— Понимаешь, — начал он говорить осторожно, — я растерялся, а ты мне не дал время на раздумье. Тебе захотелось услышать ответ сразу. Вот я и брякнул первое, что пришло на ум. Человек изначально свободен, а когда он оказывается в рамках семьи, происходит борьба между внутренним состоянием свободы и внешней принужденностью. К этой мысли надо привыкнуть. Сейчас между нами была любовь-радость, не требующая ничего взамен…

— А была ли? — перебил его Линус.

— Была, — покачал головой Орсон. — Не сомневайся. Была. И теперь я думаю, как ее вернуть снова.

Он помолчал.

— Сейчас нам надо разрешить с тобой несколько проблем. И первая из них — ребенок.

— Нет никакого ребенка, — снова перебил Орсона Линус, всхлипнув.

— Как нет? — не понял его мужчина. — Я только привык к мысли… Ты же сам сказал…

— Я хотел посмотреть, как ты отнесешься к этому факту.

— Посмотрел? — хмыкнул Орсон. — Согласен, я повел себя не лучшим образом, прямо скажем.

Они снова помолчали. Линус уже не плакал, а только негромко изредка всхлипывал.

— Повел, как полный идиот. Я согласен. Ведь знал же, что у тебя не было за все время нашего с тобой… — он споткнулся, не зная, какое слово употребить, чтобы не обидеть парня, — общения, ни разу не было течки. — Орсон улыбнулся. — Я представляю, как у меня сносило бы башню…

Линус негромко рассмеялся: — Что за словечки вы употребляете, господин Орсон? Впрочем, — он снова стал серьезен, — наверное, так и было. У нас обоих эти самые башни сорвало.

— С самой первой встречи, — добавил мужчина, осторожно обнимая Линуса. Тот не стал вырываться.

Орсон вытащил из кармана коробочку.

— Это тебе я приготовил, но так и не отдал. Ты меня своим сообщением, как в ледяную воду опустил и даже глотнуть свежего воздуха не дал. Я много над этим думал. И понял, что я хочу тебя, быть с тобой ежечасно, ежесекундно, хочу от тебя детей. Много маленьких славненьких карапузов. Любить хочу тебя бесконечно, с первого взгляда и навсегда.

— И что мне теперь делать? — вздохнул Линус, беря в руки кольцо. Он практически не сердился на Орсона, сам виноват — ничего не смог лучше тоже придумать, как сообщить ему о несуществующем ребенке, чтобы проверить чувства того.

— Встать на ноги, отряхнуть брюки и пойти со мной назад в мэрию, где нас все ждут, — Орсон поднялся, обвел руками вокруг, показывая, что за то время, пока они беседовали, сидя на крыльце, никто не вышел из здания и не побеспокоил их. — Да, чуть не забыл… И вытереть слезы. На свадьбе плакать положено только от счастья.

Орсон протянул руку Линусу, помогая подняться. Затем ласково ладонями обхватил его заплаканное лицо, большими пальцами вытирая последние скатившие из его глаз слезинки.

— Пойдем, свадьба состоится при любых условиях, — он легонько потянул Линуса назад в здание, взяв того за руку. — Твои родители и гости немного удивятся, только и всего. А я дам тебе любые клятвы, какие пожелаешь. Но без всяких клятв могу заверить, что это были последние слезы, пролитые твоими глазками.

— А как же слезы радости? — улыбнулся Линус.

— Давай от радости будем только смеяться.

— Давай, — согласился с ним Линус.

«Сегодня я хочу разделить с тобой свою жизнь и вручаю тебе ключ от моего сердца. Доверься моей любви – она истинная», — проговорил про себя Линус слова совсем другой клятвы, шагая за руку вслед за своим счастьем.

========== Совсем маленький эпиложик ==========

Орсон, освободившись пораньше, заскочил по дороге домой в кондитерский магазин, чтобы прикупить марципанов, которые обожал его Линус. Он, как и обещал, радовал своего супруга ежедневно, ежечасно — вниманием, заботой и любовью, которая только крепла день ото дня, старался проводить с ним все свое свободное время.

Вот и сегодня они за вечерним чаем сговорились почитать какую-нибудь книгу вслух. «Какую-нибудь» — это мягко сказано. Обычно книгу подбирал Линус, а Орсон ему читал ее с выражением, передавая своему супругу томик лишь тогда, когда у него начинал заплетаться язык или пересыхало во рту.

— Объясни мне, пожалуйста, — обратился Линус к Орсону, когда они после ужина расположились на тахте, расставив на журнальном столике марципаны в вазочке, орешки в сахаре и большие чашки с чаем, — что делает это бульварное чтиво среди изысканных книг классиков в коленкоровых переплетах?

И он протянул своему супругу дешевенький романчик в мягкой обложке, которые продаются в небольших магазинчиках. Обычно их выкладывают россыпью на столах, выставленных прямо на улицах.

— Ах, этот? — Орсон бережно взял из рук Линуса книжку и хитро улыбнулся. — Ты, конечно, не поверишь, но в нем описана наша с тобой встреча с первой минуты и до самой свадьбы.

— Не верю, конечно, — Линус снова забрал из рук Орсона томик, открыл последнюю страницу и посмотрел на дату публикации — книга была выпущена практически за год до их бракосочетания. Он мог бы поверить, что какой-нибудь издатель, решивший навариться на их истории знакомства и женитьбы, выпустил скандальный романчик, хотя вряд ли такими подробностями поделился с ним Орсон. Он, как все альфы, в вопросах любви был весьма скрытен. Вот дома — совсем другое дело.

— Если хочешь, я могу почитать эту книгу, — предложил мужчина, — но наша с тобой история куда более интересная и красочная.

Он улыбнулся, вспомнив, как они после свадьбы, не доехав до нужного этажа, остановили лифт и прямо в нем занялись любовью. А потом продолжили уже дома на семейном ложе. Линус стал первым омегой, кому дозволено было переступить порог спальни Орсона. До этого ни один из них не был в этой комнате и не лежал на просторной кровати, застеленной дорогим шелковым бельем.

Орсон никогда не рассказывал и вряд ли расскажет своему супругу, как он вернулся из клуба после их самой первой встречи, поднял брошенный на пол дешевый романчик и поставил на книжную полку с самыми дорогими и редкими книгами.

Пусть в той книжке сказка заканчивалась свадьбой, а их сказка для взрослых свадьбой только начиналась, и они «допишут» ее вместе до самого конца.