После Перл-Харбора перед нами возникла серьезная проблема: как сохранить в тайне то, что нам удалось раскрыть японские коды. Волна расследований, взаимные обвинения, стремление различных ведомств и служб возложить вину на кого-то другого за потрясающие американские потери в живой силе, боевых кораблях и технике накалили атмосферу в стране. Общественность требовала ответа у правительства. В таких условиях могла произойти утечка информации, чреватая тем, что стал бы известен источник ценнейших сведений. К счастью, этого не случилось. Ведь до тех пор, пока мы не создали военно-морской флот, превосходящий военно-морские силы Японии, чтение зашифрованных японских сообщений было одним из немногих преимуществ, которыми мы располагали в битве со Страной восходящего солнца. Правда, временами кое-какие утечки происходили, но все же не было ни одного случая, который вывел бы японцев прямо на наш источник.

В 1944 году Томас Дьюи, выставивший свою кандидатуру на пост президента против Рузвельта, узнал, как, впрочем, и некоторые другие лица, стоявшие близко к федеральному правительству, о наших достижениях в раскрытии японских кодов и об очередном провале перед событиями в Перл-Харборе, когда мы не смогли наилучшим образом воспользоваться имевшейся в наших руках информацией[65].

Возникло опасение, что кандидат от республиканской партии возьмет да и скажет об этом в перепалках избирательной кампании. Такая мысль бросала в дрожь начальников объединенных штабов. Генерал Маршалл[66] написал личное письмо Дьюи, в котором сообщил: японцы до сих пор не знают, что нам удалось раскрыть их коды. Он подчеркнул, что мы добиваемся военных успехов в результате перехвата и дешифровки их сообщений и донесений. И Дьюи ни разу в своих выступлениях не упомянул, что мы читаем японские кодированные сообщения. Тайна была сохранена.

Одна из наиболее захватывающих операций разведки средств связи — дешифровка так называемой телеграммы Циммермана в январе 1917 года, когда Соединенные Штаты находились на грани вступления в Первую мировую войну[67].

Честь раскусить этот орешек выпала экспертам из «комнаты номер 40». Так тогда называли криптоаналитический центр Великобритании. Телеграмму послал министр иностранных дел Германии Циммерман из Берлина немецкому посланнику в Мехико. В ней излагался план возобновления неограниченной подводной войны с 1 февраля 1917 года. При этом не исключалась возможность, что такая акция побудит Соединенные Штаты вступить в войну. Посланнику предлагалось оказать воздействие на Мексику, чтобы она тоже включилась в вооруженный конфликт, но на стороне Германии. За это после победы мексиканцы получат обратно «потерянные территории — Техас, Нью-Мексико и Аризону».

Адмирал Холл, легендарный начальник британской морской разведки, куда входил криптоаналитический центр, продержал у себя это сообщение более месяца. У него были свои проблемы. Прежде всего, как передать расшифрованный текст американцам и убедить их в его достоверности, обеспечив при этом самую строгую секретность, чтобы немцы ни в коем случае не узнали, что в Лондоне раскрыли их код. В конце концов ситуация побудила лорда Бальфура, министра иностранных дел Великобритании, официально передать послание Циммермана американскому послу в Лондоне. Белый дом и госдепартамент расценили сообщение как настоящую сенсацию. Его, естественно, нужно было проверить. Перед нами возникла серьезная проблема: во-первых, как это сделать, а во-вторых, каким образом распространить соответствующую публикацию, чтобы не сложилось впечатление — это, мол, англо-американский трюк, цель которого вовлечь Соединенные Штаты в войну. Мой дядя Роберт Лансинг, в то время государственный секретарь, позже рассказал мне о драматических событиях, последовавших за получением информации из Лондона, которая вплотную приблизила Америку к войне.

Ситуация осложнялась тем, что немцы использовали дипломатическую связь со своим послом в Вашингтоне графом Бернсдорфом для передачи сообщения германскому посланнику в Мехико. Президент Вильсон разрешил Берлину пользоваться нашей телефонной линией между Европой и США при том условии, что передаваемые депеши будут служить мирным целям.

Когда президент узнал, для чего немцы используют его любезное согласие, он очень расстроился. Но нет худа без добра. То, что немцы нарушили свое обещание и воспользовались нашей линией связи для недобрых дел, обернулось для нас большой пользой. Во-первых, госдепартамент получил в свое распоряжение копию телеграммы Циммермана Бернсдорфу, конечно не имея ни малейшего представления о ее содержании. Чтобы установить тождество расшифрованного текста, он был переслан в наше посольство в Лондон, где один из специалистов адмирала Холла снова зашифровал его в присутствии одного из американских дипломатов, что сняло всякие сомнения в отношении истинного содержания телеграммы. Во-вторых, тот факт, что расшифрованный текст телеграммы видели некоторые немецкие дипломаты как в Вашингтоне, так и в Мехико значительно помог в решении той важной проблемы, которая причиняла адмиралу Холлу столь много забот и хлопот: каким образом одурачить немцев и не дать им возможность установить истинный источник, откуда была получена эта информация. В конце концов у немцев сложилось впечатление, что содержание телеграммы дошло до нас в результате чьей-то небрежности, а возможно, сведения были похищены в одном из германских дипломатических представительств или мексиканских правительственных учреждений, имевших ее копию. Поэтому они продолжали использовать те же коды, проявив тем самым удивительную тупость. Против этого мы, естественно, ничего не имели. Первого марта 1917 года государственный департамент передал текст телеграммы для опубликования агентству Ассошиэйтед Пресс. На американский народ сообщение произвело впечатление разорвавшейся бомбы. В апреле мы объявили войну Германии.

Если сравнить применяемые ныне криптографические системы с теми, которым правительства в Первую мировую войну доверяли жизненно важные тайны, то последние кажутся несовершенными и дилетантскими, в особенности из-за использования часто повторяющихся символов, за которыми скрыты важные слова и понятия. Когда криптоаналитики, адмирала Холла обнаружили в телеграмме Циммермана цифровую комбинацию «67893», они уже знали, что это «Мехико». Такая комбинация уже встречалась им в других шифровках. И всегда это было «Мехико». Сейчас же ту или иную группу цифр никогда не повторят для обозначения одного и того же слова.

В настоящее время при передаче официальных правительственных сообщений и посланий используются комплексные и весьма надежные криптографические системы. Они же применяются и для связи с агентурой. Советские агенты, например, для своих донесений в Москву предпочитают весьма изощренные шифровые системы. Но и здесь, как, впрочем, и во всех других областях, с развитием защитных мер разрабатываются и адекватные контрмеры для их преодоления.

Вопросы, интересующие разведывательную службу, столь многочисленны и разнообразны, что необходима четкая система организации процесса сбора информации. Это по логике вещей является обязанностью разведывательного центра. Только у него есть полная картина всего мира и только он знает, какие требования выдвигает в данный момент правительство, что ему нужно именно сейчас, а что через месяц или год.

Без руководства и указаний офицеры разведки в различных частях света могут зря потратить уйму времени на дублирование той работы, которую уже делают другие. В результате в нашей информации могут возникнуть серьезные пробелы. Офицер разведки на своем посту за рубежом не в состоянии объективно и полно оценить проведенную им операцию.

Наше правительство определяет цели разведки и характер информации, которая ему нужна. Оно устанавливает приоритеты между этими целями в зависимости от их важности и срочности. Например, советские межконтинентальные баллистические ракеты имеют приоритет перед продукцией металлургической промышленности. Вопрос о том, вмешается ли Советский Союз в войну в Лаосе или воздержится, более важен, нежели политическая поддержка Москвой нового режима на Среднем Востоке. И только после того, как установят приоритеты, рассматривается вопрос о целях. Если необходимая информация может быть получена в процессе обработки прессы или же в ходе текущей дипломатической работы, то перед разведывательной службой такой задачи не поставят, чтобы не распылять ограниченные силы разведки на сбор сведений, которые можно добыть открытым способом. Разведка займется этим вопросом лишь в том случае, если нужные сведения получить из открытых источников не представляется возможным.