Неужели Остерман предал их?

Неужели это в самом деле было возможно?

Он пересек Вандербильдж-авеню, рассеянно отметив, что идет к отелю «Билтмор», хотя ему там ничего не было нужно.

Это хоть можно понять, подумал он. С «Билтмором» связаны воспоминания о тех временах, когда его ничего не беспокоило.

Он вошел в холл, смутно предполагая, что ему удастся встретить тут кого-то из забытых друзей молодости, — и внезапно перед его глазами предстал человек, которого он не видел примерно четверть века. Он узнал его лицо, хотя оно ужасно изменилось с годами. Тремьян увидел, что оно все покрыто морщинами, но он никак не мог вспомнить его имени. Этот человек был связан с его далеким детством.

Двое мужчин смущенно приблизились друг к другу.

— Дик... Дик Тремьян? Да это в самом деле Дик Тремьян! Не так ли?..

— Да. А ты... Джим?

— Джек! Джек Таунсенд! Как поживаешь, Дик? Мужчины обменялись рукопожатием, причем Таунсенд проявил неподдельный энтузиазм. — Должно быть, прошло двадцать пять, а то и тридцать лет! Выглядишь ты просто великолепно! Черт возьми, как тебе удается держать вес? Поделись-ка со мной.

— И ты неплохо выглядишь. Честное слово, ты в порядке. Я и не знал, что ты в Нью-Йорке.

— Я не здесь. Обосновался в Толедо. Просто приехал на пару дней... Бог знает, почему мне пришла в голову сумасшедшая мысль прилететь на самолете. Отказался от «Хилтона» и решил снять номер здесь в надежде, что вдруг забредет сюда кто-то из старой компании. Рехнуться можно, а?.. И смотри, на кого я наткнулся!

— Да, смешно. Ей-Богу, смешно. Несколько секунд назад я подумал то же самое.

— Пойдем выпьем.

Таунсенд продолжал делиться воспоминаниями об их компании, и это становилось весьма утомительным.

А Тремьян не переставал думать о Кардоне. Покончив с третьей порцией выпивки, он оглянулся в поисках телефонной будки, которую помнил еще с юности. Она располагалась где-то у входа на кухню, и только постоянные обитатели «Билтмора» знали о ее существовании.

Больше ее там не было. А Джек Таунсенд продолжал болтать и болтать, громко излагая незабываемые воспоминания молодости.

Вошли двое негров в кожаных куртках, с бусами на шее и остановились в нескольких футах от них.

В те времена они здесь не показывались.

Приятные времена были.

Тремьян выпил четвертую порцию одним глотком. Таунсенд все не прекращал болтовни.

Он должен позвонить Джою! Его снова охватила паника. Может быть, Джою удастся одной фразой разрешить загадку Остермана.

— Что с тобой, Дик? Ты выглядишь таким взволнованным.

— Да, Господи, я в первый раз за столько лет очутился здесь. — Тремьян с трудом ворочал языком и понимал это. — Я должен звякнуть в одно место. Извини.

Таунсенд придержал Тремьяна за руку. Теперь он говорил тихо и спокойно.

— Ты хочешь звонить Кардоне?

— Что?

— Я спрашиваю тебя — ты хочешь звонить Кардоне?

— Ты... Кто ты, черт тебя побери?

— Друг Блэкстоуна. Не звони Кардоне. Ни при каких обстоятельствах. В таком случае считай, что забил гвоздь в свой собственный гроб. Ты это можешь понять?

— Я ничего не понимаю! Кто ты? Кто такой Блэкстоун? — Тремьян пытался говорить шепотом, но его голос разносился по залу.

— Давай будем исходить из того, что Кардоне может представлять опасность. Мы не доверяем ему. Мы в нем не уверены. Больше, чем мы не доверяем Остерманам.

— О чем ты говоришь?

— Они могут работать на пару. И теперь тебе придется рассчитывать только на самого себя. Успокойся и подумай, как тебе вести себя. Мы бу$ем держать с тобой связь... но мистер Блэкстоун уже сказал тебе об этом, не так ли?

Затем Таунсенд сделал странную вещь. Вынув купюру из бумажника, он положил ее на стол перед Тремьяном. И, направившись к стеклянной двери, бросил только два слова:

— Возьми это..

На столе сотенная купюра.

Что он пытался купить?

Речь идет не о покупке, подумал Тремьян. Она всего лишь символ.

Награда. Какая-то награда.

Когда Фассет вошел в номер отеля, над столиком уже стояли, склонившись, двое, изучая разбросанные бумаги и схемы. Одним был Грувер. Имя второго было Коль. Фассет снял свою панаму, солнечные очки, положив их на бюро.

— Все в порядке? — спросил Грувер.

— Все идет точно по схеме. Если только Тремьян не напьется в «Билтморе».

— В таком случае, — сказал Коль, не отрываясь от дорожной карты штата Нью-Джерси, — дружелюбный коп, который не откажется от взятки, исправит ситуацию. И он доберется до дома.

— Ты поставил людей по обе стороны моста?

— И в туннелях. Порой он использует Линкольн-туннель и едет по Парк-уэй. Со всеми точками связь по радио. — Коль сделал отметку на исчерканном листе бумаги, лежащем поверх карты.

Зазвонил телефон. Грувер подошел к столику у кровати и взял трубку.

— Грувер... Да? Да, мы дважды все проверили, и я уверен, что мы услышим о нем, если он... Не беспокойся по этому поводу. Отлично. Будь на связи. — Грувер положил трубку и выпрямился.

— В чем дело? — Фассет снял свой белый смокинг из Палм-Бич и начал закатывать рукава.

— Это расчетчик из Лос-Анджелеса. Остерман уже покинул свою студию, и его засекли в Миллхолландс, минут двадцать тому назад они его потеряли. Они считают, что он может встретиться с Кардоне или Тремьяном.

Коль бросил взгляд на стол.

— Час по нашему времени — это примерно десять в Калифорнии?

— Да.

— Плохо. Кардоне в своей машине, а Тремьян бродит по улицам. Никого не поймать...

— А я понимаю, что они сейчас думают, — вмешался Фассет. — Сегодня днем Тремьян упорно старался встретиться с Кардоне.

— Мы учитывали это, Ларри, — сказал Коль. — Если они договорятся о встрече, мы перехватим их.

— Да, я знаю. Хотя это рискованно.

Коль засмеялся, беря со стола свои расчеты.

— Ты планируй, а мы будем контролировать. Вот тут все проезжие дороги, ведущие к «Ремню».

— Джордж забыл сделать копию, а все остальные у людей на местах. На командном пункте всегда должна быть карта поля боя.

— Меа culpa. Моя вина. До двух утра я был на брифинге и должен был успеть на рейс в шесть тридцать. Я забыл и бритву, и свою зубную щетку, и Бог знает, что еще.

Телефон снова зазвонил, Грувер опять снял трубку.

— Понимаю... минутку. — Он отвел трубку от уха и взглянул на Лоренса Фассета. — Наш второй водитель сцепился с Кардоне.

— О, Господи! Надеюсь, ничего серьезного.

— Нет, нет, как настоящий темпераментный американец, он хотел выскочить из машины и, видимо, вступить врукопашную. Но ничего не произошло.

— Прикажи ему возвращаться в Вашингтон. Пусть он покинет этот район.

— Возвращайтесь, Джим, в округ Колумбия... Конечно, как вам удобнее. Увидимся на базе. — Положив трубку, Грувер вернулся к карточному столику.

— Что Джим имел в виду, когда ты сказал «как вам удобнее».

— Он оставит «ролле» в Мэриленде. Считает, что Кардоне увидел номер.

— Отлично. А что насчет семьи Цезаря?

— Наилучшим образом, — вмешался Коль. — Они просто не могут дождаться услышать о Джузеппе Амбруццио Кардоне. Что отец, что сын.

— Что это значит? — Грувер поднес зажигалку к сигарете.

— Старик Цезарь раз двенадцать пострадал от рэкета.

Его старший сын работает у Генерального прокурора и относится к мафии просто с фанатичной ненавистью.

— Отмывает старые семейные грешки?

— Что-то вроде.

Фассет подошел к окну и посмотрел на просторы южной части Центрального паруса. Повернувшись к своим напарникам, он заговорил тихим голосом, но удовлетворение, которого он не мог скрыть, заставило их улыбнуться.

— Теперь все в порядке. Мы вздрючили каждого. Все они растеряны и напуганы. Никто из них не знает, что делать и с кем посоветоваться. Теперь нам остается только сидеть и ждать. Дадим им двадцать четыре часа. А потом в зрительном зале гаснет свет... Выбора у «Омеги» нет. Ей придется делать первый ход.