В Вене, по пути в Швейцарию, Ленин посетил Адлера, рассказавшего о встрече с министром внутренних дел Гейнольдом. Министр спросил:
— Уверены ли вы, что Ульянов враг царского правительства?
— О, да! — ответил Адлер. — Более заклятый враг, чем ваше превосходительство.
Придется несколько отвлечься на тему, касающуюся не разведки, а политики, что должно объяснить дальнейшие действия Ленина. Очень вкратце: незадолго до войны европейские социал-демократы заявляли, что они выступают за единство рабочего класса всех стран и в случае войны не будут поддерживать свои империалистические правительства. Однако, как только разразилась война, они выступили в ее поддержку и перешли на шовинистические позиции: проголосовали за военные расходы (в Германии), вступили в правительства (в Англии, Франции), стали яростными оборонцами (Плеханов, Аксельрод, другие меньшевики в России). И только российские большевики выступили против империализма и империалистической войны.
Ленин не скрывал своих взглядов: превратить империалистическую войну в войну гражданскую. В манифесте ЦК говорилось: «С точки зрения рабочего класса и трудящихся масс всех народов России, наименьшим злом было бы поражение царской монархии… Оно, несомненно… позволило бы пролетариату сделать решительные шаги по пути к социалистической революции».
Поэтому февральскую революцию 1917 года Ленин воспринял как шаг к революции социалистической, которая в России под лозунгом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», должна была стать лишь частью мировой социалистической революции. Могли ли существовать какие-либо препоны или соображения, в том числе и морального характера, которые могли бы помешать достижению этой великой цели? Она должна была оправдать все средства. Он говорил, что для дела революции большевики готовы взять деньги даже у императорского двора.
Однако для того, чтобы делать революцию в России, надо быть в России. Но как попасть туда? И здесь начинаются события, ставшие основой для споров и различных спекуляций на эту тему, привлекшие внимание как серьезных ученых, так и проходимцев от исторической науки, ищущих любую зацепку для сенсаций. Мы постараемся быть объективными и рассмотрим две основных версии возвращения Ленина в революционный Петроград.
Первая из них изложена в официальной биографии Ленина. Как и другие большевики, находившиеся в Швейцарии, Ленин был членом Швейцарской социал-демократической партии и поддерживал товарищеские отношения с ее руководителями, в том числе с Фрицем Платтеном. Ленин неоднократно обсуждал с ними вопрос о путях возвращения на родину.
Поскольку все пути сообщения из нейтральной Швейцарии в воюющую Россию находились в руках Англии и Франции, возник план легального проезда Ленина и интернационалистов через Англию, на этот счет прощупывалась почва. И когда стало ясно, что союзники России, «демократические» англичане, свободно пропускавшие в Россию оборонцев, не пропустят туда большевиков-интернационалистов, пришлось искать другие пути. «Сон пропал у Ильича с того момента, когда пришла весть о революции, и вот по ночам строились самые невероятные планы. Можно перелететь на аэроплане. Но об этом можно было думать только в ночном полубреду. Стоило это сказать вслух, как ясно становилась неосуществимость, нереальность этого плана. Надо достать паспорт какого-нибудь иностранца из нейтральной страны, лучше всего шведа: швед вызовет меньше всего подозрений. Паспорт шведа можно достать через шведских товарищей, но мешает незнание языка. Может быть немого? Но легко проговориться. „Заснешь, увидишь во сне меньшевиков и станешь ругаться: сволочи, сволочи! Вот и пропадет вся конспирация“, — смеялась я» — вспоминала Крупская.
В то время возник в эмигрантской среде план проезда через Германию путем обмена русских политэмигрантов на германских военнопленных. В общих чертах он был выдвинут на частном совещании представителей российских партийных центров в Берне лидером меньшевиков-интернационалистов Мартовым. Но Мартов и его сторонники не решились взяться за его осуществление. Этим планом решил воспользоваться Ленин, который, взвесив все за и против, принялся за его осуществление. При содействии швейцарских социалистов, и в особенности секретаря Социал-демократической партии Швейцарии Фрица Платтена, удалось получить пропуска на проезд через Германию. Слабое место в этой версии то, что ничего не говорится о том, каким образом Платтену со товарищи удалось осуществить задуманное.
Когда стало известно, что эмигранты получили пропуска, среди «социал-патриотов» антантовского лагеря поднялся невообразимый шум. «Как это можно ехать через Германию, вступать в сношения с правительством кровожадного кайзера?!» — кричали они. Эти доводы Ленин отметал. Чем, спрашивал он, империалистическое правительство «враждебной державы» хуже или лучше империалистического правительства «своей» страны или «союзных держав»? Разве с точки зрения пролетарского интернационализма правильно будет «уступить» английскому и русскому империализму, в интересах этого империализма не ехать в Россию, а остаться сложа руки сидеть за границей во время революции? Не лучше ли воспользоваться разрешением на проезд другого правительства и принять участие в революции, в борьбе против войны, против всех империалистических держав?
Конечно, говорил далее Ленин, нас будут травить, на нас будут клеветать, но у нас нет другого пути в Россию, А с клеветой, хотя и трудно, но можно и нужно бороться. Для этого надо, чтобы в наших руках были документы для опровержения всякой клеветы.
В этих целях Ленин организовал дело так, что при отъезде была составлена декларация, подписанная видными социал-демократами разных стран. «Мы, нижеподписавшиеся интернационалисты… — говорилось в декларации, — полагаем, что наши русские единомышленники не только вправе, но обязаны воспользоваться представившимся им случаем проезда в Россию…». Выразив полное одобрение Ленину и его товарищам, декларацию подписали известные левые социалисты из Франции, Швейцарии, Польши, Германии, Швеции и Норвегии. Коммюнике о проезде было опубликовано в шведской социалистической газете «Политикен».
Согласно договору, заключенному Платтеном с германскими представителями, пропуск на проезд давался всем эмигрантам независимо от их партийной принадлежности и отношения к войне.
Вместе с Лениным и Крупской 27 марта (9 апреля) из Швейцарии выехали 30 эмигрантов, в том числе 19 большевиков.
На германской пограничной станции Готтмадинген русским революционерам был предоставлен вагон, три двери которого были запломбированы. Четвертая, задняя дверь, оставалась открытой. Ближайшее к ней купе заняли 2 офицера уполномоченного германского военного командования. На полу коридора мелом была отмечена граница между российскими революционерами и германскими офицерами. Никто, кроме Фрица Платтена, сопровождавшего группу русских эмигрантов, не имел право переходить эту меловую черту без их согласия. Немецким газетам было строго запрещено сообщать что-либо о русских эмигрантах, пока они не проедут территорию Германии. Немецкие социал-демократы хотели встретиться с Лениным, но он отказал им. 30 марта (12 апреля) поезд достиг в Заснице побережья Балтийского моря. Из вагона по трапу пассажиры перебрались на шведский грузовой пароход, который и переправил их через усеянное минами море в шведский городок Треллеборг, а оттуда они уже на поезде прибыли в Стокгольм. На следующий день Ленин и его товарищи выехали из Стокгольма и через 2 дня были на пограничной станции Торнео. Их появление на границе Финляндии, тогда входившей в состав России, обеспокоило агентов Антанты. Не скрывая своей злобы, английские офицеры, хозяйничавшие на шведско-финляндской границе, отвели душу на том, что подвергли Ленина обыску в отдельной комнате. Но ничего не обнаружив, вынуждены были его отпустить. Вечером 3 апреля Ленин уже был на станции Сестрорецк, а на следующий день прибыл в Петроград. 4 апреля Ленин присутствовал на заседании исполкома Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. После сообщения обстоятельств их проезда в Россию через Германию Ленин выступил с предложениями одобрить этот проезд и добиться в связи с этим освобождения и отправки на родину соответствующего числа интернированных немцев и в первую очередь видного австрийского социалиста Отто Бауэра. Однако предложения Ленина не были приняты Петросоветом, где преобладали меньшевики. На другой день сообщение Ленина «Как мы доехали» было опубликовано в «Правде» и в официальной газете Совета «Известия» для широкого ознакомления общественности.