Смайли показалось, что взгляд Дитера скользнул к нему и он разглядел его в полутьме зала.

Когда второй акт приближался к концу, Смайли покинул зал; когда занавес опустился, он, уже выйдя через боковой выход, терпеливо дожидался в коридоре начала последнего акта. Незадолго до конца антракта к нему присоединился Мендел, а мимо них торопливо прошел Гильом, торопясь занять свой пост в фойе.

— Что-то не в порядке, — сказал Мендел. — Они спорят. Похоже, что она испугана. Она продолжает что-то говорить, но он упорно качает головой. Мне кажется, что она в панике, да и Дитер кажется встревоженным. Он начал озираться, словно чувствуя себя в ловушке, — оценивает обстановку и намечает план действий. Он поглядывал туда, где вы сидели.

— Он не позволит ей остаться одной, — сказал Смайли. — Он будет ждать и выйдет, постаравшись смешаться с толпой. До конца представления они не уйдут. Скорее всего, он понял, что окружен, скорее всего, он постарается сбить нас с толку, внезапно отделившись от нее в гуще толпы, то есть просто потеряет ее,

— Каковы наши действия? Почему мы не можем просто подойти и взять их?

— Мы ждем, хотя я не знаю, чего именно. У нас нет никаких доказательств. Пока Мастон не решится действовать, у нас не будет доказательств. Ни убийств, ни шпионажа! Но помните вот что: Дитер этого не знает. Если Эльза так дергается и Дитер встревожен, они что-то сделают — это точно. Пока они считают, что игра окончена, у нас есть какой-то шанс. Пусть они дергаются, нервничают, делают что угодно. В таком случае...

Свет в зале снова померк, но краем глаза Смайли видел, как Дитер склонился к Эльзе, что-то нашептывал ей. Левой рукой он держал ее за предплечье, и внимание, которое он ей уделял, говорило, что он в чем-то страстно убеждает и уговаривает.

Пьеса двигалась к завершению; крики солдат и вопли сумасшедшего короля, чувствующего приближение омерзительной фигуры смерти, наполняли зал театра, когда с задних рядом до них донесся хорошо слышный вздох. Теперь Дитер обнимал одной рукой Эльзу за плечи, другой заботливо укутывал ее шею складками тонкого шарфика, оберегая ее, словно засыпающего ребенка. В таком положении они оставались до финального занавеса. Никто из них не аплодировал. Дитер поискал сумочку Эльзы, что-то успокаивающе сказал ей и положил сумочку ей на колени. Она еле заметно кивнула. Дробь барабанов, предшествующая национальному гимну, подняла аудиторию на ноги — Смайли инстинктивно поднялся и, к своему удивлению, заметил исчезновение Мендела. Дитер медленно встал, и Смайли понял — что-то произошло. Эльза по-прежнему сидела на своем месте, и, хотя Дитер мягко склонился к ней, желая помочь, она ни единым движением не ответила ему. В том, как она сидела со склонившейся к плечу головой, было что-то неестественное...

Еще не закончилась последняя строфа гимна, а Смайли уже кинулся к дверям и промчался вниз по коридору в фойе. Он уже опоздал — его встретили первые кучки нетерпеливых зрителей, спешивших на улицу в поисках такси. Он стал отчаянно продираться сквозь толпу в поисках Дитера, понимая, что все бесполезно, — Дитер поступил так, как и он поступил бы на его месте, избрав один из дюжины аварийных выходов, которые вели к свободе и безопасности. Невысокий и коренастый, Смайли с трудом пробился обратно к выходу из зала. Проталкиваясь и извиваясь в потоке людей, идущих ему навстречу, он увидел Гильома, который, стоя с краю толпы, тщетно искал в ней Дитера и Эльзу. Он окликнул его, и Гильом тут же обернулся.

Пробившись к низкой загородке, отделявшей ряды от прохода, Смайли увидел, что Эльза сидит так же недвижимо в окружении людей, ищущих свои пальто и сумочки. Наконец он услышал чей-то вскрик. Этот внезапный короткий оборвавшийся вопль был полон ужаса и отвращения. Глядя на Эльзу, в проходе стояла девушка. Она была юной и хорошенькой; со смертельно бледным лицом она поднесла руку ко рту. Рядом с ней стоял отец, высокий мужчина, лицо которого стало трупного цвета. Увидев представившуюся ему ужасную картину, он сразу же схватил ее за плечи и оттащил в сторону.

Шарфик Эльзы сполз в плеч, и голова свесилась на грудь.

Смайли оказался прав. «Пусть они дергаются, нервничают... делают что угодно». Вот это они и сделали; это обвисшее, обмякшее тело стало доказательством охватившей их паники.

— Ты лучше вызови полицию, Питер. А я отправляюсь домой. Если можешь, избавь меня от участия в этом. Ты знаешь, где найти меня. — Он кивнул, говоря словно с самим собой. — А я отправляюсь домой.

Стоял туман и падал легкий дождь, когда Мендел, преследуя Дитера, выскочил на Фуллхем Палас-роуд. Из влажного тумана, ярдах в двадцати от него, внезапно вынырнули фары машины; визгливые звуки сигналов действовали ему на нервы, когда он шел сам не зная куда.

Впрочем, ему не оставалось ничего другого, как идти по следам Дитера не дальше, чем в дюжине шагов за его спиной. Пивные и кинотеатры были уже закрыты, но из кафе и дансингов время от времени вываливались на улицу шумные группки людей. Ковылявшего перед ним Дитера Мендел видел в свете уличных фонарей, силуэт его то пропадал, то снова возникал в очередном конусе света.

Несмотря на хромоту, Дитер шел легко и свободно. Когда из-за усталости его хромота становилась более заметной, он помогал ходьбе энергичным движением широких плеч.

На лице Мендела было странное выражение, не имевшее ничего общего ни с ненавистью, ни с железной целенаправленностью, а выражавшее откровенное отвращение. Хитрые приемы, свойственные профессии Дитера, ничего не значили для Мендела. Он видел в своей жертве лишь убожество и трусость человека, который заставляет других убивать для него. Когда Дитер осторожно вышел из зала и двинулся к боковому выходу, Мендел увидел в нем то, чего и ждал: крадущиеся манеры обыкновенного преступника. Именно с этим, что было ему так понятно, он и рассчитывал столкнуться. Все преступники для Мендела были на одно лицо, от мелкого карманника и домушника до больших шишек, которые орудовали в компаниях, все они нарушали закон, и его неприятной, но необходимой обязанностью было отправлять их за решетку. Так он должен поступить и с этим немцем.

Туман сгущался, обретая все более желтый оттенок. Ни у кого из них не было плаща. Мендел попытался представить себе, что теперь будет делать миссис Феннан. О ней позаботится Гильом. Она даже не взглянула на Дитера, когда он снялся с места. Странная она женщина — одни кожа и кости, но выглядит вполне пристойно. Живет, наверно, на сухариках и бульонных кубиках.

Дитер решительно повернул в боковую улицу налево и потом в другую направо. Они шли уже около часа, но у него не было признаков усталости. Улица казалась совершенно пустой, и в самом деле, Мендел не слышал никаких звуков, кроме их шагов, кратких и четких, эхом отдававшихся в тумане. Узкая улочка была застроена домами в викторианском стиле, украшенными аляповатыми фасадами времен Регентства, с тяжелыми портиками и выступающими фонарями окон. Мендел прикинул, что они где-то неподалеку от Фуллхем-Бродвея, может быть, ниже его, рядом с Кингс-роуд. Дитер все так же не укорачивал шаги, и его сутуловатая фигура уверенно прорезала туман, стремясь к своей цели.

Когда они оказались рядом с главной дорогой, до Мендела снова донеслись звуки движения, и сквозь туман ему показалось, что тормоза взвизгивали едва ли не под ухом у него. Откуда-то сверху пробился желтоватый свет уличного фонаря, ореол вокруг которого напоминал о зимнем солнце. Несколько секунд Дитер помедлил на углу, а затем, проложив путь мимо машин, которые, как привидения, вылетали из тумана, он пересек дорогу и углубился в одну из бесчисленных боковых улочек, которые, как Мендел прикинул, вели к реке.

Одежда Мендела окончательно отсырела и промокла, и мелкий дождик сек его по лицу. Теперь он должен быть где-то около реки, ему показалось, что он уже чувствует запах смолы и водорослей и ощущает знобящий холодок, которым тянет от черной воды. На мгновение ему показалось, что Дитер исчез. Он решительно двинулся вперед, срезал угол и увидел перед собой металлические перила перед дамбой. Ступеньки вели наверх, к калитке в железной ограде, и она была приоткрыта. Остановившись в воротцах, он уставился вниз на черную воду. Вниз вела надежная деревянная лестница, и Мендел услышал неверное эхо шагов Дитера, скрытого завесой тумана, который прокладывал странный курс к урезу воды. Подождав и забеспокоившись из-за тишины, Мендел стал спускаться по лестнице. По всей ее длине с обеих сторон шли надежные деревянные перила, пахнущие сосной. Мендел прикинул, что стоят они тут довольно давно. В конце спуска лестница переходила в длинный пирс, сбитый из толстых досок. Из тумана выплыли очертания трех обшарпанных барок, предназначенных для жилья, они слегка покачивались на швартовых.