Сборнике Государственного Толстовского музея», М. 1937, стр. 243—244.

О Егоре Егоровиче Лазареве (р. 1855) см. т. 68.

Встретившись в Швейцарии с Т. Л. Сухотиной, Лазарев узнал от нее о работе Толстого над «Хаджи-Муратом» и в письме от 18 октября н. ст. 1902 г. настойчиво убеждал его всецело отдаться художественному творчеству (частично опубликовано в указанном «Сборнике Государственного Толстовского музея», стр. 244).

¹ В подлиннике: она По смыслу следует: он так как в следующей фразе говорится о подсвечнике, а не о чернильнице.

² Ср. запись в дневнике А. Б. Гольденвейзера: «Вблизи Толстого», I, М. 1922, стр. 95.

³ Григорий Моисеевич Беркенгейм (1872—1919). См. т. 76.

⁴ Лазарев писал, что самым крупным недостатком его жены является «нетерпимое и непримиримое преклонение перед одним русским великим стариком».

1902 г. Ноября 11. Я. П.

Дорогой Николай Михайлович,

Я долго не отвечал на ваше последнее письмо, потому что дожидался присылки X тома актов. Я понял из вашего письма, что вы посылаете мне его, и тогда, получив его, собирался заодно ответить и поблагодарить вас. Из письма г. Вейденбаума вижу, что он на меня гневается напрасно. Я никогда и не думал, чтобы возможно было мне выслать все архивные бумаги, касающиеся управления Воронцова. Если возможно мне будет получить Х-й том актов, то я сделаю именно так, как советует г. Вейденбаум: поручу моему знакомому, если его допустят, пересмотреть в архиве то, что мне нужно, и выписать. —

Во всяком случае от души благодарю вас за вашу помощь мне и прошу не сетовать за причиняемое вам беспокойство.

Желаю вам успеха в ваших работ[ах] и надеюсь скоро воспользоваться результатами.

На днях у меня был Петр Веригин, которого, к великому моему удивлению, вдруг выпустили из его ссылки. Он теперь уже в Англии и, вероятно, скоро уедет в Канаду, где он теперь особенно нужен для успокоения, очевидно, находящихся в религиозном экстазе части духоборов, побросавших свои дома, выпустивших скотину и шествующих на Винипег.

Я довольно здоров, чтобы работать, и ничего больше не желаю. На днях окончил статью, обращение к духовенству, которая мне кажется нужной, но которая, вероятно, вызовет против меня громы этого сословия.

Я перечел сейчас копию с письма к вам г. Вейденбаума. Он пишет, что решил выслать мне X том актов. Я же ничего не получал.