– А сегодня точно четверг, точно? – неожиданно спросил дядя Гриша. КолаНикола с Волковым кивнули головами, видимо Пастухов об этом уже спрашивал.

Я не понимал вопроса, но подтвердил.

– Вчёра была среда. Да! ТV-6 не работал, на профилактике был. Помнишь, мы смотрели, телеканал не работал?

– Ага. Это хорошо, что четверг. Значит так, братцы, – дядя Гриша легонько хлопнул по столу. – На всё про всё у нас меньше четырёх часов. Коля, ты не представляешь, как ты вовремя. Не подведёшь? Я на тебя надеюсь. Переодевайтесь. Ты и Волька. Одежда в сумке.

Ногой выдвинул из-под стола спортивную сумку. Сумка была незнакомой, такой у нас не было. Дядя Гриша пояснил мне:

– Наша, наша, Волька, не смотри, теперь наша. Майор принёс… Когда ты за колбасой в магазин бегал.

Я мысленно удивился. Лицом не дрогнул, потому что физику тренирую. Колбасу я помню, да, это было. Даже в очереди не пришлось за ней стоять, экономический кризис в стране, понятное дело, а майора не помню, потому что не видел. Уж сумку бы такую я точно заприметил… К тому же, я проверялся, то есть оглядывался. Всё чисто было. И никакого майора. Вот же-ж КГБэшная школа! Ниндзя вокруг сплошные.

КолаНикола раскрыл сумку…

– Бог с тобой, Гриша, когда я кого подводил, – заметил он, вынимая светло-серые штаны-комбинезон, вязанные шерстяные шапочки и шерстяные свитера. Я тоже заглянул в сумку, увидел два мотка альпийской верёвки, и страховочные карабины. – Всё будет как в Греции. – Пообещал КолаНикола, вздохнул, примеряя комбинезон – явно ему великоват – пришлось штаны подворачивать и лямки подгонять. – Ребята бы не подвели.

О ком это он, я уставился на главреда, при чём тут мы и какая-то Греция. Пастухов успокоил меня.

– Волька, Волька, – замахал он руками, – не дуйся, это не о тебе. Дядя Коля о других говорит. – И бросил главреду. – Ребята не подведут… будем надеяться.

– А я? Что мне делать? Мне-то задачу поставьте, – потребовал я. А то ещё, чего доброго, оставят в машине сидеть.

– А ты… Ты не забыл ещё свою горную подготовку, помнишь? – дядя Гриша изучающее смотрел на меня, по взрослому. – Вроде недавно было.

Ха, я бы не помнил. Я с детства горы люблю. Мне моря не надо, дай только по скалам полазить. В погранцах с удовольствием горную подготовку проходил. Зачёт почти сразу получил, и потом каждый раз. Потому что инструкторы у нас хорошие были. Как ящерицы. Чистые ниндзя. Почти по отвесной скале, с полным боевым снаряжением, на тросах, со страховкой, хоть вверх, хоть вниз… нас готовили. Со стрельбой по мишеням. В статике и в движении. И в зной, и в мороз, и в дождь… Выше только орлы и облака… Облака часто ниже. Такая специфика. Адреналин в крови! Свежий воздух. Молодецкая удаль!.. Ё-моё!.. Но со страховкой. Только с ней, родимой! Вниз мне, например, больше нравилось спускаться. Особенно летом. Зимой сложнее, опаснее. Оттолкнёшься ногами, особенно летом, лицом к скале, и травишь трос метров пять – шесть, оп, мягкий упор ногами, толчок и опять вниз… Рукавицы аж дымятся… Красота… Красиво потому что. Можно и быстрее, но – не нужно. Потому что техника безопасности превыше всего. Рукавиц не напасёшься, и ладони сожжёшь. И развернуть ветром может, и смачно припечатать к скале спиной или головой, до потери сознания. Кому это надо? Ещё и оружие повредить… Это совсем ни к чему. «Горы шуток не любят. Горы не прощают. Техника безопасности, дружба и взаимовыручка превыше всего». Так наставляли нас инструкторы.

Одно сейчас непонятно было: о каких горах дядя Гриша говорит, и где он их здесь видит? Не о пятиэтажке же, правда! Это не горы. Это пустяк. Так себе.

– Вот и вспомнишь, – заметил дядя Гриша и махнул нам рукой. – Переодевайтесь и езжайте. Особо не светитесь. Помните о видеокамерах на подъездах. Мне, к сожалению, своими бинтами светиться нельзя. Придётся в запасе остаться. Не обижайтесь. Я на связи. С богом! – благословил патриарх.

Куда благословил? Ха, а я догадался, я понял куда: к Лике, естественно. Любовнице генерала. Прихватив два мотка верёвки и связку карабинов, я шагнул замыкающим. Дядя Гриша успел похлопать меня вдогонку по спине, давай, мол, действуй, я на тебя надеюсь. Я кивнул головой, конечно, не подведу. КолаНикола врежет приёмчиком любовнику по шее, а я его быстренько верёвкой профессионально спеленаю, и все дела.

Легко сбежав по лестнице, пряча взгляды и чуть пригибаясь, быстро забрались в волковскую «тойоту», я, КолаНикола и Волков, Волков за рулём, и поехали…

В машине я отвлёкся, вновь прицепился взглядом к навигатору. Это у меня релаксация такая, как раньше перед выходом в наряд. Как на границе. Штуковина для взгляда мелкая, а притягивает, так и хочется её в незнании предмета уличить… Отвлекает. Она ещё и говорит… Так и… Подъехали к Киевскому вокзалу.

До праздника Дня военно-морского флота осталось три дня. Всего три дня. Марго с «командой» с ног сбивалась. Владивосток гудел. Шутка ли, конкурс – такой конкурс! – близился к завершению. И не с привычными грамотами и дешёвым переходящим кубком в финале, а с солидным денежным призом, славой, и личной благодарностью командующего. К тому же, на кораблях в открытую уже поговаривали: «Наверное и Сам Верховный из Москвы прилетит. А как же! Ему же тоже наверное интересно посмотреть на нас. А почему нет? Такое дело! Руку пожать, приз вручить, слова какие хорошие сказать, ободрить… проигравших. Нужно? Нужно. Приедет, нет?!» «Приедет. Самолёт президентский есть, керосин тоже, дела… А дела государственные и в самолёте решать можно. У него же целая команда с собой этих… рук, пусть не спят, действуют». Судачили. Всего три дня осталось, всего. Даже командующий Тихоокеанским флотом «накалился», адмирал в жюри сидел, страсти подогревал. Ему даже домой звонили, как там и что… Жёны в основном командиров звонили, тёщи, женщины. Он усмехался, отделывался шуткой, иным грозил… Сам он из командиров эсминцев в адмиралы вышел, душой к ним склонен был, на своих любимцев сильно надеялся. Но должность требовала от адмирала полной беспристрастности, он и терпел, хотя сердце на части разрывалось, так уж хотелось, чтобы победителем был кто-нибудь с эсминца… Такой красавец… Хотя и другие корабли тоже, извините, тот ещё подарок… врагу, конечно.

К финалу претендентов набралось пятнадцать человек. По группам. Пять матросов. Пять мичманов и пять офицеров от лейтенантов до капитанов третьего ранга.

– Маня, ну ты даёшь, мы в отпаде. Такую бучу заварила. Умница. Веслом не провернуть! Гордимся тобой, сестрёнка! Город на ушах. Ё-моё, и вообще. Короче, последним конкурсом мореманов наизнанку нужно вывернуть, понимаешь, – в очередной раз предлагал очередную «новинку» Валентин Мелехов. По телефону звонил. – Пусть они в рукопашной силой померяются. Кто кого, а! Я лично за подводников болею, и мои тоже. Скажи, помощь какая нужна, ну, нет? Не отказывайся. Мы все… – Марго его отшивала.

– Валя, ещё раз в таком тоне позвонишь, я отключу телефон. Мы сами с усами. Ты забываешь, на жюри нельзя давить. Как на судей. Обойдёмся.

– Маня, сестрёнка, на тебя, понятное дело, нельзя, я знаю, а на судей… гха-гхыммм… Короче, я что звоню-то, ты не сердись, ко мне сегодня ночью пришла классная идея, вот такая! – а давай такой же конкурс проведём только с братками, а? На весь город. Ты – председатель. Я твой зам. Здорово будет. И приз подкатим нехилый… У меня даже намётки кое-какие на этот счёт есть…

– Всё, Валя, ты меня достал. Нет времени болтать, – Марго в сердцах бросала трубку. А Мелехов наоборот радовался. Потому что Маргошей гордился, своей идеей, присматривался к своим браткам, кто на что гож. Считал, что они тоже часть общества, тоже могут участвовать. Силы-то нехилые. Но моряки – да! Военные – уж точно гордость. И тайная и явная.

А Марго ждала других звонков. Из Москвы, от своего главреда. Переживала. Нервничала. Но позвонил он только один раз, ещё тогда, сразу по прилёту: «Маня, не беспокойся, приземлился благополучно, колёса круглыми оказались, при посадке не трясло. Наших нашёл, с ними всё слава Богу! Пастухов жив, здоров, Волька тоже, я с ними. Сидим, обедаем, чай пьём, за жизнь разговариваем… – Марго за этим угадывала какие-то проблемы, там, в Москве, тревожилась, но КолаНикола балагурил, забалтывал тревогу, сводил всё к шутке. – Да не переживай ты, дочка, телевизионщики как всегда всё преувеличили. Это же Москва, Мань, чего ты хочешь, сплошной сеншейсен. Так что… Короче, как там у нас, как ты, как конкурс?» Маня ответила. Но сама в Москву не звонила, знала, да и предупреждена была – мало ли когда и в какой момент её звонок может помешать. КолаНикола будет звонить сам, когда можно и нужно. А он больше не звонил. Потому и переживала.