Ламенэ.

Что такое военная служба? А вот что. Как только молодой человек возрос, окреп, может помогать своим родителям, его приводят в приемную, велят раздеться, осмотрят и потом велят на кресте и Евангелии поклясться, что он будет слушаться во всем своих начальников и будет убивать всех тех, кого ему велят убивать. Когда же он исполнит это, противное и разуму, и совести, и даже букве закона Христа, выраженного в Евангелии, приказание, его наряжают в мундир, дают ружье, обучают стрельбе и посылают убивать людей — своих братьев. Люди, которых ему велят убивать, не сделали ему никакого зла, он никогда не видал их, но стреляет их, потому что поклялся делать это на Евангелии, — на том самом Евангелии, в котором сказано, что не должно клясться и не только убивать, но и гневаться на брата.

Военная служба вообще развращает людей, ставя поступающих в нее в условия совершенной праздности, т. е. отсутствия разумного и полезного труда, и освобождая их от общих человеческих обязанностей, взамен которых выставляет только условную честь полка, мундира, знамени и, с одной стороны, безграничную власть над другими людьми, а с другой — рабскую покорность высшим себя начальникам.

В особенности развращающе действует на военных их праздная, распущенная жизнь потому, что, если не военный человек ведет такую жизнь, он в глубине души не может не стыдиться ее. Военные же люди считают, что это так должно быть, хвалятся, гордятся такой жизнью, особенно в военное время. «Мы готовы жертвовать жизнью на войне, и потому такая беззаботная, веселая жизнь не только простительна, но и необходима для нас. Мы и ведем ее».

Один человек не должен убивать. Если он убил, он преступник, он убийца. Два, десять, сто человек, если они делают это, они убийцы. Но государство или народ может убивать сколько он хочет, и это не будет убийство, а хорошее, доброе дело. Только собрать побольше народа, и бойня десятков тысяч людей становится невинным делом. Но сколько именно нужно людей для этого? Вот в чем вопрос. Один не может красть, грабить, но целый народ может. Но сколько именно нужно для этого? Почему один, десять, сто человек не должны нарушать законы бога, а очень много могут?

А. Балу

В каждом теле человека живет одно и то же божественное начало, и поэтому ни отдельный человек, ни собрания людей не могут иметь права нарушить это установленное соединение божественного начала с человеческим телом, т. е. лишить человека жизни.

Из всех грехов только один гнев на брата прямо противен главному благу жизни человеческой — благу любви, и потому нет греха, более верно лишающего человека лучшего блага жизни.

Римский мудрец Сенека говорил, что для того, чтобы удержаться от гнева, самое лучшее средство — то, чтобы, чувствуя поднимающийся гнев, замереть, ничего не делать: не ходить, не двигаться, не говорить. Если дать волю телу, языку, гнев будет всё больше разгораться.

Хорошо тоже, говорит Сенека, для того, чтобы отучить себя от гнева, приглядываться на других людей, когда они злятся. Когда глядишь на других людей и видишь, каковы они в гневе, когда видишь, что они становятся похожи на пьяных, на зверей, с красными, злыми, безобразными лицами, с противным хриплым голосом, когда слышишь их сквернословие, вспомни о том, как бы и тебе не быть таким же отвратительным.

Часто люди поддаются гневу и не удерживаются от него потому, что думают, что в гневе есть какое-то молодечество. Я, мол, не дал спуску, а так разнес его и т. п. Но это неправда. Чтобы не поддаваться гневу, надо помнить о том, что в гневе нет и не может быть ничего хорошего, что гнев — это признак слабости, а не силы.

Когда тот, кто гневается, дерется или бьет слабого, ребенка или женщину, даже когда бьет собаку или лошадь, то он этим показывает не силу, а слабость.

Как ни вреден гнев для других людей, он более всего вреден тому, кто гневается.

Он всегда более вреден, чем та обида, которая его вызвала.

Можно понять, зачем корыстный и скупой человек обижает других: он хочет завладеть их имуществом, чтобы самому обогатиться; он вредит людям для своей выгоды. Злой же человек вредит другим без всякой для себя выгоды, мало того: вредя другим, делает и себе вред.

По Сократу

Тот, чья злоба не имеет границ, — тот, кто обвит ею, как повиликой, скоро приведет сам себя туда, куда хотел бы втолкнуть его только злейший враг.

Буддийская мудрость. [Дхаммапада.]

Злом воздаст тебе твой враг, больно отплатит ненавистник, но несравненно больше зла принесет тебе гнев в твоем сердце.

Ни отец, ни мать, ни родные, ни близкие не сделают тебе столько добра, сколько твое сердце, когда оно простит и забудет обиду.

Буддийская мудрость. [Дхаммапада.]

Никогда своего гнева на людей не считай справедливым и ни одного человека не называй и не считай пропащим или негодным.

Сердится человек только оттого, что не знает, отчего произошло то, на что он сердится. Потому что, если бы он знал, то сердился бы не на следствие, а на причину. Но внешняя причина всякого явления так отдалена, что ее нельзя найти; причина же внутренняя — всегда ты сам.

Отчего мы так рады обвинять и так злобно, несправедливо обвиняем? Оттого, что обвинение других снимает с нас ответственность. Нам кажется, что нам дурно не оттого, что мы дурны, а оттого, что другие виноваты.

Когда люди злобно спорят друг с другом, ребенок не разбирает того, кто прав и кто виноват, а с грустью бежит от таких людей, осуждая обоих, и он всегда правее и того и другого из спорящих.

Куда придет человечество, это не дано знать людям. Высшая мудрость состоит в том, чтобы знать, куда тебе идти. А это ты знаешь: идти к высшему совершенству.

Узок путь, ведущий в жизнь, и немногие находят его. Немногие находят его потому, что большинство идет по широкому пути, по тому по которому идут все. А настоящий путь — узкий, только на одного человека. И для того, чтобы найти его, надо идти не с толпой, а за теми одинокими людьми: Буддой, Конфуцием, Сократом, Христом, которые сами для себя и для нас всех, один за другим, прокладывали одну и ту же узкую дорогу.

По Люси Малори.

Есть только три разряда людей: одни обрели бога и служат ему; люди эти разумны и счастливы. Другие не нашли и не ищут его; эти безумны и несчастны. Третьи не обрели, но ищут его; эти люди разумны, но еще несчастны.

Блез Паскаль.

Где начинается искание истины, там всегда начинается жизнь; как только прекращается искание истины, прекращается и жизнь.

Джон Рёскин.

Видеть все вещи в божественном совершенстве, сделать из своей жизни движение к этому совершенству — в этом удивительная точка зрения мудрецов древности: Сократа, Эпиктета, Марка Аврелия. Есть такое христианство, которое злословит мудрость и хочет не признавать ее. А между тем насколько мудрость, довольствующаяся царством божьим на земле, выше того учения, которое учит тому, что оно возможно только за гробом.

Признак ложного учения — тот, чтобы откладывать жизнь до другого времени и ценить верующего в свое учение человека выше добродетельного.

По Амиелю.