— На следующей неделе. Кто говорит, простите?
— Мое имя Кардоне. Джозеф Кардоне.
— К-а-р-д-о-н-е...
— Совершенно верно. Когда они уехали?
— Они прошлым вечером направились в Нью-Йорк. Рейсом в десять часов, насколько мне известно.
Джон Таннер повесил трубку. Так Остерманы в Нью-Йорке! Они прибыли в шесть утра!
Тремьяны, Кардоне, Остерманы.
Все здесь. И никто не объявился.
Ни один.
«Омега»!
14
Фассет позаботился придать инсценировке убедительность. К тому времени, когда Таннер вернулся домой, все было «приведено в порядок», но в доме еще царил легкий хаос. Стулья стояли не на своих местах, ковер был сдвинут, светильники висели косо; прислуга явно еще не наводила порядок.
Элис рассказала, как ей помогла полиция; если она что-то и подозревала, то не обмолвилась ни словом.
Но Элис Макколл еще с детских лет знала, что такое насилие. Вид полицейского на пороге дома не был для нее неожиданным. Она умела реагировать на такие Сцены, не позволяя себе впадать в истерику.
С другой стороны, ее муж совершенно не привык к той роли, которую ему теперь приходилось играть. Вторую ночь он то и дело просыпался и лежал, не в силах уснуть. На него смотрел светящийся циферблат на панели радиоприемника. Хотя было примерно три утра, он продолжал лихорадочно размышлять, не в силах сомкнуть глаз.
Но все было без толку. Он должен встать и пройтись; может быть, перекусить что-то, почитать и покурить.
Все что угодно — лишь бы перестать думать.
Они с Элис выпили бренди перед тем, как идти спать, и Элис теперь спала глубоким сном, то ли от алкоголя, то ли от усталости.
Таннер вылез из постели и спустился вниз. Бесцельно побродив по дому, он прикончил остатки дыни на кухне, просмотрел почту в холле, полистал журналы в гостиной. Наконец он направился в гараж. В нем по-прежнему стоял аромат, если его можно называть ароматом, — точнее, запах газа, которым были одурманены его жена и дети. Он вернулся в гостиную, забыв выключить свет в гараже.
Докончив последнюю сигарету, он оглянулся вокруг в поисках еще одной пачки — скорее, для того, чтобы убедиться в се наличии, чем для того, чтобы тут же закурить. Одна пачка должна была быть в кабинете. Когда он открыл ящик стола, какой-то звук заставил его поднять глаза.
Кто-то постучал в окно кабинета, и за стеклом слегка качнулся лучик фонарика.
— Это Дженкинс, мистер Таннер,—донесся приглушенный голос. — Я подойду к задней двери.
Таннер с облегчением кивнул темной фигуре по другую сторону окна.
— Замок стеклянной двери сломан, — тихо сказал Дженкинс, когда Таннер впустил его на кухню. — Мы не знаем, как это случилось.
— Это моя работа. Что вы там делаете?
— Все, чтобы не было повторения сегодняшних событий. Тут нас четверо. Мы пытаемся понять, что вы делаете. Повсюду в доме горит свет. Даже в гараже. Что-то случилось? Кто-то звонил вам?
— Разве вам это не стало бы известно?
Дженкинс улыбнулся, входя в кухню.
— Скорее всего. Вы же это знаете. Но вдруг у вас что-то испортилось.
— Думаю, все в порядке. Хотите чашку кофе?
— Только если вы приготовите кофе и для трех других ребят. Они не могут оставить свои посты.
— Конечно. — Таннер наполнил термос горячей водой. — Вас устроит растворимый?
— Великолепно. Спасибо. — Дженкинс сел у столика, свесив с сиденья кобуру полицейского пистолета. Присмотревшись к Таннеру, он обвел глазами помещение.
— Я рад, что вы около дома. Честное слово, я вам очень признателен. Понимаю, что это ваша работа, и все же...
— Дело не только в работе. Мы беспокоимся о вас.
— Приятно слышать. У вас есть жена и дети?
— Нет, сэр, нету.
— А я думал, что вы женаты.
— Семья есть у моего напарника Макдермотта.
— Ах, да, понимаю... Вы служите здесь... дайте припомнить... пару лет, не так ли?
— Примерно.
Таннер отвернулся от плиты и посмотрел на Дженкинса.
— Вы один из них!
— Простите?
— Я спрашиваю — вы один из них? Сегодня днем я услышал от вас об «Омеге». Это означает, что вы один из людей Фассета.
— У меня есть инструкция относительно того, что я могу говорить вам. Я, конечно, встречался с мистером Фас-сетом.
— Но ведь вы не просто полисмен в маленьком городке, не так ли?
Дженкинс не успел ответить. Снаружи раздался крик. Двое мужчин на кухне уже слышали такие звуки: Таннер во Франции, а Дженкинс на реке Члу. Так вскрикивает человек в момент гибели.
Дженкинс рывком распахнул стеклянную дверь и выбежал наружу. Таннер следовал за ним по пятам. Из темноты показались двое других охранников.
— Это Фергюсон! Фергюсон! — хриплым шепотом, но не срываясь на крик, в голос сказали они.
Дженкинс обогнул бассейн и побежал к зарослям, ограничивающим владения Таннера. Журналист, споткнувшись, заторопился за ним.
Изуродованное тело лежало в кустах. Голова была отделена от туловища, а глаза широко раскрыты, словно ресницы были приколочены гвоздями, не в силах закрыться.
— Уходите, мистер Таннер! Остановитесь! Не смотрите! И ни звука! — Дженкинс схватил потрясенного журналиста за плечи и оттолкнул от трупа. Двое остальных, выхватив оружие, кинулись в заросли.
Чувствуя, что его тошнит, Таннер опустился на землю, испытывая такой страх, которого он никогда не знал раньше.
— Слушайте меня, — шепнул Дженкинс, опускаясь на колени рядом с Таннером, которого сотрясала дрожь. — Это зрелище предназначалось не для вас. Оно не имеет к вам отношения! Есть определенные законы и определенные приметы, о которых известно только нам. Этот человек убит из-за Фассета.
Тело было завернуто в холст, и двое человек подняли его, собираясь уносить. Действовали они бесшумно и четко.
— Ваша жена еще спит, — тихо сказал Фассет. — Это хорошо... Мальчик встал и спустился вниз. Макдермотт сказал ему, что вы сделали кофе для моих людей.
Таннер сидел на траве у дальнего края бассейна, пытаясь осмыслить все, что произошло за последний час. Фассет и Дженкинс стояли над ним.
— Ради Бога, как это могло произойти? — Он смотрел на людей, уносивших тело, и его слова были еле слышны. Фассет опустился на колени рядом с ним.
— На него напали сзади.
— Сзади?
— Кто-то, знавший местность позади вашего дома. — Фассет смотрел Таннеру прямо в глаза, и журналист увидел в них невысказанное обвинение.
— Это моя ошибка, не так ли?
— Возможно. Дженкинсу пришлось оставить свой пост. Он располагался неподалеку... Почему вы спустились вниз? Почему повсюду зажгли свет?
— Мне не спалось. И я встал.
— Свет был и в гараже. Что вы там делали?
— Я... я и сам не понимаю. Наверно, все не мог отделаться от мыслей о дневном происшествии.
— Вы оставили в гараже свет... Я могу понять, когда человек, нервничая, спустился вниз — взять сигарету, выпить. Это я могу понять. Но я не могу понять, зачем человек направляется в гараж и оставляет там свет... вы куда-то собирались, мистер Таннер?
— Куда-то собирался?.. Нет, конечно нет. Куда мне собираться?
Фассет поднял глаза на Дженкинса, который внимательно наблюдал за лицом Таннера в слабом свете, падающем из окон дома.
— Вы уверены?
— Господи... Вы думете, что я хотел удрать, и решили остановить меня!
— Потише, пожалуйста. — Фассет встал.
— И вы считаете, что я могу так поступить? Вы хоть на минуту могли подумать, что я оставлю свою семью?
— Вы могли прихватить семью с собой, — ответил Дженкинс.
— О, Иисусе! Так вот зачем вы подошли к окну. Вот почему вы оставили свой... — Таннер не смог закончить предложение. Его снова замутило и, не будь у него пуст желудок, его бы вырвало. Он посмотрел на двух правительственных служащих. — О, Господи!
— Во всяком случае, было предположение, что это может произойти, — мягко сказал Фассет. — Это не было... не было частью плана. Но вы должны все осознать. Вы ненормально ведете себя. Вы обязаны контролировать каждое свое движение, каждое слово и действие. И вы не имеете права забывать об этом. Никогда.