— Каким боком? Если уж по Гонсалесу это в свое время не стукнуло, так ты-то и вообще в стороне.

— Ты все же взял бы, парень, и попробовал, наконец, поставить где-нибудь точку. Когда ты только остепенишься?

— Ты лучше скажи, где бывал Гонсалес, когда работал на тебя?

— Ох, все ведь заметные места. Он обходил столько баров... Говорил, что-то около двадцати, да еще множество мест по соседству со своим домом.

— А мог он работать в районе доков?

— Гонсалес? Черт возьми, нет! Я не распространяю поле своей деятельности так широко. И вообще это принадлежности верхнего города.

— Ну, я так и думал. Скажи, Джейк, а много ли наличности у него было обычно на руках?

Джейк пожал плечами и задумался:

— С собой он брал две-три сотни каждый день, приносил назад пять. Иногда тратил немного, надо ведь обрабатывать кучу мелких деятелей. А мы же ведь не умеем в своем деле остановиться, когда надо.

— Гонсалес, он был честным?

— И во сне не украл. Никогда не отщипнет и десятицентовика, уж это я знаю, —Джейк отхлебнул от своей выпивки.—А что за трагедия с Гонсалесом, Райан? Говорят, он и пьяным не был... Что-то я не соображу никак, кому он помешал...

— Разбогател он, Джейк, вот что с ним за трагедия. Собирался даже путешествовать со своей Люсиндой. Вот уж, действительно, жизнь, как поглядишь...

— Разбогател? С чего бы это? Да у него гроша никогда лишнего не было.

— Вот и ошибаешься, приятель. У него было десять кусков.

— Хо! Разве ты сделаешь в Майами десять тысяч долларов?.. — Джейк помолчал, поставил выпивку и спросил: — Откуда они у него взялись, эти деньги?

— Думаю, ему Биллингс дал.

— За просто так? Что-то не похоже на Биллингса.

— Да ладно, не беспокойся об этом. Я же не беспокоюсь. Тут другое... Скажи, тебе ничего не говорит имя Лоудо?

Память Джейка на имена была слишком даже хороша для такого тугодума, как он. Он тряхнул головой и надолго погрузился в размышления, так что здесь уже ничего больше не было сказано.

Кэбы куда-то поисчезали. Пришлось поторчать на улице, пока не удалось перехватить свободную машину. Я прыгнул на сиденье и назвал улицу, где живет Люсинда Гонсалес. Когда я вышел из машины, улица была тиха, как больная собака.

Под дверью Люсинды светилась полоска, и, когда я постучал, услышал, как внутри заскрипел пожилой стул.

Она рассеянно улыбнулась мне, и я сразу почувствовал запах виски. Закрыв за собой дверь, я сказал:

— Люсинда! Ты все еще при деньгах?

Она прошла в комнату и тяжело опустилась на стул, отбросив назад волосы.

— Si... Но зачем мне это теперь без Джуана.

— Люсинда, тебя кто-нибудь видел здесь? Кто-нибудь приходил?

— Видел меня?.. Ох... Ну кто, соседи, кто же еще. Еще из верхнего города мой кузен, он приходил.

— А кто-нибудь из друзей Джуана?

— Они есть сви-иньи, сеньор.

— Ты знаешь их? Кто они?

— Конечно. — Она качнулась и попыталась встать. — Они с того судна. — Она тяжело оперлась о стол, пытаясь сохранить равновесие. — Один Фредо, другой Испанец

Том. Они есть сви-иньи, сеньор. Они думают, что я подслушала их, и они ударяли меня, ударяли... Джуан раньше никогда ни о чем не задумывался и ничего не боялся, а с ними... пропал.

Я обошел стол и поддержал ее.

— Что за судно, Люсинда?

Она пожала плечами и потянулась за бутылкой, но покачнулась и нетвердой рукой уронила бутылку. Тут она навзрыд заплакала.

Я облегчил ей непростое возвращение на стул, и это было все, что я мог для нес сделать.

Добравшись до Таймс-сквер, я постоял немного, подумал и принял решение, наконец, каким отелем лучше воспользоваться в моей ситуации. И выбрал отель «Чейсси» на Сорок девятой улице. Оставалось только направиться туда. Но сначала надо кое-что предпринять, дойти хотя бы до конца первого квартала, поскольку я знал, что за мной плетется некто, жаждущий со мной поговорить, но страх, как видно, совсем помутил ему голову.

Он, наконец, решился и, перегоняя меня, сказал:

— Райан.

Назвал мое имя, не повернув головы. Он шел как-то неуверенно, нервно, будто не знал, куда идти. Несколько раз чуть не случилось беды, поскольку в таком состоянии это был весьма бездарный пешеход, особенно когда переходил на восточную сторону улицы. Я вообще удивлялся, как они все умудрились его объехать.

Когда кто-нибудь не способен спокойно осуществить контакт, я просто из себя выхожу. Я спустился к Сорок седьмой улице и неторопливо повернул за угол. Здесь остановился и затих у стены.

Ничего, обойдется. Я подождал еще несколько минут перед тем, как выйти к тому месту, где в тени ожидал меня Диего Флорес.

Он не просто нервничал, он был смертельно напуган. Маленькие бусинки его глаз напряженно шарили вокруг, всматриваясь в малейшую тень и в малейший непонятный отсвет. Диего обслуживал Сида Соломона с Мэдисон-авеню, он собирал деньги с его мелких торговцев, и обычно это был довольно спокойный парень. Я его просто не узнавал. Я подошел к нему:

— Хэй, Дигги! Чего ты так дергаешься?

Он постучал мне в грудь указательным пальцем.

— Бэби, ты случаем не рехнулся? Большой убаюканный панк! Что ты болтаешься по городу?

— А что такое? Почему нельзя, Дигги?

— Ты что, ничего не слышал? Ну, ты даешь, Райан, что случилось с твоими большими ушами? Куда ты их дел?

— Слушаю, слушаю. Говори!

— Бэби... Кто-то — кто бы он ни был — бросает пять кусков всякому, кто на тебя укажет.

— Кто сказал тебе?

— Сказали... Здесь объявился один пришлый...

— А я слышал, что даже не один.

— Тебе пока дело только до этого. Крутой мужик. В городе сразу признали, что за птица. Первая вещь — этот носатый леденец всеми путями пытается тебя разыскать. У него даже есть афишки с твоей фотографией, представляешь? Прям как у копов, осталось только по стенам расклеить. Так что, если ты не ударишь первым, ты мертвец.

— Где он, этот пришлый?

— Найдешь его возле «Баймми». Ты знаешь Стэна Этчинга? — Я кивнул, и он продолжал: — Ему и его рехнувшемуся братцу приказано тоже тебя разыскивать. С тех пор как они работают на Флетчера в Канарси, они здорово ему служат. Во всяком случае, они и теперь не сидят без работы. А их работа — это ты. Каждый бросился теперь зарабатывать на тебе, бэби.

— А ты, Дигги? Чего ты не бросился?

— Ты оставь это. Еще я пойду... Ты так здорово помог мне тогда, помнишь, когда у меня были эти клепаные проблемы...

— Скажи, действительно все так горячо?

— Еще горячее... Ты лучше не ходи в то место... Сам знаешь, в какое. Они сейчас даже все отели обшаривают. Ты теперь большой одиночка, как волк в загоне.

— О’кей, парень, спасибо. А ты больше не выходи на меня. Отпихивай всякого, кто попытается втянуть тебя в мои дела.

Он оглянулся по сторонам и снова разлепил губы:

— Бэби... будь осторожен, обещаешь? Я чувствую, откуда идет эта вонь. Она идет сильно сверху, смекаешь? Ты, видать, что-то такое задел, отчего весь город может заполыхать.

— Да уж...

Я дал ему отойти подальше, постоял минут пять и неторопливо прошествовал мимо «Чейсси». В вестибюле заметил Мейни Голдена и его партнера Виллиса Холмса. Холмс направился к выходу и, подойдя к водителю кэба, стоящего возле «Плоудан Хаус», о чем-то стал с ним разговаривать. Они оба, Голден и Холмс некогда были копами, но вылетели из полиции после большого скандала, разразившегося в 1949 году. С тех пор оба числятся гангстерами. И это не какие-то дешевки, а крутые, опытные. Они хладнокровно держали под контролем несколько импортных контор и были достаточно мобильны и опасны, когда это требовалось.

После встречи с Дигги мне пришлось осуществить еще несколько хитрых контактов в районе Бродвея, так что к тому моменту, когда я увидел Марио Сайна, я уже был достаточно хорошо информирован об этом пришлом и понимал, до какой степени я близок к смерти.

Марио специализировался на крупных убийствах, и он не брался за дело, если оно стоило меньше десяти косых за раз. Это так, что поделать. И без работы сидит он редко. Словом, человек, специально созданный для мафии.