Конституция Захир-шаха запрещала членам королевской семьи занимать министерские позиции. Так что Дауд упразднил монархию и провозгласил себя президентом и премьер-министром. Он назвал предшествующее десятилетие периодом «ложной демократии» и пообещал провести «революционные реформы». В новое правительство вошли члены НДПА.

Дауд, более волевой, чем Захир, держал страну в ежовых рукавицах. Свобода партий и студенчества была урезана. Бывший премьер-министр загадочным образом умер в тюрьме. Сотни людей были арестованы, а пятеро казнены за политические преступления — впервые более чем за сорок лет. В 1977 году Дауд продавил принятие новой конституции. Она превращала Афганистан в президентское однопартийное государство, в котором было позволено действовать только Партии национальной революции Дауда.

Вскоре шпионы стали доносить Дауду, что исламские молодежные организации и радикальные коммунистические группировки замышляют его свержение. Дауд начал принимать меры против тех и других. Москва приложила все усилия к тому, чтобы убедить коммунистов поддержать Дауда, и предупредила его, что с репрессиями не стоит заходить слишком далеко. Ни коммунисты, ни Дауд не обратили на эти призывы практически никакого внимания.

Летом 1975 года Хекматияр и другие исламские лидеры Афганистана при поддержке премьер-министра Пакистана Зульфикара Али Бхутто устроили серию восстаний, которые правительство без труда подавило. Их руководители были казнены, помещены в тюрьму или бежали в Пакистан, где их взяла под крыло пакистанская военная разведка. Многие из тех, кто выжил — Раббани, Хекматияр, Ахмад Шах Масуд, — учились вместе в Кабульском университете, а потом сыграли серьезную роль в борьбе против русских. Это, впрочем, не помешало им и далее интриговать друг против друга, а порой и вступать в яростные схватки. После ухода России из Афганистана в 1989 году конфликт между ними развернулся с такой силой и жестокостью, что практически разрушил страну и убедил измученный народ: что угодно предпочтительней этой страшной смертоубийственной войны. В данном случае «чем угодно» оказался «Талибан» — радикальное движение молодых исламских фундаменталистов, возникшее в начале 90-х годов.

Главной целью Дауда было усиление позиций государства во внутренней политике и на международной арене. В обоих отношениях основным инструментом для него была армия, и он изо всех сил старался ее укрепить. Американцы отказывали ему в помощи, так что он, как встарь, обратился к русским. Тысячи афганских офицеров и военных специалистов учились в заведениях в семидесяти советских городах.

Но Дауд прекрасно понимал, что его маленькой стране не следует слишком полагаться на один источник помощи: по слухам, он заявлял, что намерен «зажечь американскую сигарету русской спичкой»^{29}. Дауд стал укреплять отношения с шахом Ирана, который предложил Афганистану два миллиарда долларов на выгодных условиях. Саудовцы сказали, что помогут ему, только если он пересмотрит отношения с Советским Союзом. Дауд усилил надзор за левыми партиями, закрыл несколько принадлежавших им издательств, изгнал из правительства чиновников левых взглядов и выпустил из тюрьмы некоторых консервативных политиков, томившихся там после переворота 1973 года. Тем не менее в нескольких провинциях по-прежнему происходили вооруженные выступления правой оппозиции, которую не всегда можно было отличить от обычных бандитов.

Тем временем СССР продолжал наращивать поддержку Дауда. Объемы советско-афганской торговли утроились. Активизировалось общение на высшем уровне. Никита Хрущев снова нанес визит в Афганистан в 1960 году, а его преемник Леонид Брежнев — в 1964 году. Договор о нейтралитете и ненападении пролонгировали еще на десять лет.

В апреле 1977 года в Москве Дауд подписал соглашение о развитии двусторонних советско-афганских экономических и торговых отношений сроком на двенадцать лет. Однако его встреча с Брежневым закончилась ссорой. Брежнев потребовал от Дауда прекратить сближение с Западом и выслать многочисленных западных советников. Дауд вспылил: он президент независимой страны и расстанется со своими советниками, только когда сам решит, что в них больше нет необходимости.

Он начал думать над тем, как бы избавиться от советской зависимости. Госсекретарь США Сайрус Вэнс встретился с Даудом в Вене в октябре 1977 года и пригласил его посетить Соединенные Штаты. Американцы увеличили объем кредитов и субсидий Афганистану. В январе 1978 года посольство США в Кабуле доложило, что отношения с Афганистаном — превосходные. Дауд принял приглашение Вэнса. Средства, выделяемые на американскую программу военной подготовки, были удвоены, чтобы обеспечить противовес — хотя бы отчасти — советской военной помощи. Правительство Афганистана также сотрудничало, по утверждению посольства, в борьбе с оборотом наркотиков.

Это сотрудничество полностью прекратилось после коммунистического переворота 1978 года. Новое правительство намеревалось в считанные годы превратить Афганистан в современное социалистическое государство, опираясь на методы, доведенные до совершенства Сталиным в России и Пол Потом в Камбодже.

К началу 70-х годов в Афганистане сложились многие элементы современного государства. В стране было относительно безопасно: можно было путешествовать, устраивать пикники, осматривать достопримечательности. Иностранцы, которые жили в Кабуле в последние дни перед коммунистическим переворотом — дипломаты, ученые, бизнесмены, инженеры, учителя, сотрудники неправительственных организаций, хиппи, — потом вспоминали то время как золотой век. Так же считали многие представители очень тонкой прослойки афганского среднего класса, жившие в Кабуле и нескольких других крупных городах.

В 70-х годах большая часть старого Кабула сохранялась — муравейник улиц, базары, мечети, над которыми возвышалась величественная крепость Бала-Хиссар. Это место, по мнению императора Бабура, отличалось «самым приятным климатом в мире… за день здесь можно доскакать до места, где снега никогда не бывает. Но за два часа можно добраться туда, где снега никогда не таяли»^{30}.

В центре города стоял хорошо укрепленный дворец Арк, построенный Абдуррахманом и ставший свидетелем массы крутых поворотов афганской политики. Аманулла-хан, внук Абдуррахмана, заказал европейским архитекторам план новой, монументальной столицы — громадного дворца Дар уль-Аман на юго-западной окраине города, а также летнего пансионата в деревушке Пагман на близлежащей возвышенности, где нашлось место коттеджам в швейцарском стиле, театру, Триумфальной арке, полю для гольфа и треку для гонок на слонах.

Через дорогу от дворца Дар уль-Аман стоял Кабульский музей, открытый в 1924 году. Там хранилась одна из богатейших коллекций среднеазиатского искусства: каменные инструменты из Бадахшана возрастом около сорока тысяч лет, золотой клад из Баграма, стекло из Александрии, греко-римские статуэтки, индийские панели из слоновой кости, исламские и доисламские предметы обихода из самого Афганистана, одно из крупнейших в мире нумизматических собраний и более двух тысяч редких книг. На северной окраине Кабула находилось грандиозное британское посольство, символ английской мощи, построенное в 20-х годах. Не менее масштабное советское посольство располагалось в юго-западной части города, по дороге к Дар уль-Аману.

«Кабул, — говорилось в путеводителе, выпущенном при поддержке Туристического бюро Афганистана, — это быстро растущий город, где высокие современные здания поднимаются посреди оживленных базаров и широких проспектов, заполненных потоком блестящих тюрбанов и расписных чапанов в полоску, школьниц в мини-юбках, привлекательных лиц и несущегося транспорта»^{31}.

В те дни Кабул стоял на краю «тропы хиппи», и тысячи романтически настроенных, зачастую легкомысленных молодых искателей приключений хлынули в Индию по дороге из Ирана, идущей через Герат и Кабул. Они водили разбитые автомобили, которые часто ломались и попадали в заботливые руки изобретательных местных механиков. Хиппи искали просветления, наркотиков и секса, не имели ни гроша и порой расставались на этой дороге с жизнью.