Красться в одиночку по пустому подворью в разгар грозы с мыслями о том, что где-то здесь бродит неупокоившийся мертвец, и носится живой бесноватый колдун, было не просто страшно, а до одури жутко. Я вертела головой и напрягала слух до предела, силясь, если не увидеть, так хотя бы услышать приближение опасности, но бушевавшая гроза слепила и оглушала. Я прокралась мимо двери сарая, исключительно для успокоения совести подёргала пудовый замок. Тот, как и прежде, был заперт, так что вариант спрятаться в сухости внутри пришлось отбросить с огромным сожалением.

Может, он просто сбежал, оставив меня на растерзание кровожадной нежити? От такой мысли меня потрясло, но не долго. Это было лишено всякого смысла даже для Йена Кайла, чьё поведение уже окончательно убедило меня в том, что я имею дело с одержимым. Вряд ли он, одержимый необъяснимым желанием рано или поздно собственноручно убить меня (ну, положим, не меня, а какую-то загадочную Шантал с лицом, похожим на моё), вот так запросто откажется от этой мысли. Наверняка пошёл выискивать дохляка. Усилием воли взяв себя в руки, я крепче сжала лопату, направив её острием вперёд, глубоко вздохнула и при следующем ударе молнии перебежала от сарая к стене дома. Рядом с жилым, хоть и временно пустующим домом, было необъяснимо спокойнее, чем за скрипучим сараем впритирку к стене в компании неподъёмной дубины и укоризненно пустующего гроба. Да и сидеть лучше на крытом крылечке. Высохнуть не высохну, зато хоть ещё больше не промокну. Я с мрачной иронией оглядела себя и затопала на крыльцо, оставляя на сухих ступенях мокрые следы и потёки. Если после этого я не подхвачу лихорадку по-настоящему, впору прилюдно бить челом в благодарность местной святой, как бишь её?.. Я зябко поёжилась, ещё раз подозрительно оглядев пустой двор, и с кряхтением уселась на верхнюю ступеньку, положив лопату поперёк колен.

С моего места открывался шикарный вид на дощатый домик уборной. Видимо, хозяин специально так его поставил, чтобы ночью спросонья не заплутать. А так — вижу цель, не вижу преград, верю в себя… Я хмыкнула и замерла, подозрительно прислушиваясь к внутренним ощущениям. Тело, улицезревшее стратегически важный объект, тут же напомнило о том, что неплохо бы его посетить. Перед выходом от Сусанны я неосмотрительно выпила большую кружку горячего сбитня с творожным калачиком, и первое время разлившееся внутри приятное тепло действительно грело. Но потом я вымокла до нитки и не замёрзла только благодаря тому, что сначала постоянно подпихивала гроб, потом махала лопатой, а дальше просто отчаянно боялась, а от этого, как известно, бросает в жар не хуже. Теперь сырой холод набросился на меня с удвоенной силой, а сбитень переварился и всё настойчивее требовал выхода наружу. Я закинула ногу на ногу, обхватила себя за плечи и нахохлилась. Справлять нужду возле крылечка было стыдно, а в уборную, по дороге к которой уже один раз кого-то укокошили, меня сейчас не загнало бы даже внушение Йена.

Тем более, что какое-то время спустя из-за этой самой уборной один за другим донеслись два душераздирающих вопля. Я подскочила, чуть не издав третий. Балансировавшая на одном колене лопата взлетела и со звоном шлёпнулась на нижнюю ступеньку. Я стояла, широко расставив ноги, растопырив руки, вытаращив глаза, и понятия не имея, что делать. Бежать? Звать на помощь? Сесть и ждать, кто выйдет из-за уборной, и, в зависимости от этого, прицельно размахивать лопатой либо вприпрыжку нестись до безопасного строения с естественной целью?

— Гордана! — Это имя ошеломило меня. Сказанное… нет, выкрикнутое его голосом. — Гордана, сюда! Быстрее! — Йен кричал с такой яростью и отчаянием, что я, мигом позабыв все страхи и подстёгиваемая ужасом мелькающих в воображении картин, скатилась с лестницы, подхватила лопату и понеслась к домику, из-за которого то и дело мелькали руки и ноги борющихся человека и мертвеца.

— Руби!!! — заорал Йен, когда мне оставалась буквально пара шагов до угла. Я преодолела их одним прыжком и, зажмурившись, с мученическим стоном рубанула занесённой лопатой. Раздался чавкающий хруст, лезвие воткнулось во что-то твёрдое снаружи и мягкое внутри, вокруг растёкся тошнотворно сладкий запах. Не открывая глаз, я со всхлипом выпустила лопату, и отвернулась, закрыв лицо руками.

— Да вы оба долбанутые! — раздался в наступившей тишине потрясённый незнакомый голос.

— Будешь так ругаться при приличной девушке, я тебе башку оторву, — спокойно пообещал Йен, судя по слегка приглушённому голосу, обращавшийся к кому-то за спиной.

Приличная девушка, вовсю представлявшая себе живописно раскроённый лопатой череп с лезвием, застрявшим в его содержимом, рывком отняла руки от лица и медленно повернулась. Фонарь со слабо светящимся сгустком внутри, криво подвешенный поверх мотка верёвки на гвоздь в стене, давал скудный дрожащий свет. Йен Кайл, скрестив руки на груди, как ни в чём не бывало, опирался плечом на угол уборной. Под ногами у него валялась лопата, вместо лезвия заканчивавшаяся… разбитой тыквой.

Я долго тупо смотрела на то, что должно было быть заказанной к отсечению головой дохляка, потом перевела дикий взгляд на лицо Йена и с размаху закатила ему пощёчину. Он легко перехватил мою руку поверх рукава за запястье у самой щеки, демонстративно подержал несколько секунд обжигающе горячей ладонью и, насмешливо дёрнув уголком рта, отбросил. Я не сдалась и молча прописала с другой руки, а когда он, угрожающе прищурившись, поймал и её, от всей души пнула в пах.

Невидимый мне обладатель незнакомого голоса издал полусочувственное-полуиздевательское «ооо!», а я, не достав до цели, получила ребром ладони по коленке и, скрючившись со сдавленным ругательством, вынужденно отступила.

— Она у меня немного не в себе, — со вздохом притворного сожаления пояснил Йен свидетелю нашей скромной потасовки. — Зато смотри, какой удар! Почти располовинила эту проклятую тыкву.

Я, наконец, собралась с мыслями, чтобы успокоиться.

— Ненавижу тебя! Будь ты проклят вместе со своей тыквой, своим дохляком и своей Шантал!

Йен только морщился, а, дождавшись, пока я замолчу, с очень натурально разыгранной досадой поинтересовался, какая муха меня укусила. Он, дескать, просто проверял скорость моей реакции. Не удостоив его даже взглядом, я грубо отпихнула объект своей лютой ненависти с дороги (тот, правда, с готовностью посторонился, ловко избежав толчка) и приблизилась к сидящему на границе освещённого круга сквернословцу.

Изрядно помятый молодой мужчина сначала скорчил презрительную гримасу, но потом подёргал связанными за спиной руками, подрыгал опутанными ногами и, передумав изображать оскорблённого, нервно заёрзал, попеременно косясь то на меня, то на моё плечо. Полагаю, за ним выразительно нависал Йен Кайл. Вокруг как-то неожиданно воцарилась мёртвая тишина — это в прохудившемся небесном ведре закончилась вода, а погодным духам надоело лупить по нему палками.

— Это он? — обернулась я к Йену. Тот кивнул и развёл руками, мол, извини, искал, как мог, но других не было.

— Не я это! — с ходу брякнул парень, явно вознамерившийся отрицать всё до последнего.

— Маг. — Небрежно обронил Йен, растопырив ладонь, и в свете фонаря разглядывая обожженный палец. Тот и почему-то два соседних выглядели совсем уж худо. — Слабенький, но на простенькую иллюзию силёнок хватило. Трупные пятна, по крайней мере, выглядели вполне натурально. Зато остальное за него успешно доделывали темнота и вот эта рванина в роли истлевшего савана.

— А не докажете! — Решил поменять тактику и перейти в наступление уличённый маг.

— Сам всё расскажешь, — недобро пообещала я. — Йен?

— Да-да? — светски раскланялся передо мной черноглазый паяц.

— Внуши ему, чтобы всё рассказал. — В этот момент я почувствовала себя на месте Циларин, велящей сделать то же самое относительно меня самой.

— Хмм… Нет. Не буду. — Раздался озадачивающий своей небрежностью ответ.

Я опешила.