Американские империалисты оказались неспособными понять, что основной смысл происшедших в мире изменений заключается в новом всемирно-историческом поражении системы капитализма. Разгром фашизма, рост престижа Советского Союза, возникновение мировой социалистической системы, ослабление некогда могущественных колониальных держав создавали благоприятную обстановку для успешного развёртывания демократических, революционных преобразований во многих районах земного шара.
Апологеты политики «с позиции силы» строили расчёты прежде всего на якобы существующем неоспоримом превосходстве Соединённых Штатов в области военной мощи, имея в виду главным образом ядерное оружие. Перспектива широкого использования атомного шантажа представлялась им тем более заманчивой, что в качестве известной гарантии собственной «неуязвимости» для ответных ударов противника они, казалось, могли рассчитывать на свою географическую удаленность от основных театров будущих военных действий. Располагая мощной стратегической авиацией, значительным числом авианосцев, наконец, воздушными и ракетными базами со средствами нападения среднего радиуса действия, американская военщина полагала, что сможет безнаказанно обрушить удары на избранную жертву и добиться её безоговорочной капитуляции.
В такой обстановке всё большее раздражение вызывала старая политика «умиротворения России», как квалифицировали наиболее агрессивные круги США курс покойного президента Рузвельта на сотрудничество с Советским Союзом. Занявший после его смерти президентское кресло Гарри Трумэн полностью разделял чувства оголтелых милитаристов и реакционеров. Подобно им, он отличался близоруким видением мира и не мог по достоинству оценить происшедших фатальных для империализма перемен.
Провозгласив, что отныне «железный кулак и сильные выражения» станут его основными средствами ведения разговора с Советским Союзом, Трумэн и его правительство берут на своё вооружение «доктрину сдерживания», или, раскрывая кавычки, доктрину тотального наступления на коммунизм по всему фронту, включая вмешательство во внутренние дела других стран, развязывание военных конфликтов в различных районах земного шара, подготовку новой мировой войны против стран социалистического лагеря. Готовность к немедленному наступлению была объявлена основной линией военной политики Соединённых Штатов, которые, преднамеренно идя на создание острых международных конфликтов, используют вызванную ими атмосферу военной истерии в странах Западной Европы для размещения стратегической авиации на зарубежных воздушных базах, в частности на Британских островах. «Воздушный мост» в Берлин с таким же успехом можно было бы назвать мостом, по которому США провели колеблющихся партнёров в НАТО. С помощью этого агрессивного пакта они переносили границу своей «обороны» в «сердце Европы».
Сообщение ТАСС от 25 сентября 1949 г. о произведённом Советским Союзом атомном взрыве, которое подтвердило сделанное ещё за два года до этого заявление, что атомного секрета больше не существует, нанесло первый сокрушительный удар по военным и политическим планам Соединённых Штатов.
Оправившись от первого шока, американские милитаристы с ещё большим фанатизмом начинают цепляться за концепцию своей «неуязвимости». Атомная бомба, утверждают они теперь, не может сама по себе повлиять на сложившееся соотношение сил, поскольку Советский Союз не располагает средствами доставки дальнего радиуса действия и не сможет использовать её для ответного удара по противнику. Эта уверенность была сильно поколеблена, хотя и не подорвана до конца, когда в Соединённых Штатах стало известно, что, вопреки их предположениям, Советский Союз располагает также и скоростными современными бомбардировщиками дальнего радиуса действия, способными нести ядерное оружие. После кратковременной паники, последовавшей за этим открытием, которое стоило десятки миллиардов долларов, затраченных для форсированного развития собственной стратегической авиации, Соединённые Штаты вернулись к мысли, что по-прежнему могут рассчитывать на свою «неуязвимость». Хорошо организованная система раннего предупреждения и сильная противовоздушная оборона, включая средства воздушного перехвата, по расчётам Пентагона, должны были оказаться почти непреодолимым барьером на пути советских бомбардировщиков, которым, прежде чем приблизиться к берегам американского континента, необходимо было бы преодолевать в течение многих часов огромные пространства, отделяющие их от цели.
Тем не менее потеря «атомной монополии» сильно повлияла на оценку Соединёнными Штатами своих возможностей. Если раньше переходу к открыто агрессивной политике развязывания тотальной войны против Советского Союза в значительной степени мешали провозглашенные союзниками идеалы, под знаменем которых их народы сражались против фашизма и которые нельзя было опошлить и выветрить из сознания американского народа за столь короткое время, то теперь Вашингтон начал всерьёз опасаться, что развязывание новой войны может привести к катастрофическим последствиям. Потеряв магическую «атомную дубинку», Соединённые Штаты стали к тому же всё чаще вспоминать и об опыте двух предыдущих войн, в результате которых каждый раз происходило ослабление системы капитализма.
Но временный отход от политики развязывания тотальной войны против коммунизма не означал, конечно, полного отказа от подобных планов и тем более отказа от систематического и упорного «отбрасывания коммунизма». Соединённые Штаты вновь возвращаются к старой концепции создания замкнутого кольца воздушных и ракетных баз вокруг Советского Союза, чтобы, «стягивая, сжимая его всё сильнее», задушить своего противника. Одновременно они стремятся к разжиганию местных, локальных войн в различных районах мира, где, создавая значительный перевес в военной силе и технике путём концентрации своих усилий на данном направлении, надеются каждый раз одерживать значительные победы, аккумулируя которые они смогут полностью нейтрализовать влияние СССР на развитие мировой политики.
Война в Корее, развязанная Соединёнными Штатами, показала полную несостоятельность этих устремлений. Она продемонстрировала также, что американская военная техника, в частности авиация, уступает по своим боевым показателям образцам вооружения, имеющегося в распоряжении стран социалистического лагеря. В Вашингтоне, где могли лучше видеть размеры надвигающейся военной и политической катастрофы, не решились поддержать проекты распоясавшейся военщины, которая, потеряв голову при виде крушения своих планов, выступила с призывами проведения атомных бомбёжек в Китае и Корее, то есть по сути дела призывала к немедленному развёртыванию «большой войны». Известную роль также сыграло и проявление «чёрной неблагодарности» со стороны западных партнёров США, поторопившихся отмежеваться от бредовых намерений Соединённых Штатов. Зондирующее заявление президента Трумэна о том, что в Вашингтоне рассматривают возможность применения ядерного оружия в Корее, вызвало неприкрытую панику. Было совершенно очевидно, что, если Соединённые Штаты попытаются осуществить это намерение, они останутся в полной изоляции. В такой обстановке развязывание «большой войны» не сулило ничего хорошего. Приходилось поневоле ограничивать районы «действительной борьбы» до тех пор, пока вооружённая мощь Соединённых Штатов не будет «развёрнута».
Крах политики Трумэна предопределил поражение его партии на выборах 1952 года. Хотя программа республиканцев, как обычно, мало чем отличалась от программы их политических соперников, избиратель теперь инстинктивно шарахался в сторону от демократов. Значительную роль сыграла и сама личность кандидата от республиканцев — генерала Эйзенхауэра, окружённого ореолом героя второй мировой войны.
Новому правительству было очевидно, что Соединённые Штаты не в силах выиграть наземную войну. Требование широких кругов американской общественности о прекращении войны было использовано им для того, чтобы, ссылаясь на свои якобы миролюбивые намерения, с известным достоинством выйти из неё, выдать вынужденное за акт доброй воли. Однако не миролюбие нового правительства, а позорный крах старой военной доктрины, необходимость перегруппировки сил были главными факторами, определившими принятие такого решения.