Когда Грозов и Могилевцев доложили мне это, я приказал батальонам Данько и Зубалова по возможности бесшумно окопаться, глубже зарыться в землю, чтобы, чего доброго, не пострадать от огня собственной артиллерии. Промокшим до нитки бойцам Данько такая работа пришлась, пожалуй, по душе.

Вся ночь прошла в хлопотах. Находившимся на НП офицерам я разрешил спать по очереди, по два часа.

Начало светать. Над землей курилась дымка. В той стороне, где была река, стеною стоял туман. Это хорошо — значит, переправляться подразделения будут под прикрытием тумана и авиация противника не появится.

Утро 18 марта выдалось на редкость тихим. Молчали обе стороны. В такое утро с удочкой бы посидеть на реке… А мне приходится посылать в бой против злобного врага сотни славных советских парней. Сколько матерей и жен после сегодняшнего боя получат серые конверты с извещением о гибели их сына или мужа? Чтобы меньше было этих конвертов, надо нанести по врагу мощный и точный артиллерийский удар.

Однако утреннюю тишину раскололи залпы не наших, а немецких орудий. Противник, видимо, ожидал нашего наступления и один за другим сделал несколько огневых налетов по районам, в которых еще вчера были сосредоточены батальоны Данько и Зубалова. Но так как оба подразделения находились уже на том берегу, удар пришелся по пустому месту. Единственной неприятностью, которую доставил нам артобстрел, было то, что нарушилась связь между штабом 182-го полка и батальоном Данько. Подполковник Грозов приказал срочно восстановить связь. Для этого требовался хороший пловец. Через бурную реку вызвался переплыть один младший сержант, фамилию которого я, к сожалению, не помню. Он взял телефонный кабель и нырнул в воду. Вскоре связь была восстановлена.

Совсем рассвело, когда заговорили наши пушки. Сорок минут долбили они вражеские позиции. И вот опять наступила тишина. Но на сей раз ненадолго. Из-за реки донеслись автоматные и пулеметные очереди — штурмовые батальоны поднялись в атаку.

Наиболее трудную задачу предстояло выполнить батальону капитана Данько. Он должен был овладеть городком Сороки — главным опорным пунктом обороны противника на участке 62-й гвардейской дивизии.

Первой траншеей, развороченной нашей артиллерией, батальон овладел в первые же минуты боя. Оглушенные огнем, напуганные неожиданным появлением наших бойцов перед своими позициями, гитлеровцы потеряли способность к организованному сопротивлению. Они были смяты и бежали после короткой рукопашной схватки, многие из них бросали оружие и поднимали руки.

Через час после начала атаки батальон капитана Данько находился уже в двух километрах от берега. Такая стремительность позволила Грозову и Могилевцеву сразу же перебросить через Днестр главные силы своих полков и артиллерию.

Батальон Данько между тем с ходу атаковал Сороки. Но атака сразу же захлебнулась — две роты попали под губительный огонь и залегли. Местность была открытая, ровная, спрятаться не за что. То один, то другой боец недвижимо застывали на земле — достала вражеская пуля. Некоторые начали отползать назад.

Огневые точки, прижавшие к земле две роты, находились в каменных домах железнодорожной станции. Данько приказал сосредоточить огонь минометной батареи и подошедшего артдивизиона по станции. Пока велся обстрел, комбат одну роту направил в обход станции, а другие сам поднял в атаку. Услышав возглас командира батальона «За мной, славяне!», бойцы бросились вперед. Преодолели открытую местность, ворвались на станцию, гранатами закидали пулеметные гнезда. Во второй половине дня батальон освободил от противника город Сороки.

Между тем гитлеровцы пришли в себя и, введя в бой резервы, начали контратаковать. Главные силы 182-го полка вели тяжелый бой. Темп наступления замедлился.

Я находился на наблюдательном пункте, когда по радио со мной связался командир корпуса генерал-майор Н. И. Бирюков. Он спросил, перешагнули ли мы «голубую линию» (так была зашифрована река Днестр). Я сказал, что перешагнули.

— Вы сами видите это? — захотел уточнить Бирюков.

— Так точно, вижу.

Туман над рекой рассеялся, и я действительно видел на том берегу наши подразделения, двигавшиеся в глубину плацдарма.

— Тогда поздравляю, вы первые ступили на землю Молдавии. Как двигаетесь?

Не приятно было сообщать начальству, что наступление застопорилось из-за сильных контратак противника, но что поделаешь — доложил.

— Уточните причины задержки и примите меры к их устранению, — приказал командир корпуса. — Двигаться вы должны с той скоростью, какую набрали раньше.

Ночью я перебросил на плацдарм еще оставшиеся на левом берегу подразделения 182-го полка. Утром Грозов бросил полк в атаку, разгромил батальон гитлеровцев и продвинулся за день на 15 километров. Об этом я доложил Бирюкову с удовольствием.

К вечеру 19 марта 182-й и 184-й полки дивизии полностью переправились через Днестр. Перебрался на правый берег и я со своим штабом.

Незадолго до этого начальник разведки дивизии Кустов (недавно его повысили в звании, и он стал подполковником) сообщил мне, что между городками Сороки и Оргеев противник не имеет укреплений и сплошной линии обороны. Оргеев был расположен километрах в восьмидесяти юго-восточнее Сорок. Если между городками мысленно провести прямую линию, то она окажется почти параллельной линии фронта.

Сведения Кустова были очень важными. Отсутствие сплошной линии обороны у противника позволяло частям дивизии совершить обходный маневр, отрезать врагу пути отхода. Переправившись на правый берег, я связался с командиром корпуса, доложил данные разведки и свой замысел. Он согласился со мною, заметив, что необходимо прикрыть правый фланг со стороны города Бельцы. Таким образом, перед дивизией была поставлена задача наступать в направлении Бельцы, Оргеев, нанося главный удар на Оргеев. Немедленно вызвал по рации Грозова и Могилевцева, сообщил им обстановку и цель наступления в сторону Оргеева. Частные задачи сводились к следующему: 184-му полку предстояло обойти справа село Флорешти, отрезать противнику пути отступления, а 182-му полку ударить с фронта.

Чтобы вовремя оказаться в тылу противника, полк Могилевцева должен был за два часа преодолеть около двадцати километров.

Поставить-то задачи я поставил, а вот под силу ли уставшим, сутки не выходившим из боя солдатам совершить такой марш-бросок с артиллерией, да еще по разбитым дорогам, — в этом я сильно сомневался. Чтобы действовать наверняка, я должен быть уверен, что в назначенный срок полк выйдет в намеченный район, юго-западнее Флорешти. Оставалось проследить за движением полка самому и в случае необходимости потребовать от Могилевцева ускорить движение, не считаясь с усталостью людей. Это был тот случай, когда солдат обязан найти в себе силы, хотя, кажется, все они давно исчерпаны.

Оставив на командном пункте начальника штаба и своих заместителей, я вскочил в машину и в сопровождении вездехода с автоматчиками охраны помчался к шоссе, по которому двигался полк. Проехав по шоссе менее километра, я встретил колонну полка. Впереди 1-го батальона шагал Могилевцев. Я вышел из машины. Могилевцев остановил колонну. Поздоровались.

— Вы что, на грузовиках умудрились подскочить сюда? — удивленно спросил я. Ведь мой приказ он получил по рации всего полчаса назад.

— А мы теперь на своих двоих двигаемся быстрее любой машины, — улыбнулся он. — Солдаты мне на пятки наступают. — И убежденно добавил: — Гвардия!

Я почувствовал неловкость перед ним за свою недоверчивость, и вместе с тем было радостно наблюдать такой энтузиазм гвардейцев. Об истинной причине моего появления здесь пришлось умолчать. Я попросил Могилевцева достать карту, сам вынул из планшета свою. Мы расстелили их на капоте автомашины, уточнили маршрут, пункты возможной встречи с противником. Я приказал немедленно произвести разведку в направлении Флорешти.

— Желаю успеха, — сказал я на прощание.

— Не принуждайте посылать к черту, товарищ командир дивизии, — улыбнулся Могилевцев.