Почти для всех партизан лежанием в кустах так и закончилась операция. Едва заря уступила место солнечной ясности, как запылила колонна заключенных и вскоре уже разошлась по делянке. Вот уже застучали топоры, завжикали двуручные пилы, запонукал горластый эсэсовец, прохаживаясь по спинам и головам заготовителей стеком под одобрительные восклики других охранников. Потом четверка эсэсовцев, вскинув пулеметы на плечи, разошлась по своим углам, вовсе не думая, что это их последние шаги в жизни.

Дальше все произошло по плану Рашида Кокаскерова. Даже партизаны не видели и не слышали, как разведчики порешили пулеметчиков, и для всех совершенно неожиданно хлестнул одиночный выстрел, от которого ткнулся носом в грязный мох эсэсовец-понукатель. Распрямились узники, оторвавшись от работы, а потом попадали, прижимаясь к поваленным деревьям, чтобы укрыться от пулеметных очередей, что глядят зловеще стволами по углам делянки. Но летят мгновения, вековечно долгие, а тихо вокруг. Только поодаль птахи свиристят.

Самые смелые начали поднимать головы, озираясь тревожно и удивленно. Что произошло? Чудо — и все тут! А вот и явь: Темник с Кокаскеровым вышли из лесу на делянку.

— Вставайте. Вы свободны. Без шума всем построиться и сюда, в лес. Пойдем на партизанскую базу. Быстро пойдем. Очень быстро!

Кто-то крикнул было «ура», но на него цыкнули и с лихорадочной спешностью, еще не веря счастью и боясь выстрелов в спину, бросились в лес, который укроет от лихой пули, от злого взгляда, от ненавистного стека.

Всяким виделся и видится русскому человеку лес. В нем, фантазией взрощенный, царствовал леший; в нем избушки мучились на курьих ножках, укрывая за своими бревенчатыми стенами злых или добрых колдуний; здесь вольничал Соловей-разбойник — гроза богатеев нечестных; у леса отвоевывать приходилось мужику-славянину земли пахотные; но лес обогревал, из леса строили дома и терема, в лесу ломали веники для парных бань, а самое главное — лес укрывал от степняков-налетчиков, помог выстоять в иговое лихолетье да так и остался в нашем понимании спасителем. В лесах же скопила Русь силы против татар-извергов. Французы тоже испытали на себе силу партизанскую, укрывал которую до срока лес. И вот теперь, когда застонала земля советская под игом чудища многоголового и многозевого, лес приютил в чащобах своих мстителей, патриотов земли вольной.

Вот теперь и для тех, кому судьба вдруг подарила право вздохнуть свободно, лес-спаситель был в первый момент самым желанным убежищем. Но человек всегда остается человеком. Через сотню-другую метров обессиленные дистрофики уже откровенно досадовали на то, что корни деревьев цепляются за ноги, низкие сучья бьют по лицу, рвут ветхие, полуистлевшие одежды, а кустарник непролазной стеной встает на пути, — им нужно скорее уходить, им надо убегать, лес же мешает, лес выматывает силы.

Многие бы, забыв от бессильной отчаянности обо всем на свете, остались бы лежать в ерниках, если бы не партизанская помощь. Отряд двигался позади освобожденных, и каждого, кто падал в изнеможении, партизаны подхватывали и сноровисто, словно изюбри, прошмыгивали липкую еловую густоту. Теперь-то они полной мерой осознали, для чего вывел их командир загодя и дал вдоволь отдыха.

И еще одна предусмотрительность, на сей раз Акимыча, оказалась весьма кстати — нарезанное небольшими кусочками свиное сало. Как неприкосновенный запас выдали его партизанам, и вот теперь без остановки, ибо им нужно было очень спешить, подкреплялись те сами и подкармливали освобожденных.

Подрысили наконец к болоту. Темник оставил заслон, остальным приказал, не дав даже малого времени на отдых, двигаться вперед с максимальной быстротой. Сам же, замкнув теперь уже совсем длинную цепь, с трудом передвигавшуюся в вязкой жиже, беспрестанно торопил людей:

— Шире шаг! Поспешите!

Только как это сделать? Почти у каждого партизана подопечный. Сами тоже из сил выбиваться начали, но не бросишь же горемык-заморышей! Не тяжелые они — кожа да кости, но в долгом пути и соломина гирей кажется.

Сухой остров на пути. Где без малого год назад отдыхали мужики-партизаны, когда несли на носилках и его, Темника, и других пострелянных военнопленных. В самую пору вспомнить о том и тоже дать привал, ибо, если каратели идут по следу, пока их держать станет заслон, минуют они второе болото. А там — окопы. Там — пулеметы. Да еще и целое отделение совершенно не уставших бойцов. Увы, Темник поступил вопреки логике, не позволил даже остановиться. Оставленный здесь небольшой заслон предупредил:

— Смотрите не засните. Жизнь всех нас в ваших руках.

Нет, он не лукавил. Он не знал, каковы планы шефа-щеголя. Не продолжит ли тот игру еще дальше? Нельзя же вовсе оставить партизан без преследования — на живульку иначе все будет стегано. Правда, времени для того, чтобы освобожденные не попали под пули, будет достаточно, но зачем прохлаждаться? Вперед! Ему же прямо было предложено действовать осторожней — зачем же вызывать подозрения медлительностью? Пусть торопятся. Пусть спотыкаются.

— Шире шаг!

Доволоклись наконец до базы. Темник, хотя мог бы, как и все остальные, повалиться на пухлую землю, принялся распоряжаться. Акимыча с оставшимся для охраны отделением послал в помощь второму заслону и велел, проверив там все основательно и проинструктировав, возвращаться назад.

— Первый заслон пусть тоже на острове останется. Если что — слали бы спешно донесение.

— Услышим выстрелы, случись они, и без того.

— Выстрелы выстрелами, а донесение ясность полную внесет. Знать будем, нужна ли им помощь.

К кашеварам затем поспешил, чтобы поскорей ужин готовили, хотя видел, что спят все и только пушкой можно их разбудить. Но не мужики-партизаны и освобожденные его беспокоили (пусть хоть с голоду подохнут все) — он авторитета своего ради старался. И пыль в глаза Первому пускал.

Но что-то тот не спешил встречать победителей.

«Сеанс связи, что ли?..»

Но нет, не вышел и через четверть часа. На пороге его землянки появился радист-юнец, а самого не видно. Не сам же переговоры ведет?

Не выдержал, хотя очень хотелось, чтобы не с докладом идти, а быть встреченным почтенно и уважительно, направил стопы свои к райкомовской землянке.

— Где сам? — протягивая руку связисту, спросил Темник, ожидая скорее не ответа, а уважительного приглашения: заходите, дескать, в землянке он.

Связист, однако, не только не пригласил, но даже не посторонился. Ответил совершенно спокойно:

— Ушел он. Вскорости после вас. Без него выходил на связь. Через два часа очередной сеанс, вот и жду. Подойдет, надеюсь.

— А если не успеет? — без всякого пока еще расчета поинтересовался Темник и тут же, не ожидая ответа, добавил, ибо возник у него план, пока еще не совсем четкий, но уже видимый: — Мы не пустые пришли. Без помощи никак не обойтись. Оружие. Боезапас. Питание, наконец. Селам непосильно столько нахлебников…

А мысль уже прокручивает вчерашний тайный разговор на темной тропинке. Выходит, «глаз шефа» знал то, что проглядел он, Темник. Чем для него теперь обернется этот просчет? Упреком? Выволочкой? Или… Что-то наваливаются неприятности в последние дни одна за другой. Плохо. Думать нужно. Думать. И действовать не только расчетливей, но и, главное, смелей. Пусть не раба в нем, Темнике, видит шеф-щеголь, а мужа. Воина. Смелого. Даже дерзкого. И первым самостоятельным шагом пусть станет его разговор с руководством за линией фронта. Пусть там закрепится его имя — имя командира партизанского отряда.

Но тут ушат холодной воды приостановил его смелые прожекты. Связист парировал спокойно:

— Без хозяина не могу принимать никаких донесений.

— Что ж, подождем самого, — согласно кивнул Темник и спросил: — А позвать Кокаскерова можешь?

— Конечно. Только в землянку, прошу, не входите.

Зряшное предупреждение. Темник вовсе не собирался нарушать те строгие правила, которыми руководствуется присланный из центра радист: зачем ему, командиру партизанского отряда, действовать примитивно? Он избрал другой путь. Он поведет дело так, что радист сам позовет его в землянку. И приглашение Кокаскерова — первый к тому шаг. Темник считал, что оставленных в заслоне людей вполне достаточно, но решил при радисте дать задание начальнику штаба отобрать срочно и послать для усиления заслона еще группу партизан с двумя пулеметами, поставив им, кроме того, задачу поскорее привести, если он появится, на базу Первого.