Он обладал роскошной виллой, окруженной не менее роскошным садом, который спускался до самой реки. Высокая ограда окружала его резиденцию и защищала от любопытных взглядов.

Говард потратил двадцать минут, чтобы добраться до виллы. Проезжая по аллее, обсаженной прекрасными деревьями, Говард видел целый батальон садовников-китайцев, копавшихся в саду.

Но этим утром в голове Говарда не было места мыслям о цветах и деревьях. Подозревая не совсем честное происхождение миллионов О’Бриена, он старался не показываться на его вилле в отсутствие других членов их партии. Но сегодня ему надо поговорить с О’Бриеном о вещах совершенно секретных, о которых нельзя сообщить по телефону из боязни быть подслушанным.

Говард остановился перед озаренным солнцем входом, быстро поднялся по ступенькам и позвонил.

Лакей О’Бриена, Сэлливан, бывший борец, в белой куртке и черных брюках, открыл ему дверь. Он казался удивленным.

— Мистер О’Бриен дома?

— Безусловно,— ответил Сэлливан, давая гостю пройти.— Но он занят.

Говард услышал, что где-то в доме поет женщина, и сначала подумал, что О’Бриен слушает радио. Этот голос, легкое сопрано, чем-то очень волновал, и Говард, мало понимавший в музыке, нашел его особенным.

— Скажите ему, что дело важное.

— Пойдите и скажите сами, патрон,— ответил Сэлливан.— Я ни за что на свете не решусь прервать завывания этой цыпки.

Он указал на коридор, по которому следовало идти в большой зал.

— Идите смело.

Говард быстро прошел по коридору и остановился на пороге большого зала, двери которого были широко открыты.

О’Бриен, удобно устроившийся в кресле, сидел, закрыв глаза, со скрещенными на груди руками.

За роялем возле застекленной открытой двери сидела высокая стройная девушка необычайной красоты: блондинка с зелеными глазами, тонким носом, высокими скулами и чувственным ртом. Она была в белом свитере и клетчатых синих с белым брюках.

Звучным сладким голосом она пела арию, которую Г овард смутно помнил.

Неподвижный, с бьющимся сердцем, он смотрел на нее. До сих пор он считал красивейшей женщиной свою жену Глорию, но эта девушка превосходила ее красотой.

В конце пассажа, перед тем как взять заключительную ноту, девушка вздрогнула, увидев Говарда, сфальшивила и сняла руки с клавиш.

О’Бриен открыл глаза и нахмурился.

— Что с тобой случилось? — спросил он девушку.

Потом, проследив за ее взглядом, он заметил Говарда.

— Простите за беспокойство,— извинился Говард, входя в комнату.— Мне нужно сказать вам пару слов.

О’Бриен встал, нисколько не выказав удивления при появлении Говарда, которое, однако, не могло не озаботить его.

— Вы не должны были показываться до конца арии,— сказал он, подойдя к Говарду и пожимая ему руку.— Тем хуже! Музыка никогда не была у вас в почете. Господин начальник, представляю вам мисс Дорман, которая скоро станет моей женой.

Молодая девушка встала и подошла, слегка раздвинув красивые губы в улыбке, но во взгляде ее читалось осуждение. У Говарда создалось странное впечатление, что она боится его.

— Вашей женой? — удивился Говард.— Я этого не знал. Примите мои поздравления.

Он взял протянутую руку О’Бриена и улыбнулся.

— Я думал, что вы на всю жизнь останетесь холостяком!

— Если я так долго ждал,— сказал О’Бриен, обнимая девушку за талию,— то вы должны признать, что она стоила этого. Гилда, мистер Говард очень внимательный человек, и я хочу, чтобы вы стали друзьями.

— Ты хорошо знаешь, Сеан, что твои друзья — мои друзья.

— Отличное принципиальное заявление,— со смехом заметил О’Бриен.— Тогда почему ты смотришь так мрачно?

— Что вы будете пить? — спросил он, обратившись к Говарду.

— Но я...— ответил Говард, переводя взгляд с Гилды на О’Бриена.— Я пришел по неотложному делу.

— Она будет вас благословлять! Слышишь, дорогая? Дело...

— Ну, теперь я могу уйти,— сказала Гилда, освобождаясь от его руки.— Только недолго, Сеан.

Улыбаясь, она одарила Говарда коротким взглядом и вышла из комнаты. Говард проводил ее восхищенным взором, ошеломленный формами, которые скрывались под свитером и брюками.

— Она потрясающая, да? — спросил О’Бриен, знавший его слабость к молодым девушкам.— А какой голос!

Он подошел к бару с напитками и налил два бокала виски.

— Подумать только, когда я ее нашел, она пела в одном ночном кабаре. С таким голосом, как у нее... Я уговорил ее серьезно заняться пением. Теперь она поет Моцарта. Ее слушал Франчелли и был в восторге. Он сказал, что из нее выйдет большая оперная певица.

Говард взял предложенный бокал и сел. Он смотрел на О’Бриена.

«Хорошая- осанка,— подумал он.— Должно быть, ему за сорок. И подумать только, этот негодяй имеет по меньшей мере десять миллионов».

О’Бриен в сумраке хорошо выглядел. Его брови и тонкие усики придавали ему мефистофельский вид.

— Что вас так тревожит? — спросил он, садясь на ручку кресла.

— Вам говорили о доме 25 на Лесингтон-авеню? — спросил Говард.

О’Бриен поднял брови.

— Почему?

— Мне сказали, что этот дом принадлежит вам.

— Ну и что?

— Вчера ночью там была убита проститутка. И четыре других квартиры этого дома тоже заняты продажными женщинами.

О’Бриен сделал глоток, поставил бокал и закурил сигарету. Лицо его ничего не выражало, но Говард, зная его достаточно хорошо, понимал, что мозг его усиленно работает.

— Не беспокойтесь об этом,— наконец сказал он.— Я сделаю все, что надо. А кто была убитая?

— Некая Фей Карсон.

— У полиции есть на нее что-нибудь?

Говард покачал головой.

— А газетам что-нибудь известно?

Говард опять покачал головой.

— Их оповестят через час или два. Я решил сначала поговорить с вами, чтобы избежать неприятностей.

— Кто сказал вам, что дом принадлежит мне?

— Монтли.

— Он слишком много болтает.

Говард сделал глоток, так как нуждался в подкреплении.

— Вы знали, чем жили эти женщины? — спросил Говард.

О’Бриен нахмурил брови.

— Естественно. Нужно же им было жить где-нибудь. Потом, их не смущала квартирная плата.

Он встал, подошел к телефону и набрал номер.

— Такс, это ты? — Он послушал, потом продолжал: — Такс! У меня есть для тебя работа — это очень срочно. Отправляйся немедленно на Лесингтон-авеню, в дом 25, и выбрось оттуда всех курочек, каких там найдешь. Там их четверо. Выбрось их всех за дверь. Когда они освободят помещения, посели в этих квартирах респектабельных людей, предпочтительно старых дам. Я хочу, чтобы это было сделано за два часа. Ты меня хорошо понял? — Он положил трубку и вернулся на свое место.—- Ну вот, все устроено. Когда появятся представители прессы, они найдут этот дом настолько респектабельным, что им придется снять шляпы и вытереть ноги.

Говард смотрел на него с возрастающей тревогой. О’Бриен не стеснялся действовать как типичный гангстер.

— Мне никогда и в голову не пришла бы мысль сделать что-нибудь подобное,— медленно проговорил Говард.

О’Бриен пожал плечами.

— У вас тоже есть псы, которые вас стерегут. Моя главная задача состоит в том, чтобы держаться подальше от неприятностей.— Он предложил Говарду сигару и закурил сам, потом продолжал:— Теперь расскажите мне об этой девице. Кто ее убил?

— Мы ничего не знаем. Он не оставил следов. Вероятно, это был ее знакомый, так как он ударил ее в грудь ножом и никто не слышал ее криков.

— Кто ведет следствие?

— Донован, но я сказал Адамсу, чтобы он, со своей стороны, тоже действовал. У Донована есть приметы мужчины, который может оказаться преступником.

— Какие приметы?

— Очень неопределенные: молодой мужчина лет тридцати, красивый парень в светло-сером костюме.

— С этим далеко не уйдешь,— заметил О’Бриен, снова наполняя бокалы.

— Но это все же лучше, чем ничего,— возразил Говард, беря свой бокал.— Такие истории всегда трудно распутывать.

О’Бриен сел.