Командир принял решение эвакуировать экипаж на подошедшие советские суда, используя их спасательные плавсредства.

Сам же, как и положено, остался с 10 человеками в ограждении рубки. И только когда вода стала подступать к ногам, приказал всем покинуть корабль, сойдя с борта тонущего корабля последним из остававшихся на верхней палубе. Море было спокойным.

Вскоре лодка потеряла плавучесть, продольную остойчивость и с дифферентом на нос, оголив винты, ушла под воду.

Внутри К-219 в реакторном отсеке навечно остался матрос В. Н. Преминин. До вывода людей наверх с реакторным отсеком поддерживалась из ЦП постоянная, непрерывная связь.

Преминин по приказанию с ГКП после остановки реакторов опустил поглотители на нижние концевики, однако сам выйти из отсека не смог — возникшая разность давления не позволила ему отдраить переборочную дверь, а помощь оказать было уже некому (нарушено правило взаимной страховки: в аварийной обстановке выполнять какие-либо работы в оставленном личным составом отсеке, должна группа составом не менее двух человек).

В 11.03 6 октября 1986 г. РПКСН К-219 в пятистах милях от Бермудских островов ушел в морскую пучину на глубину более 5000 м с матросом в реакторном отсеке — Владимиром Николаевичем (Так в тексте. Матроса звали Сергеем Анатольевичем) Премининым и пятнадцатью баллистическими ракетами с ядерными боеголовками. Спустя 11 лет, в 1997 г., В. Н. Преминину за совершенный им подвиг было присвоено звание Героя России».

Как видим, здесь уже нет описания той отчаянной борьбы за живучесть, о которой столь живописно повествовал В. Н. Чернавин, как нет и прозрачных намеков на затопление прочного корпуса через выгоревшие в результате длительного мощного пожара переборочные сальники (почему В. Н. Чернавин упомянул об этом при рассказе о гибели К-219, станет ясно в следующих главах). Но пожар все же присутствует.

И, наконец, события в изложении адмирала флота И. М. Капитанца[23], тогда — командующего Северным флотом:

«3 октября на атомной ракетной подводной лодке стратегического назначения К-219 в Атлантике произошел взрыв ракеты в шахте № 6, при этом погибли три человека, которые несли вахту в ракетном отсеке: командир ракетной боевой части капитан 3-го ранга А. Петрачков, матросы И. Харченко и Н. Смоглюка (так в тексте). Позже поступил доклад о гибели матроса С. Преминина, заглушившего реактор РПКСН.

Оценив обстановку в районе аварии К-219, я вызвал на связь командира капитана 2-го ранга И. Британова и приказал ему следовать в надводном положении максимальной скоростью в точку, находящуюся в 60–70 милях от ПЛ, но почти весь ее экипаж находился на верхней палубе по причине загазованности ПЛ. Экипаж РПКСН был снят на оба судна, которые начали буксировку ПЛ. Командир и часть вахты оставались на лодке для контроля.

На следующий день на атомном крейсере «Киров» (командир бригады капитан 1-го ранга А. Ковальчук, командир корабля С. Лебедев, старпом В. Рогатин) я вышел в район аварии, взяв с собой командующего флотилией контр-адмирала И. Литвинова и второй экипаж АПЛ. В течение шести суток скоростью 26 узлов крейсер следовал для оказания помощи К-219. Однако на третий день буксировки, 6 октября, под-лодка затонула, командир РПКСН И. Британов и вахта с разрешения ГК ВМФ покинули корабль. Суда доставили экипаж на Кубу, откуда самолетом его возвратили в Москву, а затем на Север.

Атомный крейсер «Киров» прибыл в точку гибели подводной лодки К-219 и в течение шести суток вел поиск в районе и производил замеры уровня радиации. Глубина океана в районе гибели ПЛ составляла 5000–6000 м, и трудно было ожидать, что какие-либо предметы могут всплыть на поверхность. На седьмые сутки прекратили поиск и замеры и взяли курс в базу.

На переходе мы с Иваном Никитичем Литвиновым все время строили различные версии причины взрыва ракеты в шахте. Все рассуждения упирались в два вопроса: как попала вода в шахту и как шахта могла разгерметизироваться?

Позже, когда экипаж возвратился в базу, командир показал фотоснимки ракетной палубы ПЛ, на которой были видны борозды. Они могли появиться после взрыва ракеты в шахте или были причиной разгерметизации шахты № 6.

Так как из ракетного отсека лодки самостоятельная разгерметизация шахты исключена, то остается одна версия: воздействие на ракетную палубу извне (очень уж выгодна эта версия командованию флотом).

Из анализа походов РПКСН на боевую службу были известны случаи слежения за ними и движения неопознанных предметов в сторону подлодок, от которых они уклонялись. К сожалению, командиры не придавали таким фактам особого значения. А это, по-видимому, были действия, направленные на борьбу с РПКСН в угрожаемый период или даже в мирное время, для срыва возможных ракетно-ядерных ударов.

…Причинами гибели РПКСН К-219 стали пожар (?!), возникший после взрыва ракеты (?) и поступление воды через забортные отверстия (?).

Чрезвычайная нештатная ситуация на борту ПЛ, связанная с аварией ракетного комплекса не по вине ее экипажа (?), из-за воздействия на ПЛ извне (?!), и отсутствие руководящих документов по борьбе с аварией такого рода не позволили спасти ПЛ.

Однако принятое вовремя решение — РПКСН К-219 следовать в надводном положении на встречу с судами Мурманского пароходства, находившимися в районе аварии подводной лодки, — дало возможность спасти экипаж, за исключением четырех человек, погибших на ПЛ.

Матрос Сергей Преминин ценой собственной жизни заглушил реактор РП КСН, опустив четвертую компенсирующую решетку вручную (три опустил ранее старший лейтенант Николай Беликов), что исключило ядерную катастрофу.

Главнокомандующий ВМФ В. Чернавин лично разбирался с причинами взрыва ракеты в шахте и гибели ПЛ, однако спасение экипажа в какой-то степени смягчило тяжесть катастрофы.

С прибывшим на СФ экипажем я встречался и уточнял причины, вызвавшие гибель РПКСН.

Командир И. Британов и экипаж держались с достоинством, откровенно анализировали обстановку, возникшую на ПЛ.

Вопрос был один: почему после взрыва ракеты в шахте не сумели спасти ПЛ, находившуюся в надводном положении?

Здесь могло быть два объяснения:

первое — недостаточное конструктивно-техническое обеспечение живучести и взрывопожаробезопасности ПЛ;

второе — отсутствие штатной документации по борьбе за живучесть при аварии ракетного комплекса на РПКСН, разработанной проектантом.

На Военном совете флота был рассмотрен вопрос о гибели РПКСН К-219. Анализ показал, насколько ответственно и строго необходимо следить за безопасностью корабля в базе и море, особенно атомного ракетного, с ядерными боеголовками на борту, учитывая ожидаемые в случае аварии последствия.

Решением Военного совета СФ капитан 2-го ранга И. Британов представлялся к снятию с должности командира РПКСН. Матрос С. Преминин (посмертно) — к награждению орденом».

Здесь нет ни слова об ошибках в оценке обстановки на аварийном корабле или неправильных действиях личного состава, не говоря уже о каких-либо неисправностях техники, не обнаруженных и не устраненных по вине личного состава и приведших к аварии. Напротив, оба объяснения гибели корабля, выдвинутые адмиралом флота И. М. Капитанцем. Северным флотом, однозначно возлагают ответственность за произошедшее на проектанта корабля, снимая всякую ответственность с командования соединением (дивизия), объединением (флотилия) и, естественно, самого командующего флотом.

Однако упрямые факты говорят о другом: предпосылками к аварии К-219, переросшей в катастрофу, явилось содержание в постоянной боевой готовности неисправного корабля и направление в поход экипажа, потерявшего линейность.

Это являлось следствием упущений конкретных должностных лиц, прерогативой которых является:

— контроль за соблюдением требований Корабельного устава ВМФ, «Курса боевой подготовки атомных ракетных подводных лодок ВМФ», «Руководства по подготовке к боевой службе ВМФ» и т. п. документов, имеющих статус приказов по поддержанию боеготовых экипажей и кораблей в установленной готовности;