— Не рискованно ли? — спросил Первый. — Может, лучше ночью? Потерять можем людей из-за предателей. А факт расстрела будет широко обнародован. Райком постарается.

— Все будет в порядке, — самоуверенно бросил Темник. И будто осек себя. Так показалось Первому.

А подозрению только появиться, оно о себе дальше само позаботится, не отступится — отмахивайся от него сколько тебе хочется. Грех даже подозревать столько пережившего человека в чем-то враждебном, а то, что отряд без больших потерь действует, разве плохо? Конечно не плохо. Но…

Мстители и в самом деле приговор привели в исполнение без всяких осложнений. Никто их не преследовал. Вроде бы Темник заранее знал исход дела. Или вот… На базу ни разу даже не пытались фашисты посылать карателей. Болото мешает? Другие отряды тоже не на «ладошках видных» места выбирали, а им уже приходилось единоборствовать с эсэсовцами. Один отряд базу вынужден сменить. Только и теперь непокойно ему. Потому как — активен. Правда, там и объектов побольше, там оживленней. А здесь? Впрочем, и Темник не бездельничает. Не отсиживается за болотом. Ну а если вдуматься серьезно — щепки одни. Значительного ничего отряд не сделал. Но их-то, райкомовцев, от мучений и смерти спас…

Трудно обвинить человека. Очень трудно.

И, быть может, избавился бы Первый от навалившейся на него подозрительности, будь Темник хоть чуточку осторожней. Но нет, заматерел он. Многое себе позволял. Даже Пелипей стал навещать довольно часто. Даже перестал объяснять, что, дескать, для корректировки действий, для отработки очередных операций. Один к тому же стал ходить. Без охраны. Много раз даже ночевать оставался. Великий риск.

Отчего и ему, и Пелипей все это с рук сходило? Словно не было глаз у фашистов в каждом селе…

Не знал ничего этого Темник, не ведал, уверенно себя держал, готовя главную, как он говорил, операцию отряда — освобождение всех заключенных из концлагеря. Одно было непривычно: план ему на этот раз не разработали. Пелипей предложила Темнику, чтобы он сам выбрал вариант. Оставалось одно: посоветоваться не формально, а взаправду. Пригласил одного Кокаскерова.

— Очередной объект наших действий — концлагерь, — официально, давая сразу почувствовать, что он приказывает и, значит, не склонен к совещательной полемике, заговорил Темник. — Ты водил туда людей и на себе почувствовал, чем может окончиться неподготовленная операция. Две недели тебе сроку. Отбирай для разведки любых партизан, иди сам в разведку — любые твои действия одобрю, но через две недели должен быть ясный план наших действий. — И добавил уже доверительно: — Пелипей никак не может найти выхода на концлагерь. Как слепые поэтому мы.

— Что ж, идущий и пески одолеет, — ответил Рашид. — Сегодня я и пойду с твоего согласия.

Не возвращался он несколько дней, и даже Темник, знавший, что разведчикам вреда фашисты не станут причинять, не будут их попросту замечать, заволновался. Что взбредет в голову щеголю-шефу? Может, он, Темник, стал уже не нужен?

В целости вернулся Рашид. Глаза у всей группы квелые, веки будто колтун отяготил. К тому же и не в настроении. Пообедали, однако же, с превеликим аппетитом, а потом спали по двойной норме пожарников. Но едва протерли глаза — вновь пошагали через болото.

— Бедолаги, — посочувствовал Акимыч. — Пятерик взвалить и то легче.

Темник тут же шпильку в бок Первому.

— Трудно без информации. Отряд не имеет пока там своего человека, а от райкома помощи — ноль без палочки.

Промолчал Первый, проглотил неприятную пилюлю. Да и как иначе? И в самом деле, ничего у райкомовцев не выходит. Двоим уже задание дано, а дело на месте топчется. Впустили бы эсэсовцы полицаев в охрану — другое дело. Если же быть честным до конца перед собой, его все это время больше интересовал вопрос, кто провалил первую операцию. Основные усилия на разрешение этой загадки направлялись. Зряшнее, может, подозрение? Ложная, может быть, посылка? Но, если даже не ложная, фактов пока нет, и, стало быть, живи и продолжай борьбу с захватчиками рядом с теми, кого подозреваешь.

Предложил:

— Мое мнение: объединить усилия всех отрядов…

— Мы уже сыты, — ухмыльнулся Темник. — Терять боевых товарищей?! Избавьте. Пусть никто к концлагерю не суется! Мы сами!..

— Позиция удельного князька! — сердито отвечал Первый. — Не партийный это подход к делу!

Это уже серьезно. Шаг назад необходим. Только не вдруг. Можно немного поершиться.

— А проливать кровь бесцельно — партийно?

— У нас великая цель — освобождение Родины от фашистской чумы! Ради этого…

— Мы говорим о разных вещах. Я утверждаю: сломя голову бросаться на врага бессмысленно. Не самим нам гибнуть, а его бить нужно. И не следует, — с ухмылкой закончил он, — недомыслие наше, плохую нашу организацию прикрывать величием цели. Народ верит нам, и никто не дает нам права пренебрежительно относиться к нему, не жалеть его, не беречь! — Помолчал немного и закончил уже примирительно: — А насчет объединения? Нужно подумать. Я подумаю.

Оставил последнее слово за собой. Никого он не должен пускать к концлагерю, такой он имеет приказ и сделает все, чтобы выполнить его. Ну а помощь других отрядов? Может, от нее не следует отказываться? Только в своих руках бразды правления держать.

«Впрочем, пусть Пелипей с шефом решают…»

Через день от нее прибыл связной. Сообщил: случайно удалось узнать, что охрану концлагеря собираются усилить, увеличив вдвое гарнизон. Темнику ясно: торопят его. Позвал Акимыча. И Первого пригласил. Заставил связного повторить сообщение Пелипей.

— Они усиливаются — нам тоже нелишне стянуть людей в кулак, — заговорил Первый, когда связной вышел из землянки и Темник, как обычно, предложил высказывать свои соображения. — Я только в этом вижу положительное решение вопроса…

Да, Первый упрямо гнул свою линию, и Темник понимал, что не отступится он, ибо разумность удара крупной группой очевидна. Задачка, в общем, для него, Темника, весьма сложная. Если шеф не даст согласия, выхода, без ослушания, практически нет. Темник решил направить со связным свои соображения по этому поводу, но не вдруг же ответ вернется, нужно поэтому выиграть время.

Ответил решительно:

— Не об этом пока речь. Сейчас нам нужно немедленно готовить операцию. Пока эсэсовцев не добавилось. Поднимем весь отряд. Только охрану оставим. И, естественно, вас, — кивнул Первому Темник. — Рисковать партийной головой района я не имею права. Тем более, что операция не ахти какая. Все. Совещание окончено.

Акимыч крякнул недовольно, но смолчал. У него, видимо, имелся какой-то свой резон, но, если его не хотят слушать, значит, не нужен он вовсе.

Не настаивал на своем и Первый. Подчинился. Разумно, подумал он, поспешить, а сбор сводного отряда займет много времени.

Темник доволен, что отступился Первый. Понимал — не насовсем. Оттяжка вышла, и то слава богу. Велел построить отряд. С оружием, как по тревоге.

Прошел вдоль строя. Посмотрел у нескольких партизан винтовки и автоматы, не ржавые ли. Нет, блюдут порядок мужики. Именно мужики. Одет кто во что, оружие разнокалиберное. Какие, кажется, вояки из них? Но видел Темник их в деле. Зло дерутся. Не страшатся немцев. Не раз и не два лезли ему предательские мысли: посильно ли Германии подмять Россию? Именно подмять. Согласных с фашистами мало. Ох как мало! А тех, кто противится по-всякому, с оружием ли, молча ли протестует — землю не пашет, скот не растит, хотя и сам голоден, — таких несметно. Вот этих бы всех вояк сейчас из пулемета! Всю ленту выпустил бы!

А строй хмурость командирскую по-своему воспринимает. Неприятные вести, похоже, получил. Бой, похоже, предстоит. Каратели, может, навострились сюда.

Заговорил наконец командир. Громко и властно:

— Великое милосердие нам предопределено. Как только вернется начальник штаба Кокаскеров, выступаем на операцию. Освобождать концлагерь. Всем отрядом пойдем. Лишь одно отделение оставим для охраны базы. Готовиться начнем теперь же. Больше пота в учении — меньше крови в бою.