Анна Петровна перехватила трубку. В висках застучали тревожные молоточки.

— Нет, Людочка, сейчас приходить не надо. Сама понимаешь, Лизанька только что уснула и я бы не хотела ее будить. Может быть как-нибудь в другой раз?

— Да ладно тебе, Ань, ведь не каждый же день тебе такой подарок государство делает! Соглашайся, пока бесплатно. Да он ведь и звонить в квартиру не будет, если ты заранее замок отомкнешь, не разбудит он твою Лизу!

— Люда, ты ведь прекрасно знаешь, что Коля все делает сам, и у нас нет никаких нареканий. Все, Люда, спасибо, что позвонила, но я дверь не открою.

— Упрямая ты, дурында! Ты хотя бы ему отказ напиши, а то ведь влетит человеку из-за твоего упрямства, да еще и рублем накажут! Жалко ведь мужика, он старается.

— Нет, Люда, я сказала — нет. Все, прости, но у меня дела, — твердо сказала Анна Петровна и положила трубку. Из ящика тумбочки она вытащила потрепанную телефонную книжку и нашла там телефон ЖЭКа. Через две минуты сердце заныло с новой силой, когда выяснилось, что никаких распоряжений не было, и слесаря в их дом никто не посылал…

Катя Долгова быстро бежала к метро. Час назад позвонила мама и сказала, что приедет на выходные к ним с бабушкой. Ради этого она забрала с работы ноутбук, чтобы поработать дома. О вчерашнем происшествии маме Катя ничего пока не говорила, чтобы заранее не волновать. Сегодня ей наконец-то удалось поговорить с Лизой по телефону. Подруга рассказала, что вчера вечером позвонила Инна Викторовна и предупредила, что сегодня к ней придут какие-то оперативники с Петровки, вроде как один из них брат самой Инны Викторовны. А второй его сослуживец.

Один из них, видимо как раз тот второй, который не брат, — позвонил сегодня утром и Кате, представился Алексеем Дмитриевичем Березиным и попросил подозвать к телефону ее маму. Катерина ответила, что мама будет ближе к обеду. Тогда он попросил связаться с ним, как только она приедет и дал номер своего мобильного.

— Катя, ты ведь большая, умная девочка. Прошу тебя, не выходи из дома одна. Я приеду вечером. Мне очень нужно поговорить с тобой и с твоей мамой. Это касается твоей подруги Лизы Гориной.

— Я поняла, — согласно кивнула она.

— А с кем ты сейчас дома?

— Одна, бабушка ушла гулять. Да вы не волнуйтесь, Алексей Дмитриевич, я все понимаю, не маленькая уже, — серьезно ответила Катя.

Бабушка вчера долго отчитывала ее за отлучку и грозилась все рассказать маме, поэтому хитрая Катерина и ей ничего не рассказывала. Просто выдумала, что встретила на улице одноклассницу и заболталась с ней.

«Придется признаться!» — думала она, выстукивая каблучками по замерзшим лужам.

Этой ночью на город свалилась настоящая зима. Снег, не переставая, сыпал с неба всю ночь, и к утру на улице намело целые сугробы. В воздухе пахло свежими апельсинами. Почему-то для Катьки свежий мороз всегда пах апельсинами и огурцами. Катька, в отличие от своей подруги, очень любила и зиму и зимние праздники, которые уже не за горами. Скоро мама купит большущую разлапистую елку, а кот Тимофей, по старости лет отличающийся сварливым нравом, будет шипеть на нее, пугать, и пытаться точить о шершавый ствол свои когти. Мама, как всегда, начнет на него за это ругаться, потому что будет переживать, что дерево упадет на буфет и непременно разобьет стекло. Елка будет одуряюще пахнуть смолой, которая прозрачными янтарными капельками выступит на стволе между веток. А еще бабушка обязательно достанет с антресолей коробку, в которой весь год томятся, дожидаясь своего часа, волшебные старые елочные игрушки: самолетик с полустертой надписью «СССР», прожектора в глубине которых переливаются узоры, похожие на неизведанные лунные кратеры, хрупкие разноцветные шишки, обсыпанные вкусно-скрипучим искрящимся снегом, желтый цыпленок и пингвин на прищепках, снеговичок с лыжами за спиной, шарики со звездочками и снежинками на гладких блестящих боках… Несмотря на свой солидный, уже совсем не детский, как она считала, возраст, Катька всегда с нетерпением ждала эту самую необыкновенную и сказочную ночь. Как пристально она ни следила, но маме и бабушке каждый раз удавалось-таки положить подарки под елку так, что она этого не замечала. Восторг от того, что она испытывала, разворачивая приятно шуршащую подарочную бумагу, нельзя сравнить ни с чем! В их семье никогда не клали подарки в пакеты, какими бы красочными и нарядными они ни были. Только в бумагу! Аккуратные свертки перевязывались разноцветными ленточками и бантиками. Катька всегда просто с ума сходила от самого процесса упаковки: бумага рвалась, расходилась, не хотела заворачиваться, бантики выскальзывали из рук, скотч прилеплялся куда угодно, только не туда, куда было нужно. Катька пыхтела над этим по нескольку часов, но какое наслаждение подложить все эти коробки и коробочки под зеленые колючие лапы!.. А первого января обязательно придет Лиза, и они отправятся гулять и кататься с ледяной горки…

Неожиданно Катька остановилось. Вокруг было много людей идущих по своим важным и не очень важным делам. В ту же секунду на Катьку налетела какая-то тетка в шапке, по виду напоминающей копну старого слежавшегося сена, влекущая за собой прицепом клетчатую скрипучую тележку на колесиках.

— Чо встала-то посредь дороги? Не видишь, люди спешат, а эта стоит тута, как у себя дома! — тетка с силой оттолкнула Катьку в сторону и с утроенной силой заторопилась в сторону метро. Тележка послушно заскрипела вслед за хозяйкой, подпрыгивая на ледяных кочках.

Катерина потерла ушибленную руку и вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд. Она читала о таком в книжках, но будучи прожженной реалисткой, как она называла себя сама, конечно же, ни во что такое никогда не верила.

— Да чушь это все, Лизка! — доказывала она подруге свою точку зрения, — Как можно почувствовать то, что нельзя почувствовать в принципе? Вот ты чувствуешь, как я тебя хватаю за руку, а? Чувствуешь! А взгляд? Что это такое? На самом деле на тебя ведь постоянно кто-нибудь да смотрит. Особенно в людном месте. Ты же не падаешь в обморок, не теряешь сознание, не пугаешься.

— Но, Катька, писатели же тоже не дураки, почему же тогда они чуть ли не в каждой книжке пишут «прожег взглядом» и тому подобное! Может все-таки что-то в этом есть? — возражала Лизавета, склонная к романтическому восприятию действительности.

— Брось ты, Лизка! Все это сказки для нервных и неуравновешенных барышень!

Сама Катька никогда не причисляла себя к категории «нервных и неуравновешенных барышень». Но сейчас, она могла бы поклясться, что на нее кто-то очень пристально и изучающе смотрит. Ей вдруг стало очень неуютно и жутковато. А может, все-таки зря она пошла к метро? Ведь Алексей Дмитриевич предупреждал, что нельзя выходить из дома. Но как же она не встретит маму? Если бы она отказалась прийти, пришлось бы сразу во всем признаться.

Рука машинально нащупала в кармане гладкий полированный корпус мобильного телефона. Телефон был подарен мамой на прошлый день рождения, и Катька им очень гордилась. В школе использовать телефон строжайше запрещалось. Нападешь на какую-нибудь там Олесю Витольдовну — так могут и отобрать, не дай Бог!.. Аппаратик был маленький, приятного золотистого цвета и крышечка вкусно чмокала, когда Катька закрывала телефон после очередного разговора. Разговаривала она преимущественно с мамой и с Лизкой. Причем у Лизы не было такого телефона, и Катька звонила ей на домашний, за что на нее постоянно ворчала бабушка, называя ее транжиркой. Но как это здорово, — разговаривать не из коридора, а из своей комнаты, по своему личному телефону! Катька чувствовала себя по-настоящему взрослой и очень самостоятельной девушкой, когда звонила с этого шикарного, по ее представлениям, телефончика. А на предстоящий День рождения мама обещала подарить компьютер. Катька долго уламывала ее, мотивируя это тем, что маме самой не придется каждый раз таскать с работы ноутбук, когда она приезжает к ним с бабушкой.