Таннер двинулся к дверям станции, держа пистолет наготове и осторожно пробуя ногой землю, чтобы при очередном шаге не упасть из-за неожиданного препятствия. Оказавшись рядом с закрытыми дверями, он понял, что, если они заколочены, ему не удастся их вышибить. Тела он почти не чувствовал. Силы его были на исходе.

Тем не менее он уперся спиной в полотно двери и тяжелые створки с громким скрипом слегка приоткрылись. Таннер чуть повернул голову, прикинув, что щель получилась не больше трех или четырех дюймов в ширину. Древние петли сильно проржавели. Он надавил правым плечом на дверь, и она поддалась, пропустив Таннера в темноту, скрывавшую прогнивший пол станции.

Там же, где стоял, он опустился на пол и пролежал несколько секунд. Дверь станции теперь была открыта на три четверти, а верхняя ее часть едва держалась на петлях. Уличный фонарь ярдах в пятидесяти освещал округу.

Другим источником света были провалы и проломы в крыше.

Внезапно Таннер, прижимавшийся ухом к полу, услышал скрип. Ошибиться было невозможно — кто-то продвигался вперед по прогнившим половицам. Попытался повернуться и приподняться, но опоздал. Он почувствовал резкий удар по основанию черепа. Теряя сознание, успел увидеть ноги. Одна из них была забинтована.

Он безвольно обмяк на полу, но прежде, чем его поглотила темнота, увидел над собой лицо.

И Таннер понял, что наконец нашел «Омегу».

Это был Лоренс Фассет. 

Он не представлял себе, сколько времени был без сознания. Пять минут? Час? Таннер никак не мог сообразить. Не видел циферблата и не мог поднять левую руку, чтобы взглянуть на часы. Он лежал ничком на грубом выщербленном полу полуразрушенного станционного здания. Голова раскалывалась, чувствовал, как струится кровь из раны на руке.

Фассет!

Вот кто манипулировал им.

«Омега».

В голове у него всплывали обрывки прошлых разговоров.

«...Мы должны встретиться... наши жены должны встретиться...»

Но жена Лоренса Фассета погибла в Восточном Берлине. Была убита в Восточном Берлине. Этот факт действовал неотразимо.

И было что-то еще. Что-то, имеющее отношение к передаче Вудворда. К передаче год назад, в которой шла речь о ЦРУ.

«...Я был тогда в Штатах. И видел ее».

Но он не был тогда в Штатах. В Вашингтоне Фассет сказал, что год назад он был на албанской границе. «...Сорок пять дней занудных переговоров. В полевых условиях». Поэтому он и вышел на контакт с Джоном Таннером, солидным, незапятнанным директором службы новостей «Стандарт-мючуэл», обитателем тех мест, где действовал «Порванный ремень».

Были и еще кое-какие противоречия — они не бросались в глаза, но были. Но теперь они ему не пригодятся. Жизнь его подошла к концу в развалинах старого вокзала.

Чуть повернув голову, он увидел стоящего над ним Фассета.

— Нам из-за вас досталось немало хлопот. Стреляй вы чуть получше, на вашем счету уже был бы первоклассный труп. Мертвый герой. Но во всяком случае, при таком ранении он скоро отдаст концы./. Ну да, он, честно сказать, даже не понимает высокую цену своей жертвы... Как видите, я вам не врал. Мы фанатики. Мы должны быть такими.

— И что теперь?

— Мы ждем остальных. Должны показаться один или два. И тогда все будет кончено. Боюсь, что и им, и вам придется расстаться с жизнью. И Вашингтон получит свою «Омегу». И, может быть, полевой агент по имени Фассет получит очередную благодарность в приказе. И не исключено, что в один прекрасный день они сделают меня начальником Оперативного отдела.

— Вы предатель. — Рядом с его правой рукой лежала густая тень, в которой пальцы Таннера что-то нащупали. Это был отломанный кусок перекрытия, примерно в два фута длиной и в дюйм шириной. Неловко, морщась от боли, он сел, незаметно подтянув его поближе к себе.

— С моей точки зрения — ни в коем случае. Можно считать меня отступником. Но не предателем. Но давайте не будем углубляться в эту тему. Вы не можете ни понять, ни принять другую точку зрения. А вот я считаю, что предатели — вы. Все вы. И если посмотреть...

Таннер вцепился в кусок дерева и изо всех оставшихся сил ударил по забинтованной ноге перед собой. Кровь тут же пропитала повязку. Приподнявшись, он ударил головой Фассету в пах, тщетно стараясь перехватить его руку с пистолетом. Фассет яростно вскрикнул. Правой рукой Таннер нащупал кисть агента, но его левая рука, обмякшая, не действовала совершенно. Рывком он прижал Фассета к стене и ударил пяткой по раненой ноге, потом еще и еще.

Таннеру, наконец, удалось вытащить пистолет, но он упал на пол и откатился к дверям, где и остался лежать в полоске света. Сдавленный стон Фассета, который, скорчившись, сполз вдоль стены, нарушил мертвую тишину здания.

Кинувшись за пистолетом, Джон успел схватить его и зажать в руке. Все его тело разрывалось от боли, когда он приподнялся, и по руке струилась кровь.

Фассет был почти без сознания, судорожно втягивая в себя воздух. Таннер хотел, чтобы он остался в живых, потому что ему нужна была живая «Омега». Он вспомнил о подвале, об Элис и детях, прижимавшихся к стене и, тщательно прицелившись, дважды выстрелил — один раз в месиво кровавых бинтов, что представляла собой рана Фассета, а другим выстрелом раздробил ему коленную чашечку.

Джон обессиленно припал к дверному косяку, придерживаясь за него. Морщась от боли, посмотрел на часы: два тридцать семь. Прошло семь минут после назначенного времени.

Никто еще не появился. Один из «Омеги» корчился на полу в здании вокзала; другой лежит в высокой мокрой траве за стоянкой для машин.

Он прикинул, кто бы это мог быть?

Тремьян?.

Кардоне?

Остерман?

Оторвав часть рукава, Таннер попытался перетянуть рану на руке. Хоть бы немного прекратить кровотечение. В таком случае он сможет добраться через старую стоянку до прожектора, разбитого выстрелом.

Но у него ничего не получилось и, потеряв равновесие, он упал на пол спиной. Он не в лучшем состоянии, чем Фассет. Обе их жизни угаснут тут. В старом здании вокзала.

Издалека донеслось какое-то завывание; Таннер не мог понять, то ли это игра его утомленного воображения, то ли оно на самом деле. На самом деле! Оно становилось все громче.

Сирена. И теперь он услышал шум двигателей, скрип тормозов.

Таннер приподнялся, опираясь на локоть. Изо всех сил он пытался встать — хотя бы на колени: и этого хватит. Тогда он сможет ползти. Ползти к дверям.

Лучи фар скользнули через дверной проем по осыпавшейся штукатурке. Затем раздался голос, усиленный мегафоном.

— Это полиция! Здесь же и федеральные власти!

Если у вас есть оружие, выкиньте его через двери и выходите с поднятыми руками!.. Если вы взяли Таннера в заложники, немедленно освободите его! Вы окружены. Скрыться вам не удастся!

Таннер пытался издать какой-то звук, подползая к дверям. Снова раздался тот же голос.

— Мы повторяем. Выбросьте оружие...

Таннер услышал еще чей-то голос, помимо того, кто говорил в мегафон.

— Сюда! Направьте сюда свет! К этой машине! Вот сюда в траву!

Кто-то из прибывших нашел другого из «Омеги».

— Таннер! Джон Таннер! Вы внутри?!

Таннер дополз до порога и перевалился через него, закрыв глаза от яркого света прожектора.

— Вот он! Иисусе, вы только посмотрите на него!

Таннер сделал движение вперед. Подбежавший Дженкинс успел поддержать его.

— Вы пришли в себя, мистер Таннер? Мы перевязали вас, как могли. Хватит до прибытия «скорой помощи». Посмотрите, можете ли вы передвигаться. — Дженкинс придержал Таннера за пояс и помог ему подняться на ноги. Двое других полицейских выносили Фассета.

— Это он... Это «Омега».

— Мы знаем. Вы совершенно потрясающий человек. Вы сделали то, что никому не удавалось за пять лет работы. Вы передали нам в руки «Омегу».

— Там есть кто-то еще. Вон там... Фассет сказал, что там был и другой участник...