— Да, и там, в Пещере, тебя вылечили! — радостно добавила Луша.

— У нас никого никогда не лечат, — уверенно сказал Робин. — А остальное, наверное, так и было, как он говорит.

И вправду: такое объяснение показалось Робину правдоподобным. Почему же ему самому никогда раньше не приходило это в голову?

Впрочем, в Пещере и на охоте Робину некогда было думать. В Пещере он был занят лишь тем, что, следуя врождённому инстинкту самосохранения, изо всех сил пытался выжить. Чтобы уклониться от ударов, нужно было вовремя отползти в угол. А плакать от боли или обиды нужно было так, чтобы никто не заметил. Ещё нужно было стараться выспаться хоть немного несмотря ни на что для того, чтобы потом были силы охотиться. В общем, в Пещере было не до размышлений…

— Понятно, только не тычь в меня своим зелёным пальцем! — грубо сказал Кеша. — Скажи спасибо, что я вообще с тобой разговариваю! Кстати, я ведь тебя узнал! Ты нарисован в одном из наших учебников. Ну, может не ты, но почти такой же. Вас называют отщепенцами!

— Да, нас так называют, — подтвердил Робин. Это он знал.

— И вообще вы очень опасны!

— Опасны? — глаза Луши от ужаса округлились.

— Да, — подтвердил Кеша, — отщепенцы кровожадные и… кажется, заразные. Но заразными они бывают только… ночью.

Последнюю фразу братец Луши сам только что выдумал. Из учебника Кеша помнил только то, что самое активное время для отщепенцев — ночь. Ещё там было написано, что отщепенцы живут обособленно и очень редко встречаются в обыденной жизни. И что эти существа очень опасны.

Все эти сведения из учебника вспомнились Кеше очень отчётливо, но ведь сейчас он ясно видел, что это зелёное существо и само всего боится. Оно, существо, явно чувствует умственное превосходство детей. И вряд ли этот Робин такой уж и заразный… В любом случае нельзя заразиться, если держаться на небольшом расстоянии и не обмениваться с ним вещами. Тем более, что и вещей-то никаких у Робина не было, кроме, разве что, палки какой-то. А уходить от этого зелёного Кеше совсем не хотелось. Ему хуже горькой редьки надоело целыми днями слушать своих туповатых родителей и ещё более тупых воспитателей, обманывать сторожа или играть с пластилиновым нафталином. А тут настоящий отщепенец из книжки!.. Это, по крайней мере, хоть чем-то похоже на приключение!

— Значит, ты опасен? — простодушно, с любопытством спросила Робина девочка.

— Нет, я не опасен, — твёрдо, не раздумывая, ответил Робин.

Он помолчал немного,  собрался с духом, а потом осмелился задать вопрос, обращаясь скорее к девочке:

— Ну а вы, а вы-то сами, кто? Откуда? Вы здесь и живёте в лесу или у вас тоже есть Пещера?

— Мы!? Мы — нафталинщики! — гордо ответил за неё Кеша.

— А ты совсем ничего о нас не знаешь?! Разве ты ещё не ходишь в школу?! — поразилась Луша. — А по виду ты больше похож на взрослого, чем на ребёнка…

— У вас разве нет в школе такого предмета: «Другие миры и существа»? — поинтересовался Кеша.

— Нет, — ответил Робин. — У нас вообще нет школ. Но нас учат охотиться и прочно вдалбливают, что можно и что нельзя делать.

— И что же, интересно, нельзя делать? — с любопытством спросила Луша.

— Ну… Нельзя дружить, сочувствовать, помогать…

— А что же тогда можно?

— Можно ненавидеть, бояться, воровать…

— Воровать? — с негодованием прервал Робина Кеша. — Но воровство — это преступление, за него судят и выгоняют в лес! К сожалению, мне ещё не разрешают присутствовать в суде и голосовать. Но уж зато, когда я вырасту, я не только смогу голосовать, но скорее всего, и сам стану судьёй. Мне бы очень этого хотелось! Тогда я сам смогу выносить приговоры. Жаль только, что должность судьи и исполнителя приговоров нельзя совмещать. Не понимаю, почему они разделили эти обязанности…

Мальчик задумался над такой несправедливостью, и вскоре его осенило:

— А, наверное, для того чтобы создать больше рабочих мест!

— А ты? Кем хочешь стать ты? — просто так, из любопытства, спросил Лушу Робин. — Наверное, помощницей судьи?

— Нет. Я хотела бы быть мамой.

— Как это? — почти одновременно спросили Робин и Кеша.

— А просто!.. Я хочу, чтобы у меня родились дети, и я бы стала их растить и воспитывать.

— Как наши родители нас, что ли? — спросил Кеша.

— Ну, не совсем. Я бы разрешала своим детям иногда убегать в лес и ещё тайком давала бы им какие-нибудь другие игрушки, кроме нафталина. Чтобы им было весело.

— Ты что, с ума сошла? — сердито перебил Лушу брат. — К нафталину детей нужно приучать с детства. Это написано в начале каждой книги.

— Да я знаю, знаю, — торопливо сказала Луша. — Я бы, конечно, давала им игрушечный нафталин, раз уж так нужно. Но кроме нафталина, я давала бы им что-нибудь ещё.

— Хорошо, что тебя никто не слышит, — вздохнул мальчик. — А то ещё мне бы за тебя и досталось, что я вовремя не сигнализировал о твоём вольномыслии. Думай про себя что хочешь, но при мне ничего такого не говори! Поняла? А то мне придётся донести, и тебя, скорее всего, изолируют от общества. А с кем мне тогда играть? Все остальные и вовсе идиоты. Так что лучше уж молчи! Поняла?

Кеша так рассердился, что последние слова он уже кричал.

— Поняла, поняла. Учти, Кеша, если ты расскажешь про это кому-нибудь, то я тоже скажу, что ты подговорил меня убежать в лес. Понял?

— Ах, ты! — не на шутку рассердился мальчик. — Да я сейчас…

Он сжал кулаки и с угрожающим видом стал наступать на сестру.

— Кеша! Луша! — раздался невдалеке чей-то пронзительный голос.

— А… Это наша мать… — с досадой сказал брат, опуская кулаки и заметно волнуясь. Луша тем временем опрометью побежала на раздававшийся из глубины леса знакомый голос.

— Ребята, вы не знаете, где мне можно укрыться на ночь? — понимая, что сейчас дети, скорее всего, уйдут навсегда, взмолился Робин. — Ведь они… съедят меня, если найдут.

— Извини, дружище, но к нам тебе нельзя, у нас тебя сразу ликвидируют как заразного. Так что ты уж придумай что-нибудь сам! — холодно ответил Кеша. — А что ты, вообще, сидишь-то здесь? Ты что, дурак?! Наши идут! Прячься!

Робин быстро сиганул в ближайшие кусты.

— Учти, если что, я тебя не видел и с тобой не разговаривал, — обращаясь к густому кустарнику в котором притаился Робин, громко произнёс юный нафталинщик.

— С кем это ты разговариваешь, Кеша? — спросила подошедшая к тому времени мать.

— Я повторяю вслух тринадцатую формулу нафталина, — не моргнув глазом, ответил сын. — Надеюсь, ты не забыла, что у нас завтра контрольная?

— Не заговаривай мне зубы. Вы оба совсем отбились от рук! О том, что произошло, я хорошенько поговорю с вами обоими ночью, когда все уснут. Я найду способ заставить вас слушаться! Ну, ладно! Она-то маленькая, ничего не соображает ещё. Но ты-то, ты-то! Ведь отличник, столько грамот! Как ты мог так поступить! Ты не понимаешь, что, если о вашем бегстве в лес узнают, меня выгонят с работы, напишут выговор, а могут даже и судить!

— Это не повторится! — заверил мать Кеша.

— Да, мы больше не будем убегать! — жалобно пропищала Луша и вдруг начала беспомощно вертеться и озираться. — А где… же? Где?..

— …где твой зелёный мячик? — грозным тоном подсказал Кеша. — Он укатился.

— Но я не успела… с ним попрощаться… — невпопад ответила опечаленная девочка.

— Не будь дурой! С мячиками не прощаются, — грубо заметил Кеша и больно ущипнул сестру.

Тем временем мать, не обращая внимания на бессмысленный лепет детей, крепко ухватила обоих за руки и потащила за собой. Неожиданно Луша исхитрилась вырваться.

— Мама, я сейчас, я быстро. Я точно вспомнила, где оставила мячик.

Мать подозрительно и вопросительно посмотрела на дочь.

— Он очень дорого стоит! — быстро нашлась Луша. — Кроме того, этот мячик… это… подарок нашего старшего надзирателя…

Луша умоляюще смотрела на мать.