Но, поразмыслив, Робин понял, что день только-только начинается, а значит, у него ещё есть время. Время для чего? Что бы бежать! Бежать от Слуг и голодных отщепенцев! И всё же, почему он всё-таки жив до сих пор? Ведь он в лесу, который убивает. И сейчас день, который тоже убивает. «А может быть, я уже умер, и это всё мне только снится? — подумал Робин и вдруг улыбнулся. — Тогда… Тогда мне нравится этот сон! Я не хочу просыпаться. Никогда! Пусть я останусь в этом сне навсегда».

Робин выставил вперёд свои руки и принялся внимательно рассматривать их. Руки были худые и длинные, болотно-зелёного цвета. «Почему у меня зелёные руки? — удивился Робин и вдруг догадался: — Я, наверное, и весь зелёный!..» Беглец вытянул длинные ноги и стал рассматривать и их.

— Какие большие грязные ступни! — удивлялся он. — Да я, кажется, совсем голый…

Он зачем-то похлопал себя по бокам.

— Точно, голый! Сомнений нет.

Робину захотелось разглядеть себя получше. Он вспомнил, что, когда шёл сюда, заметил на своём пути какую-то воду… А когда-то давным-давно Робин слышал, что, заглянув в воду, можно увидеть самого себя. Правда, до сих пор ему не удавалось разглядеть  своё отражение в кружках с напитком, который им давали в Пещере. Наверно потому, что напиток был слишком густым и вязким. Кроме того, в Пещере было слишком темно для таких опытов.

«Да ведь в Пещере мне и в голову никогда не приходило смотреть на себя! — поразился он. — Мне было всё равно, словно это не я, а кто-то другой!»

Робин встал и не спеша побрёл назад искать водоём, который видел по дороге.

Озеро, а это оказалось именно озеро, лежало неподалёку, примерно в ста метрах от большого пня и дерева, возле которых беглец недавно крепко заснул.

Вплотную подойдя к озеру, Робин сначала совершенно забыл о своей первоначальной цели: рассмотреть  своё изображение. Вместо этого зашёл в воду по пояс и принялся жадно пить. Он нагнулся, склонил голову и, не зачерпывая воду ладонями, хлебал воду большим ртом.

Напившись, Робин подождал, пока возмущенная им вода успокоится, и только тогда впервые взглянул на  своё отражение.

 «Какой же я некрасивый! — поразился он. — Лицо длинное и худое, похожее на вытянутую шишку, уши большие, как лопухи… Фу!» И беглец с досадой отвернулся от озера.

Наверно, отщепенцы потому и живут в тёмной Пещере, чтобы было невозможно рассмотреть друг друга по-настоящему. Может, и в лес они ходят лишь ночью, только чтобы случайно не увидеть своё отражение в воде…

«Слишком много непонятного!» — вздохнул Робин.

Он вышел из воды и, сорвав несколько огромных листов лопуха, ловко сделал себе набедренную повязку. Потом, зачем-то очистив толстую ветку, смастерил посох и, опираясь на него, побрёл дальше.

Ноги беглеца были не обуты, но закалены. Ступни даже обросли подобием естественной подошвы. Выходило, будто Робин обут в открытые сандалии, только без завязочек, а с одной лишь подошвой, которая держалась на ногах неведомо как.

Над головой Робина то и дело пролетали разные птицы. Он с удивлением поймал себя на мысли, что не воспринимает птиц как еду. Это казалось Робину странным: жителям Пещеры внушали, что главное, чем все без исключения отщепенцы должны обладать, так это охотничьим инстинктом.

Отщепенцы должны убивать и поедать всё, что только может утолить голод. Конечно, добыча по размеру должна быть намного меньше охотника, иначе он сам мог превратиться в добычу. Конечно, учили отщепенцев нападать и на крупную дичь, но в этом случае нужно было охотиться стаей, так же, как это делают волки. Отщепенцы же хотя и злы, но при этом ещё и трусливы: они отваживаются выходить на крупных зверей только в самом крайнем случае.

Зимой с пищей вообще скудно. Сухих мышей, заготовленных осенью, явно не хватает. Домашние кошки давно стали большой редкостью и деликатесом, а крупные звери что-то редко попадаются на глаза. Охота зимой — дело трудное и опасное. Можно запросто замерзнуть и умереть, так ничего и не поймав. Именно зимой отщепенцы гибнут чаще всего, впрочем, это лишь те непоседы, которые не выдерживают голодного сухого пайка из летучих мышей.

Во время ночной охоты нюх и слух отщепенцев невероятно обостряются. Мелкую добычу они стараются сперва услышать, а потом уже разглядеть. Уловив малейший шорох, поднятый жертвой, отщепенцы бесшумно подкрадываются и хватают её цепкими длинными руками. Добычу покрупнее выслеживают по запаху. Но, как уже говорилось, боязливые пещерные жители выслеживают крупных зверей редко, только в отсутствие другого прокорма. Кстати, в качестве пищи отщепенцев больше интересовало вовсе не мясо, а кровь птиц и животных.

Случалось, конечно, что не только в зимнее время, но и летом некоторые из отщепенцев пропадали на охоте: кто свалится с дерева, кто утонет, в спешке не заметив глубокой ямы, заполненной водой. Ведь отщепенцы полагаются главным образом на свой нюх, и, раз учуяв жертву, преследуют её, очертя голову, не разбирая ничего на своём пути, ни на что, кроме следа, не обращая внимания, ничего не запоминая.

Впрочем, о пропавших отщепенцах никто никогда не жалел. Жители Пещеры не знают родственных связей и избегают дружбы. Дружба считается в их среде опасной болезнью, худшей даже, чем жалость. За попытку дружить, по доносу Хозяину, провинившегося отщепенца уничтожали.

Впрочем, заводить дружбу в Пещере редко кому и в голову приходило. Принцип «каждый за себя» был единственно уместен здесь для выживания. Ну, а если у кого-то и появлялось желание подружиться с соседом, то ненадолго: все помнили, что карательный механизм работает быстро и чётко.

Робин сам не знал, почему на него нахлынули эти воспоминания, зачем он пытается хоть немного осмыслить свою недавнюю жизнь. Но одно ему стало ясно сразу и наверняка: понять Пещеру по-настоящему можно, только очутившись вне её пределов.

Не только разнообразных деревьев, но и птиц в лесу было видимо-невидимо. Разных размеров и расцветки, они сновали туда-сюда и занимались своими делами, не обращая никакого внимания на человека, словно его и вовсе не было. И только одна маленькая разноцветная птичка почему-то неотвязно следовала за Робином, словно хотела что-то сказать ему.

Честно говоря, Робин был даже рад видеть эту пёструю летунью. Беглец уже давно перестал удивляться тому, что у него не появляется желания схватить и запихнуть в рот непоседливую пичужку. Но почему же она преследует его? Почему кружится и кружится рядом, ничего не боится и никуда не улетает?

Птичка оказалась удивительно красивой, необычной. Робин никогда не видел таких и называл её про себя Пеструшкой. «Может быть, птичка хочет, чтобы я пошёл за ней, — гадал беглец. — Я и пойду!»

Ведь ему было совершенно всё равно, куда идти. Лишь бы найти подходящее место, где можно спрятаться до наступления темноты.

Хорошо, что в распоряжении Робина было ещё достаточно много времени. Ведь день только начинался…

И Робин, не раздумывая, отправился туда, куда звала его Пеструшка.

ДЕТИ НАФТАЛИНЩИКОВ 

Робин бездумно следовал за Пеструшкой, стараясь внимательно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться. Беглец не боялся потерять птичку из виду, потому что она сама явно не собиралась покидать беглеца. Когда Робин приостанавливался, птичка тоже кружилась на одном месте, терпеливо ожидая, когда он вновь отправится в путь.

Пеструшка непрерывно щебетала, словно чему-то радовалась, и Робину нравилось слушать шум её быстрых маленьких крыльев. «Куда она ведёт меня? — думал мальчик. — Наверное, хочет показать своё гнездо или… Я уж не знаю… Может, ей просто скучно? А может… я ей понравился тем, что не похож на её обычное окружение, на таких же, как она сама, лесных птиц? Вот она и заманивает меня куда-то, видимо, её забавляет новая игрушка».

Впрочем, похожих на Пеструшку птиц за всё время блуждания в лесу Робин больше ни разу не встретил. У неугомонной птички, решившей сопровождать Робина, пёрышки разноцветные, пёстрые. Хоть окрас у пичужки и яркий, но выглядит она не аляповато, а изящно, а в пестроте её перьев преобладает ярко-жёлтый, как яичный желток, цвет.