Посол повернул голову на крик, но не остановился. Я попытался улыбнуться, чтобы расположить его к себе, даже махнул рукой в знак приветствия, но один их телохранителей сделал ко мне шаг, развёл в стороны руки и преградил дорогу.

— Анатолий Иванович, мне нужно с вами поговорить! — крикнул я ещё раз.

Посол снова обернулся, взгляд его показался мне обеспокоенным, останавливаться он не думал. Сопровождаемый телохранителем, бодро продолжал шагать к машине. Но его щуплый помощник, выглядывая из-за спины теснившего меня верзилы, вроде бы был готов перекинуться со мной парой слов.

— Анатолий Иванович! — крикнул я снова, уже в спину удалявшемуся послу, но на этот раз он даже не удосужился одарить меня взглядом.

— Что вам угодно? — торопливо спросил, выглядывая из-за спины телохранителя, помощник.

— У меня к послу дело, — ответил я, — почему он не останавливается?

— Так надо. Что вы хотели?

Какое-то мгновение я раздумывал, стоит ли объясняться с этим заморышем, но тут же благоразумно решил, что ничего лучшего в моей ситуации сделать пока невозможно. Верзила-телохранитель продолжал оттирать меня в толпу.

— Я представляю коммунистическую молодёжь России, — заговорил я. — Мы хотели бы установить контакт с правительством СССР.

— Контакт? — удивился парень, не очень-то, честно говоря, походящий на советского человека. Обыкновенный российский менеджер среднего звена, хлыщ-карьерист. Видать, и в Союзе таких хватает. — С какой целью?

Он придержал телохранителя за локоть, чтобы тот не особо усердствовал.

— Мы ведём… работу (я почему-то осёкся говорить о вооружённой борьбе, может этот помощничек и не из Союза вовсе) среди населения России, коммунистическую пропаганду. Объясняем людям, кто прав, а кто нет. Раскрываем им глаза на истинное положение вещей, на бесчинства капитализма.

— Ну а мы здесь при чём? — почти искренне, да, прямо-таки искренне удивился он.

— Ну как же? Разве вы не заинтересованы в распространении советского влияния на этот мир? Разве не хотели бы видеть здесь победу коммунизма? Нам нужна помощь. Мы в тяжёлых условиях, нам простая поддержка, исключительно моральная была бы очень к месту. Знаете, как было бы здорово — понимать, что СССР знает о нас, что верит в нас.

— Молодой человек, — изобразив кислую рожу, ответил мне парень (который, пожалуй, был помоложе меня и вот это «молодой человек» с его стороны прозвучало особенно неприятно). — Советское посольство не вступает здесь ни в какие контакты. Ни с кем.

— Но почему? — воскликнул я, негодуя. — Мы же за вас! Мы в вас так верим!

— Вы должны понимать, что наше положение здесь не вполне обычное. Всё очень непросто. Это всё, что я могу вам сказать. Не ищите с нами контактов, мы на них не пойдём.

Он отвернулся и побежал вслед за начальником, которому уже открывали дверцу автомобиля. Телохранитель, довольно чувствительно ткнув меня напоследок в грудь кулаком, тоже бросился к машине начальника. На ходу оглянулся на меня. Я благоразумно с места не двигался. Что мне, бежать за ними, чтоб меня пристрелили?

Козлы, блин! А ещё советские, а ещё братья!

Ну ладно, пытался я себя успокоить, хотя сделать это было непросто, всё действительно не вполне обычно. Он не может, ему не разрешено. Они опасаются провокаций, их в любой момент могут отсюда попросить, они вынуждены быть осторожными. Ничё, ничё, наступит день — и мы ещё устроим с вами межпространственную встречу на Эльбе.

На душе всё же было погано. Я ещё пошатался в толпе и после того, как развесёлая единоросовская молодёжь, или кто они там, вконец затолкала меня, решил, что пора валить домой. Пусть эти деятели радуются не принадлежащей им победе.

Уже подъезжал к своей станции, когда пришла странная эсэмэска. Во-первых, предельно странно было то, что автором послания оказался Брынза. Я совсем не ожидал от него известий. Во-вторых, напрягал сам текст. «Чё, орёл, допрыгался?» Ничего себе послание! Что это он имел в виду?

Всю дорогу до дома раздумывал, прокручивал варианты. Понятно было одно: ничего хорошего это не значило. Неужели кто-то из наших видел, как я пытался войти в контакт с советским послом? Неужели за мной следят?

Я лихорадочно принялся вспоминать все инструкции Комитета, но на память не пришло ни одного пункта, в котором бы хоть слово имелось о каких-либо ограничениях по общению с представителями СССР. Да это бы просто дико звучало! Мы, кто стремится построить Союз здесь, вдруг очковали бы контактировать с советскими гражданами. Нет, здесь что-то другое!

Но что, что? Неужели он так и не успокоился из-за солярия? Но это же глупо, просто глупо. Кто будет всерьёз слушать его в Политбюро?

А, да ну его в жопу, решил я наконец. Нашёл, чем грузиться. Ничего у этого нэпмана против меня не выйдет.

Однако, зайдя в подъезд, принял меры предосторожности. Старался ступать бесшумно. Вглядывался через переплетения перил на верхние лестничные пролёты. Ствола с собой не было, и кастета даже, ничего не было. Не с оружием же на Поклонную гору ехать, где куча ментов. Достал связку ключей, сжал в кулаке, один выставил между пальцами наружу — чтобы в случае надобности ударить нападавшему в глаз. Добравшись до двери, торопливо прошмыгнул в квартиру.

Часа два просидел на диване без движений. Всё ждал чего-то. За окнами тем временем опустились сумерки. Я какое-то время не разрешал себе включать свет, но потом вдруг накатило понимание, что занимаюсь сейчас полнейшей глупостью. Форменным идиотизмом занимаюсь. Я поднялся, наконец, с дивана, повключал во всех комнатах лампочки и отправился на кухню готовить ужин.

Едва началась программа «Время», как позвонил Никита — взбудораженный до предела. Я поначалу подумал, что с ним не всё в порядке.

— Приколись, — нервно задышал он мне через трубку в ухо, — а я всё расколол. Да, представь себе. Ты, небось, думал, что Костиков лох, что ему не по силам, а я сумел-таки. Ну, тетради, конечно, помогли, но и не в них ведь дело. Там ведь так, намёки одни, туман. Ничего конкретного. Но я сложил всё воедино, проанализировал и… родил! Ты сидишь?

— Сижу, сижу! Ты пьяный что ли?

— Держись крепче, потому что тебя ожидает великий шок. Ну, или бурный восторг, хотя это одно и то же… Короче, я прорубил окно в параллельное измерение!!!

— Ты серьёзно или бредишь?

— Конечно, брежу. Объелся грибами и сошёл с ума. Точно, точно! Мне сейчас и самому это ясно стало. А иначе как объяснить то, что я видел!?

— Никита, я шутки на эту тему не люблю. Давай, проспись-ка и не вздумай так больше прикалываться.

— Да, слушай ты, слушай, чудило! Я на самом деле канал прорубил. По-нас-то-я-ще-му…. Сечёшь? Морскую свинку туда отправил. И кота своего. Ой, блин, жалко кота, сил нет! Ну да ладно, ладно, ему там лучше. Он в коммунизме. Бесплатное молоко, «Вискас» тот же… Подожди, а у них есть там «Вискас»? Э-э, нет ведь! Какой при коммунизме может быть капиталистический «Вискас»!?

— Что с агрегатом?

— Да всё с ним нормально. Фурычит. Ни одной царапины и затемнения. Учёл прошлые ошибки, учёл. Там знаешь фокус в чём был? Эх, не поймёшь ты, конечно, но попытаюсь объяснить.

— Не надо, — оборвал я его. — Ничего не объясняй. Я сейчас хватаю такси и еду к тебе. Из дома не выходи, никого в квартиру не впускай, даже знакомых.

— Виталь, я молодец?

— Само собой! Жди, скоро буду.

Хорошо, что Костиков живёт на божеском от меня расстоянии. И такси быстро подкатило, хотя в праздничный день можно бы было ожидать проволочек. В общем, через полчаса я уже звонил ему в дверь.

Её открыл Гарибальди. Здрасьте-пожалуйста! Этот-то откуда? Сам дочухал приехать, или Никита с ним тоже связался? Скорее всего, второе.

— Салют, — буркнул ему. — А ты чё тут?

— То же, что и ты.

— Ну, как знаешь. Я же ничего не говорю. Он здесь сам-то?

— Здесь.

— На самом деле канал открыл?