Таким образом, епископ Люсонский начал показываться при дворе и понравился там очень многим, обратив на себя внимание фаворитки королевы Марии Медичи Леоноры Дори, более известной как Леонора Галигаи.
Леонора приходилась молочной сестрой Марии Медичи — это значит, что её мать была кормилицей флорентийской принцессы. Они были почти ровесницами (разница составляла четыре года), росли вместе, хорошо ладили. Честолюбивая и хваткая, Леонора пользовалась большим авторитетом у Марии, которая только и думала о том, как бы доставить ей удовольствие. По словам одного из её биографов, это была «маленькая, очень худая, очень смуглая, хорошо сложенная особа с резкими и правильными чертами лица». В 1607 году ей было примерно тридцать шесть лет.
Говорят, что Леонора знала множество разных вещей и, как никто другой, умела развеять вечную тоску Марии Медичи. Что же касается нарядов, украшений и внутреннего обустройства дома, то тут Леонора для Марии вообще была признанным экспертом.
А фаворита Марии Медичи звали Кончино Кончини. Он исполнял при ней обязанности шталмейстера, или придворного «начальника конюшни». По рассказам знавших его людей, он был «тщеславен и хвастлив, гибок и смел, хитёр и честолюбив, беден и жаден». Ему было примерно тридцать два года.
Этот человек родился во Флоренции и был внуком тосканского посла при императоре Максимилиане. А отец его был секретарём Великого герцога Тосканского. По некоторым данным, Кончини обучался в Пизанском университете, а с Леонорой Галигаи они поженились 12 июля 1601 года.
По сути, Кончино Кончини через посредство своей Леоноры начал руководить Марией Медичи. Более того, можно даже утверждать, что этот алчный флорентиец и его жена полностью подчинили королеву своему влиянию.
14 мая 1610 года в истории Франции произошло событие, круто поменявшее судьбы очень многих людей: король Генрих IV был убит на улице, прямо в собственной карете, безумным фанатиком Франсуа Равайяком.
После его смерти вся Франция погрузилась в печаль. За исключением двора. Парод боялся возвращения анархии, а вельможи ожидали её в надежде на возобновление полезных им интриг. А Кончино Кончини лучше всех использовал ситуацию для своей выгоды: он сумел выманить у Марии Медичи баснословную сумму денег, а потом купил себе на эти деньги Анкрский маркизат в Пикардии. Затем, став маркизом д’Анкром, он быстро превратился в первого человека в королевских покоях, губернатора нескольких городов и, наконец, в маршала Франции, хотя в своей жизни он и шпаги-то в руках толком не держал.
С этого момента фаворит начал совершенно беззастенчиво командовать не только министрами, но и вдовой-королевой.
Со своей стороны, Мария Медичи, желая увековечить память погибшего короля, решила перенести его тело в Сен-Дени, чтобы там воздать ему последние почести. К тому же она сочла, что и его предшественники на троне должны находиться в той же усыпальнице, и послала за телами Генриха III и его матери — королевы Екатерины Медичи, приказав тоже доставить их в Сен-Дени.
Покушение на Генриха IV. Неизвестный художник
Генрих IV был хорошим человеком, доблестным воином и мудрым правителем, и править он намеревался ещё многие годы. Соответственно, не думая о скорой смерти, он не оставил никакого завещания. Его сыну, будущему Людовику XIII, к моменту гибели отца не исполнилось и девяти лет, и в данной ситуации, как пишет в своих «Мемуарах» наш герой, «все пришли к согласию, что регентство королевы было бы самым лучшим способом предотвратить гибель короля и королевства».
Таким образом, Мария Медичи стала регентом королевства при своём малолетнем сыне, коронованном в октябре 1610 года. Свою власть она базировала на невежестве и слабости юного Людовика. Вместо того чтобы занимать его полезными делами, она словно оставила его в детстве, бесконечно забавляя самыми никчёмными удовольствиями. Она хотела управлять другими. Но, на свою беду, она, как очень скоро выяснилось, не умела употреблять сильные меры там, где у неё не получалось обрести чего-либо хитростью. В результате их с Людовиком дела пошли так плохо (некоторые историки даже утверждают, что регентство Марии Медичи принесло Франции одни лишь неисчислимые бедствия), что уже в 1614 году было решено созвать Генеральные штаты, на которых представители всех сословий дали бы совет правительству, как дальше управлять страной.
Что же касается Армана-Жана дю Плесси-Ришелье, то на него весть об убийстве Генриха IV произвела сильнейшее впечатление. Он был молод, но вполне уже мог оценить значение деятельности короля-реформатора для государства, и он именовал Генриха IV не иначе, как «великим королём». В своих «Мемуарах» он даже отметил, что эта трагическая смерть «одним ударом уничтожила замыслы и усилия всей его жизни, чем не преминули воспользоваться его враги, уже почти побеждённые».
Короче говоря, смерть Генриха IV, похоже, разрушила все его надежды.
О событиях, имевших место в Париже, Арман-Жан дю Плесси-Ришелье узнавал лишь из писем, а посему он тут же стал думать над тем, как бы поскорее выбраться из своего люсонского уединения. Надо было срочно найти удобный повод, чтобы предстать перед королевой и доказать ей, что он может быть очень даже полезен. Он даже написал Марии Медичи льстивое письмо, заверив её в своей самой искренней преданности, но это письмо ей не было передано. И тогда в последних числах июля 1610 года он лично прибыл из Люсона в Париж, где упомянутая мадам де Бурж сняла для него небольшой дом на улице Блан-Манто, что в нескольких шагах от Лувра. В столице он обратился к старшему брату Анри и с его помощью начал возобновлять старые знакомства и заводить новые. При этом значительная часть времени уходила у него на визиты к разным влиятельным особам, но его почти везде встречали, мягко говоря, прохладно. Это и понятно, никто ничего не понимал, и каждый в тот момент думал о своей собственной судьбе. Короче говоря, амбиции какого-то молодого епископа из Люсона в данный момент совсем не интересовали двор, поглощённый интригами.
В результате в октябре того же 1610 года самолюбивый Арман-Жан дю Плесси-Ришелье покинул Париж. Но он не возвратился в свой Люсон, а поселился в скромном ириор-стве, что находилось недалеко от аббатства Фоптевро. Здесь он чувствовал себя хорошо. Это и в самом деле было место, где можно было отдохнуть, почитать книги и посвятить себя размышлениям…
Лишь через несколько месяцев Арман-Жан дю Плесси-Ришелье вернулся в Люсон, куда, как ему стало известно, должен был приехать королевский эмиссар господин Мери де Вик, которому было поручено урегулировать трения, возникшие между католиками и гугенотами провинции Пуату. Такой шанс упускать было нельзя, и епископ Люсонский отдал себя в полное распоряжение важного столичного чиновника. Одновременно с этим он поспешил вступить в переписку с Полем Фелипо де Поншартреном — государственным секретарём, ведавшим вопросами религии.
В течение лета 1614 года по всей Франции шли выборы делегатов в Генеральные штаты. Для епископа Люсонского это был отличный шанс, который нужно было использовать любой ценой. В результате он грамотно «подготовил почву», и духовенство провинции Пуату единодушно утвердило его делегатом.
Генеральные штаты открылись 27 октября 1614 года и продлились до 23 февраля следующего года.
Духовенство прислало в столицу 140 представителей, дворянство — 132, третье сословие — 192. Итак, всего было 464 делегата, и всех их разместили в монастыре Августинцев, расположенном на левом берегу Сены, близ Нового Моста.
С первого же дня на заседаниях стали происходить конфликты, а началось всё со скандала по поводу порядка, в котором делегаты должны были выражать мнение в своих палатах.
Делегаты от третьего сословия спорили с делегатами от дворянства и духовенства. Никто никого не слушал, и шумное упрямство отдельных представителей не позволяло внять голосу разума. Произошло даже несколько дуэлей, и палата духовенства сочла себя обязанной направить к королеве-матери епископа Монпелье, чтобы тот выразил им своё сожаление по поводу того, что кровь французских подданных льётся ради нелепых ссор, что весьма походило на варварский обычай жертвоприношений у язычников.