Почему?! С какой стати?! Какая, в сущности, разница? Так стало.

— Ты мог бы у нас остаться? — Вера лежала на боку, закинув колено на его живот.

— Мог бы. Еще не известно, смогу ли я вернуться назад.

— Якобы не понял… Уточняю — ты хотел бы остаться?

— С тобой — да, а тут — нет. Кто я тут? Ни документов, ни дела. Как Паниковский, начну воровать гусей. К тому же тут уже есть один Я — только гораздо моложе. Интересно, он бы тебе понравился?

— Мне уже нравишься ты, и этого вполне достаточно.

— А тебе со мной махнуть?

— С тобой? Стать мадам Паниковской? Не знаю… Надолго это у тебя?

— Я серьезно. Станешь мадам Регеда?

— Это предложение?

— Да.

— Уверен?

— Абсолютно.

— А если я скажу, что хочу оставить свою девичью фамилию?

— Пожалуйста.

— Мне нужно подумать. Скажи, в будущем лечат бесплодие?

— Не знаю. Я до сих пор не сталкивался с этой проблемой, скорее наоборот. Можно в Интернете посмотреть… Впрочем, у нас за деньги все лечат. Не вылечат в России, вылечат в Америке. Ты только думай быстрее, вторник скоро… Слушай, это же завтра! Хотя кто эту Бабу знает? Она сказала: может, через неделю, а может, через три…

— Интересно, ты постоянно сможешь так путешествовать, то туда, то обратно? — Вера сопроводила свои слова соответствующим движением ноги, закинутой на Николая. — Юноша, что с вами?! Никогда не думала, что перед пенсией мужчины так чутко реагируют на обычные вопросы… Мужчина, я вас боюсь!.. — она повторила движение коленом и откинулась на спину, увлекая Николая на себя.

— То туда, то обратно?! Да постоянно!!! — прорычал он, и полет продолжился…

Ближе к обеду их разбудил телефонный звонок — звонила Татьяна, справиться, все ли в порядке. Телефон стоял на столе, Вера разговаривала, опершись локтями на этот стол спиной к кровати. Волна волос, линия спины, талии, бедер… и вот снова зеленые глаза, брови вразлет, влажные губы, грудь в частом ритме глубокого дыхания… Безумие было сладким, провалы в сознании желанными…

Они пробовали пообедать за столом — пришлось отряхивать простыню от хлебных крошек. Они собрались сбегать в магазин за продуктами — не дошли и до коридора. Они взахлеб приносили и принимали дар друг друга друг другу друг друга друг… и не могли остановиться. Опустошенный и обессиливший Николай мгновенно воспламенялся полный сил при каждом ее намеренно нечаянном прикосновении или взгляде…

Любовь. Еще вчера это было просто одно из многих слов. Сочетание букв и звуков. Смысл был ему многократно объяснен другими словами. Хотел он сам пережить это? Хотел. Как советские люди хотели съездить в Париж, как работники его офиса хотели стать миллионерами, зная, что это неосуществимо. Хотели, потому что это считается правильным. Теперь он узнал сам, что такое — его любовь, он понял, что всю свою взрослую жизнь только ее и искал. Он был опытным человеком и знал, что так будет не всегда, что острота чувств пройдет, что через какое-то время он будет в состоянии увидеть — есть на свете и другие женщины, что Вера живая и Вера в его сердце — не совсем один и тот же человек. Он много чего знал. Но также он знал и то, что нет на свете другой такой, которая была бы настолько его женщиной. Все впадинки и выпуклости ее тела, все грани ее настроения, все изгибы ее души были созданы для того, чтобы идеально совпасть с его.

Уже совсем под вечер, истощенный физически, но переполненный эмоционально, он дотащился до телефона и узнал у Татьяны номер телефона в гостинице на БАМе.

— Там уже ночь, позвони им завтра, — предупредила Татьяна.

— Разберемся.

Заспанный голос Петра поинтересовался, «какого хера звонят в такое время?!», на что Николай попросил позвать к телефону себя, даже не думая извиняться. В свою очередь Николай-младший встревоженно спросил абсолютно бодрым голосом:

— Что-то случилось?

— Случилось, младшенький! Я хочу сказать тебе, забудь мои предыдущие советы. Живи, как живется, и никого не ищи, все уже найдены!

— Вот как. А я только присмотрел славную девушку. Прикидываю, как она будет смотреться на моих семейных фотографиях.

— Как же, как же… Помню я эту… девушку. Пользуясь случаем, предупреждаю, если не хочешь потом месяц потеть на приемах у нелегальных урологов, при пользовании девушкой применяй презервативы. А лучше держись от нее подальше.

— Поздно предупредил. Как раз сегодня я ею и воспользовался… без применения… Не мог позвонить раньше?!

— Да уж… Похоже, не так-то просто менять историю, даже только свою собственную… Короче, ты меня услышал?

— А она как, сексапильная?

— Не хами старшим. Она — лучшее из всего, что будет в твоей жизни!

Зазвонил его мобильник в кармане пиджака, валявшегося на полу.

— Все, некогда. Я у Тани для тебя назидание оставлю и, если что, завтра отвалю. Но даст бог, еще на недельку задержусь.

— Тогда про родителей не забудь! Пока.

— Заботливый ты наш. С каких это пор?

— Да как с тобой познакомился! — Гудки отбоя.

Николай подобрал с пола пиджак и, путаясь в его складках, достал телефон. Звонила Ксюша.

— Ну что еще?!! Я же просил писать, а не звонить!

— Здравствуй, солнышко! На душе так неспокойно. У тебя все хорошо?

— Что за вопросы?

— Сама не знаю. Егорыч твой заезжал, спрашивал, когда вернешься. А когда уходил, спросил так, «со смыслом»: нравится мне твоя квартира? У тебя с ним проблем нет?

— Нет у меня с ним никаких проблем. А когда заходил?

— Сегодня.

— Сегодня?! Ладно, разберусь, что он за дурака включает. Ну, все у тебя?

— Как ты там, расскажи? Ни в какую мулатку не влюбился?

Николай помолчал и ответил:

— Влюбился. Ксюша, я, скорее всего, вернусь не один, так что ты завтра до обеда все прибери и возвращайся к себе.

— Это шутка?

— Я абсолютно серьезен.

— А почему завтра? Ты же на следующей неделе должен вернуться! Киця, куда я вернусь, я же с квартиры съехала! Я так быстро не найду новую! Котик, я же люблю тебя! Зая, не гони меня, ты не можешь так со мной поступить! А-а-а!!! — в ход пошли рыдания.

— Сделаешь, как я сказал. Деньги у тебя есть, я приеду, еще дам… в качестве моральной компенсации. Кстати, если захочешь, работать у меня можешь и дальше. Но только по хозяйству.

— Солнышко, как ты можешь меня на улицу выбрасывать после всего!

— Все сказала? Пока. И, Ксюша, давай без глупостей, сделай, как я сказал, ты же знаешь, меня злить не надо. Ага? — и положил трубку.

Вера внимательно слушала оба разговора. Она сидела на кровати, опершись спиной о стену и обняв согнутые колени.

— С кем ты разговаривал, расскажешь?

Уже открыв рот, чтобы, как обычно в таких ситуациях, отшутиться, Николай встретил ее взгляд и понял, что пришло не только время, но и желание расставить точки над i. И он рассказал Вере о своей жизни, о том, как он искал и как нашел ее. Как вкусно ему было артикулировать этот прекрасный глагол — люблю!

Во вторник утром счастливые, с черными кругами вокруг глаз, влюбленные ехали в метро. Вера — в институт на Авиамоторную, взять отгул, потом заехать попрощаться с мамой, и на Павелецкую — в новую жизнь; Николай — на Третьяковскую дописать назидание, избавиться от лишних вещей и денег и вернуться в прежнюю жизнь. С Татьяной было договорено, что она тоже возьмет отгул и приедет их проводить.

Был час пик, пассажиры стояли так плотно, что прижатые друг к другу Вера с Николаем оказались на грани экстренного возвращения в спальню. Предстоящее расставание на пару часов уже казалось им невыносимым. Николаю вагонная теснота нравилась, он так не хотел отлипать от Веры, что решил проводить ее до Авиамоторной.

Вера приняла предложение Николая. Она тоже влюбилась, но решение ехать с ним далось непросто. Во-первых, не было уверенности, как долго продлится их роман, даже если он станет браком: уж очень быстро все произошло. Во-вторых, сейчас ее маме 53 года (надо же, ровесница будущего мужа!), а в 2009 году будет 79, если доживет… Возможно, Вера сегодня увидит ее в последний раз. Появилось ощущение предательства: она бросает маму умирать одну. И хотя ее мама была не одна, а с очередным мужчиной; хотя их отношения уже много лет сохранялись только из-за родства; хотя Николай всучил ей целую тысячу (!) рублей, оставить маме на будущее, Вера свой предстоящий отъезд иначе как предательством назвать не могла. И все-таки она решила ехать. Вопреки всем сомнениям разума, интуитивно она знала — это судьба и приняла эту судьбу с радостью.