Проснулся Макс под утро. В небольшой спальне, пропахнувшей альфами, он в гордом голом одиночестве лежал на кровати. Простыня вся в следах спермы сбилась, легкое одеяло и подушка валялись на полу рядом.

Макс сел на кровати и попытался отыскать хоть что-то из своей одежды. В голове шумело, зад саднило, мозг категорически отказывался работать. Последнее, что он помнил из вчерашней вечеринки, это как целовался с Беном и каким-то парнем во время танца. А потом провал… Что было дальше? Как он оказался здесь? Где его одежда?

Накинув на себя чужие вещи, которые обнаружились в комоде, не ходить же, в конце концов, из спальни голым, Макс открыл дверь и высунул взлохмаченную голову из двери. Тишина… Никого…

Нацепив в прихожей обувь поплоше, Макс выскользнул за дверь. Вещи хозяину квартиры он вернет позже, сейчас главное — добраться до дома, выспаться и попытаться осмыслить, что с ним произошло, как он мог докатиться до такого.

Проспавшись, Макс несколько раз порывался позвонить Бену, но каждый раз нажимал «сброс». Боялся услышать о себе что-то нелицеприятное. В тот день он так и не позвонил ему. Звонка от Бена тоже не дождался.

А потом все закрутилось, завертелось — контрольная неделя, зачетная неделя, лабораторные, которые надо было не только сделать, но и отчитаться по ним, сессия… Макс возвращался в общежитие, когда библиотека закрывалась, и его почти насильно выставляли за двери. Звонить Бену в этот час было слишком поздно, упасть бы, проспаться до утра. А потом все снова.

После учебной гонки Макс смог остановиться только, сдав последний экзамен. Его соседи разъехались на короткие недельные каникулы, а он остался. До дома билет стоил слишком дорого, чтобы лететь на самолете. А на поезде ехать было просто бессмысленно — слишком долго. Да и врача не мешало бы посетить. Последнее время его стала мучить тошнота и рвота по утрам…

— Аборт делать поздно, — изрек врач, глядя в заплаканные глаза Макса.

Тот рыдал минут пять, когда ему сказали о его беременности. Никак не мог в это поверить.

— Выпишу направления на анализы и справки, — продолжил врач, заполняя карту посещения. — Кроме несильного токсикоза, на первый взгляд у вас все в порядке, впрочем… Анализы покажут.

— Посоветовал бы взять академический отпуск после сдачи летней сессии и получения стипендии. Вам ее должны выплатить за полгода, такие правила. Будет на что ребеночку приданое справить. Насколько я понял из ваших рыданий, кто отец, неизвестно.

Макс, как во сне, забрал все бумажки, что выписал ему врач. Вернулся в общежитие, упал на кровать ничком и так пролежал, пока не стемнело. Он все думал и думал, что ему делать. Хорошо, что родители далеко, с одной стороны, к нему не приедут, чтобы проведать, как некоторых его однокурсников. И о беременности его не узнают. А с другой стороны, на что он будет жить, а главное, где, когда малыш родится? Из общаги попрут, это однозначно. Снимать квартиру ему не по карману.

Макс опять заплакал от жалости к себе. Что за непруха такая? Берег себя, холил, лелеял, мечтал о том, что защитит диплом, устроится на работу, встретит добропорядочного небедного альфу, выйдет за него замуж, родит ребеночка. Он всегда мечтал вырваться из родительского дома, где всегда недоедал, недопивал — многодетной у них была семья, после его отъезда еще четверо ртов осталось, мал мала меньше.

Некуда ему возвращаться, да еще и с шестым голодным ртом. Сам постарается выкрутиться. Только вот как? И Макс снова заплакал. Прорыдавшись, он забылся беспокойным сном.

Проснувшись утром, безумно голодный Макс решил первым делом посетить студенческую столовую, а вторым наведаться к Власу, которого не видел с тех пор, как на следующий день после дня рождения вернул ему позаимствованную одежду. Его, Макса, одежда так и не нашлась. Он хотел переговорить с омегой, может, тот помнил или видел, с кем он уходил в спальню. Мысли о разговоре с Беном Макс отмел сразу, тот за все время, прошедшее после вечеринки, так ему ни разу и не позвонил. Что он мог ему сказать или спросить?

— Я не видел, — сказал Влас, даже не впустив Макса на порог своей квартиры. Видимо, омега был не один и не желал, чтобы о его визави знал посторонний.

— Спасибо и на этом, — кивнул Макс в ответ, — но если что вспомнишь, скажи мне, пожалуйста.

А потом всхлипнув, добавил: — Я залетел.

Он даже не позаботился попросить Власа, чтобы тот никому не говорил. Какой смысл? Все равно его пузо уже скоро будет заметно. Удивительно, что до сих пор никто не спросил об этом, срок-то уже не маленький…

— Ты все-таки беременный, — Винни, сосед по комнате, рассматривал листки с направлениями, которые Макс не удосужился убрать с кровати, когда ушел. — А я думал, мне показалось.

— Не показалось, — буркнул Макс, забирая бумажки у него из рук и бросая в ящик своей тумбочки.

— Рожать будешь? — не сдерживая любопытства, поинтересовался Винни.

— Буду.

Макс не стал добавлять, мол, что ему остается еще делать, когда срок большой.

— Счастливец, — мечтательно выдохнул Винни.

«Конечно», — улыбнулся Макс. Если бы у малыша был второй отец, счастлив бы был вдвойне.

— А от кого? — вырвалось у Винни. — От Бена? Ты вроде ни с кем больше не гулял?

— Нет, не от него? — чуть не разрыдался Макс. — Ты его не знаешь.

«Я тоже его не знаю», — сглотнул он слезы…

— Бен, почему ты перестал встречаться с Максом? — Свен толкнул друга локтем в бок, так как тот не ответил на его вопрос.

— Он в постели, как бревно, — зло отозвался Бен. После той вечеринки у Власа разговоры о Максе его только бесили.

— Дурак ты, — фыркнул Элвин. — Сначала напоил парня в доску вином с транками, а потом хотел, чтобы тот под ним шевелился.

Бен скрипнул зубами. Он не был с ним, но никогда бы не признался в этом Свену, Элвину или кому-то еще. Кто-то опередил его. Хорошо, что все произошло у Власа, а Макс просто свалился в спальне на втором этаже. А так вообще могли привлечь за употребление запрещенных препаратов — прощай, университет, здравствуй, казенный дом. Он безумно этого боялся. В общаге обязательно нашелся бы доброжелатель, которого заинтересовало бы, почему скромный в общем-то парень оголялся при всех и требовал, чтобы его трахнули. А в компании Власа не принято обсуждать подобные вещи.

И вообще, он «забыл» думать о Максе, сменив уже не одного омегу в своей постели. Хорошо то, что хорошо кончается. Тем более что занятия у первых курсов были исключительно с утра, а у них, пятикурсников, по вечерам и к тому же совершенно в другом корпусе. Может, он с ним до выпуска больше никогда не пересечется…

— Я переоценил свои силы!

Макс истерично сжимал пальцы, сидя перед пожилым доктором в кабинете частной клиники. Он получил стипендию, деньги от родителей, заработал немного. И решился — ему ребенок не нужен.

— Вам не о прерывании беременности надо думать, а о колыбельке.

Доктор устало потер переносицу, сняв очки. Что за день такой — пятый посетитель, у каждого большой срок, и каждый хочет прервать беременность.

— Я узнавал, по показаниям можно, — Макс с трудом сдерживал рыдания. Он сегодня получил от родителей письмо, в котором было всего одно слово «прокляну». Не выдержав, он написал по электронке папе-омеге пространное послание, мол, как бы тот отнесся к тому, если бы Макс родил внебрачного ребенка. У них, мол, в группе один омега забеременел, а родители страшно обрадовались. И вот ответ.

— По какими показаниям? — доктор устало взглянул на парня.

— По медицинским…

— Я грех на душу не возьму. Ваш ребенок здоров, и всем такого желал бы только.

— Помогите, — заскулил Макс. — Мы можем просто умереть с ним вместе. С голода.

— Откажешься после родов в больнице, и все дела. Еще и компенсацию получишь. На здоровеньких малышей очереди из бездетных пар.

— Как вы себе это представляете — был беременным, а из роддома без малыша вернулся? — обиделся Макс.

— Много хочешь, — фыркнул доктор. — И рыбку съесть, и мальчиком остаться. Но на аборт я тебе направление не дам…