— Рукопись не выдавалась двадцать лет? — переспросил доктор. — А можно ли… можно ли узнать, кто ее заказывал последним?

Главный библиотекарь, душа которого еще была покрыта свежими рубцами после битвы с синьором делла Кроче, вздрогнул. Он был сыт по горло дискуссией о рукописи под шифром М33 в разделе 9b28 и не желал ее продолжать.

— Неужели вы полагаете, что я могу тратить время на подобные выяснения? — спросил он, сверкая глазами. — Мсье, имею честь…

Доктор Циммертюр смиренно и умоляюще воздел свои пухленькие ручки.

— Вам нужна гарантия одного или двух ученых? — спросил он.

— Да. Я понимаю, что вам, как иностранцу, невозможно найти такую гарантию, но я должен соблюдать формаль…

— Удовлетворит ли вас поручительство профессора Бонвало из Парижа?

— Бонвало? Габриеля Бонвало?

— Да. Но если его гарантии недостаточно, то может быть, поручительство профессора Бошана…

— Бошана? Ипполита Бошана?

— Именно. Вас удовлетворят их гарантии?

Главный библиотекарь прочистил нос, потом протер очки.

— Хм-м, да, да, удовлетворят. Но кто вы, сударь? Извините, что я не знаю…

Доктор улыбнулся ангельской улыбкой и, поклонившись, развел руками.

— Циммертюр, — прохрипел он. — Доктор Циммертюр из Амстердама! Ничтожный коллега великих ученых, которые, однако, может быть, не совсем его забыли. Могу ли я получить их поручительства по телеграфу или…

Главный библиотекарь уже овладел собой. В его глазах опять выразилось недоверие, которое он тщетно старался скрыть.

— Я сам пошлю телеграмму, — сказал он. — Я имею удовольствие быть знакомым с обоими великими учеными и…

Он не закончил фразу, но выражение его лица сказало яснее слов: «… я хочу быть уверен, что телеграфный ответ придет от них, а не от кого-нибудь другого!»

Доктор поклонился:

— Не забудьте имя — Циммертюр, доктор Йозеф Циммертюр!

— Не забуду, — пробормотал главный библиотекарь. — М33 в разделе 9b28! Но это мания, истинное безумие!

Доктор сел за свой столик и стал ждать. До закрытия библиотеки оставалось еще несколько часов, возможно, библиотекарь до тех пор успеет получить ответ. Внезапно доктору почудилось, что кто-то на него смотрит, — он поднял глаза. Так и есть. Через несколько столиков от доктора, делая вид, что погружен в чтение энциклопедического словаря, сидел синьор делла Кроче. Но из-за толстого тома энциклопедии его бархатные карие глаза откровеннее, чем когда-либо прежде, наблюдали за доктором. Яростно гримасничая, доктор в свою очередь уставился на итальянца, и тот быстро уткнулся в книгу. Что этому человеку надо? Он что, шпионит за доктором? Но минуту спустя доктор совершенно забыл о синьоре делла Кроче. Дело в том, что его вдруг осенила мысль.

Он все время задавал себе вопрос: чего ради тот, другой, двадцать лет назад штудировал книги Марко Поло? И не находил ответа. Тщетно пытался он соединить замечания на полях текста с каким-нибудь научным интересом. Но кто сказал, что изысканиями графа ди Пассано руководил научный интерес? Если собрать воедино все его пометы, подчеркивания и восклицательные знаки, складывался ясный и четкий образ тех мыслей, что владели графом во время чтения!

Мысли эти отнюдь не носили научного характера. Их содержание можно было выразить одним словом: богатство!

«Марко Поло жил много лет при дворе великого хана и нажил большое богатство…»; «Кублай-хан не позволил ему уехать, предложив ему золота и других сокровищ вдвое больше, чем те, какими тот уже владел…»; «Он уехал, осыпанный рубинами и другими драгоценными каменьями, которыми одарил его великий хан…»; «Он прибыл в Венецию живой, здоровый и очень богатый…»

Вот о чем говорили пометы и подчеркивания. Но по какой причине средневековые сокровища Марко Поло интересовали читателя XX века? Бормоча про себя этот вопрос, доктор выпучил глаза, став при этом похожим на Аписа.[1]

Подробности путешествий Марко Поло, его описание тогдашних нравов и обычаев, стран и народов — все это представляло научный интерес и поныне изучалось во всем мире. Но после того как пыль шести веков осела на его могиле, какой смысл интересоваться тем, что за выгоду извлек сам Марко Поло из путешествий в Ксанду и Ханбалу?

Никакого. И однако, судя по всему, кое-кто придерживался другого мнения и этот кое-кто — предшественник доктора! Но почему, почему это его интересовало?

Доктор не знал, в который раз он задает себе этот вопрос, — но вдруг его размышления были прерваны. У столика Циммертюра стоял главный библиотекарь собственной персоной. И лицо его расплылось в улыбке.

— Пришел ответ на телеграмму, — заявил он. — И милейший профессор Бонвало, и мой высокочтимый друг профессор Бошан — оба самым сердечным образом рекомендуют вас и просят передать вам привет. Простите, что я не мог сразу выполнить вашу просьбу — но что вы хотите, мы, чиновники, работаем как автомат, который открывается только паролем, оформленным по всем правилам! Еще раз прошу у вас…

— Господин библиотекарь, не надо никаких извинений! Конечно, вы должны следовать регламенту! К чему бы это привело, если бы вы стали за здорово живешь выдавать свои драгоценные рукописи, — доктор обвел глазами зал, но синьора делла Кроче нигде не было видно, — первому встречному! Разрешите спросить, сколько я вам должен за отправку телеграммы?

Библиотекарь замахал обеими руками:

— Пустяки! Это безделица! Я отнесу расходы на государственный счет, как за служебную телеграмму. Я взял на себя смелость, не откладывая, принести вам рукопись.

Доктор так и подпрыгнул. Только теперь он заметил, что библиотекарь держит в руках маленький томик в кожаном переплете. Пальцы доктора слегка дрожали, когда он взял его у библиотекаря.

— Позвольте мне задать вам вопрос, — сказал, улыбаясь, седовласый чиновник, — вопрос, который, не стану этого отрицать, нескромен и свидетельствует о моем любопытстве. Оба ученых, к которым вы обратились, — специалисты по душевным болезням и феноменам из области психики. На этом основании я делаю вывод, что и вы сами также специализируетесь в этой области. Но какой интерес может представлять подобная книга для психопатолога? Ведь это просто маленький сборник сплетен XIV века, и только!

Доктор пробормотал что-то насчет историко-психопатологического значения рукописи. Старший библиотекарь непонимающе заморгал, попрощался, но вдруг вернулся обратно.

— Я вспомнил, — сказал он, — вы спрашивали меня, можно ли установить, кто в последний раз заказывал рукопись. Я постарался это выяснить. Мы ведем запись о выдаче всех редких книг, так что я могу вам сообщить, что в последний раз книга выдавалась двадцать лет назад, и заказывал ее итальянец, граф Луиджи Пассано.

— Вот как? — пробормотал доктор, побледнев от волнения. — Благодарю вас, мсье…

— Не стоит благодарности! Кстати, судя по всему, книгу брали на очень короткий срок. Она была выдана к вечеру 23 октября и возвращена в тот же день. И больше ее не заказывали.

— Так-так, — пробормотал доктор. Он-то знал, что помешало графу продолжать свои изыскания. 23 октября! Именно в этот день графа вызвали на дуэль. Наутро дуэль состоялась, а за ней последовал побег, побег от полиции…

— Надеюсь, рукопись заинтересует вас больше, чем вашего предшественника! — улыбнулся библиотекарь и удалился.

Доктор опустился на стул, бормоча какие-то уверения насчет того, что, несомненно, так и будет, но в глубине души он понимал, что это пустая фраза. Как ни велико было любопытство, которое возбуждала в нем книга, оно наверняка не могло идти ни в какое в сравнение с любопытством, какое двигало графом. Интерес доктора состоял в одном — идти по следу того, другого, а тот, насколько доктор уже понял, был движим какой-то идеей, тезисом, какой-то безумной теорией, согласно которой книга была для него ключом к некой тайне. И если его штудии оказались краткими, то не потому, что интерес графа угас! Он не продолжал их только потому, что ни при каких условиях не мог снова за них взяться. Ведь он не мог возвратиться в город! И не только в город — в страну, которой принадлежал город, потому что его тотчас бы арестовали за участие в дуэли! Но довольно! У доктора не было времени размышлять дальше о горестной судьбе графа. Надо было выяснить, в чем состоял главный жизненный интерес беглеца.