По потолку полоснул первый луч солнца. День опять обещал быть жарким. Саша откинулся на стуле и громко сказал:
— У нас таких нет.
— Что? — опять встрепенулся Гаевой, словно подслушали его мысли.
— Я говорю: у нас нет таких гильз. Вот придет Людмила Васильевна, пусть еще раз проверит, она все-таки старший эксперт и больше опыта имеет.
— Да-да. Семь раз отмерь, один — отрежь.— Гаевой положил фотокарточки на стол.— В этом деле, Саша, слишком много вопросов. Это и хорошо, и плохо. Хорошо потому, что есть над чем размышлять...
— А плохо?
— Можно очень быстро закончить дело, поверив какой-нибудь случайности.
— Как это?
— А вот так. Найдем, допустим, мы пистолет, к которому подойдет твоя гильза, и того, кто стрелял. И готовый вывод: преступник заскочил в буфет и с порога потребовал деньги. Буфетчица испугалась, вскочила из-за стола, за которым считала выручку, отбежала к прилавку, чтобы спрятаться — инстинкт самосохранения. А грабитель стал собирать деньги в карман. Буфетчица схватила пустую бутылку и бросилась к столу спасать выручку. Но преступник уже у дверей. Ему вдогонку летит бутылка, и он стреляет... Все это можно объяснить. Но откуда на столе взялись мандарины?
Гаевой сделал паузу, и, воспользовавшись ею, Саша вставил:
— Не надо зря ломать голову, Илья Андреевич. Сейчас придет капитан, и все выяснится.
— Он уже здесь, — сказал следователь, взглянув на часы.— В этом он пунктуален: обещал прийти в половине восьмого, значит — точка. Пошли к нему, поразмышляем...
Байдалов действительно был у себя. Чисто выбритый, пахнущий одеколоном, в наглаженной светло-коричневой гимнастерке, он выглядел бодрым, веселым. От вчерашней озабоченности не осталось и следа. На лице довольная улыбка и какое-то горделивое выражение, словно он наблюдает себя со стороны.
— Здорово, орлы,— ответил Байдалов на приветствие Гаевого и Рыбочкина.— Прошу садиться. Давайте, как всегда, порассуждаем...
Он встал из-за стола, прошелся по комнате, с явным удовольствием потирая руки. Ему не терпелось что-то сказать, но он до поры до времени старался сохранить свою тайну. Гаевой заметил перемену в настроении капитана и сразу спросил:
— Вы принесли хорошие новости, Алексей Тимофеевич?
— А мне бы хотелось узнать ваши мысли о вчерашнем происшествии,— словно не слыша вопроса, заговорил Байдалов.— Что вы скажете, Илья Андреевич?
— Меня очень интересуют мандарины. Откуда они взялись? И потом, почему в трех местах лежат кучки мандариновых корок?
— Ну-ну,— насторожился Байдалов,— дальше?
— И еще одна деталь: разбитая у двери бутылка. Пол в буфете вымыт недавно, минут за несколько до происшествия. А потом разбили бутылку. Вмятина на стене и направление упавших осколков показывают, что бутылку бросили со стороны прилавка, то есть левее стола буфетчицы...
— Совершенно верно, Илья Андреевич, был третий человек,— не вытерпел Байдалов, усаживаясь за стол.
— Кто? — вместе спросили Гаевой и Рыбочкин.
Капитан помедлил, достал из лежавшей на столе пачки «Казбека» папиросу, закурил и начал:
— Вчера я был в больнице. Буфетчица жива, но очень плоха, все еще не приходит в сознание. Пуля прошла на сантиметр выше сердца и застряла где-то у самого позвоночника. Кажется, безнадежно...
— А чеченка?
— Эта все время плачет. Рассказывает, что к Тоне — так зовут буфетчицу— каждый день приезжал на серой «Победе» шофер Никита. Фамилии не знает. Где работает— не знает, говорит, что директоршу в Тбилиси возил. Спрашиваю: какой из себя этот Никита? «Красивый»,— отвечает и опять в слезы. Я к ней: чего плачешь? Она говорит: «Жалко, они хотели пожениться». Короче говоря,— Байдалов победно выпрямился,— я выяснил личность этого парня. Никита Орлов—шофер директора обувной фабрики. Во время грозы он приехал к буфетчице Тоне Назаровой на директорской «Победе», угощал мандаринами. Уборщица пошла по воду (ей нужно было идти через улицу), а когда вернулась, «Победы» возле дома не оказалось, а в буфете лежала Тоня в луже крови... И вот теперь — ни машины, ни шофера.
— Тогда ясно! — вставил вдруг Рыбочкин.
— Что ясно? — не понял Байдалов.
— Буфет ограбил этот самый шофер Никита. Всю весну ездил, высматривал, флиртовал с буфетчицей, а потом... И день-то выбрал подходящий — после зарплаты, когда выручка крупнее...
— Не спешите с выводами, лейтенант,— усмехнулся Байдалов.
Как-то очень настойчиво и тревожно затрещал телефон. Капитан поднял трубку.
— Слушаю. Что? Когда? Сейчас еду.— Он вдавил окурок в мраморную пасть пепельницы и сообщил: — Этой ночью ограблен промтоварный магазин. Мы выезжаем туда...
* *
*
Опять по улицам города понесся темно-синий милицейский «газик». Теперь в нем сзади вместе с Гаевым и Рыбочкиным сидел проводник служебно-розыскной собаки лейтенант Гигиев. Крупная серая с подпалинами овчарка нетерпеливо повизгивала. Гигиев гладил ее жесткую шерсть на загривке, успокаивал:
— Спокойно, Дези, спокойно... — И добавлял по-чеченски: — Сабурдела...
Собака настороженно прядала ушами, приседала на задние лапы, потом снова вскакивала, принюхиваясь влажным черным носом.
Солнце поднималось выше и казалось жарче, чем вчера, будто прошедшая гроза надраила его, как старательная хозяйка медный таз. Быстро просыхали лужи, над землей стелился пар, отчего дышалось трудно, точно в парной.
В машине все молчали. Байдалов, сидя рядом с шофером, курил одну папиросу за другой...
1 Сабурдела — подожди.
На месте происшествия их встретили начальник райотдела милиции майор Арсанукаев и участковый уполномоченный старший лейтенант Магомедов. С ними была заведующая магазином, высокая и сухая женщина средних лет. Она испуганно моргала заплаканными глазами, никак не могла представить себе, что есть такие паразиты, которым ничего не стоит убить человека.
Арсанукаев, горбоносый, подвижный, в белом чесучевом кителе, сердито размахивая кулаком, говорил с сильным чеченским акцентом:
— Вай, вай, падлэц какой, что изделал... Стрелят на-да!.. Вот, ей-бо, свольч!.. Пойдемте сюда,—пригласил он, открывая калитку.
Магазин — одноэтажное каменное здание — стоял на небольшой площади, к которой широким веером сбегало несколько улиц. Метрах в ста от него проходила железная дорога. По ней часто с оглушительным грохотом проносились тяжелые поезда, оставляя за собой длинный шлейф дыма.
На деревянном крыльце магазина в черном пальто и кирзовых сапогах лежал сторож.
— Убили, свольч,— опять ругнулся Арсанукаев.
— Чем? — Байдалов шагнул к трупу, который уже осматривали Гаевой и Рыбочкин.
— Вот этим, — выступил вперед старший лейтенант Магомедов, показывая торцовый гаечный ключ. — Его мы нашли у забора, наверное, выброшен недавно.
— Алексей Тимофеевич! — позвал Гаевой с крыльца. — Есть след, посмотрите!..
Расторопный Арсанукаев уже привел двух мужчин, проживавших по соседству, чтобы они присутствовали в качестве понятых, вызвал из отдела своего следователя—-молодую близорукую женщину в очках.
Все подошли к крыльцу, рассматривая то место, куда показывал Гаевой. На раскинутой поле черного пальто убитого четко выделялся грязный отпечаток следа.
— А вот еще! — воскликнул Саша, наклоняясь к земле.— Преступник был в калошах.
— Попробуйте применить собаку,— обратился Байдалов к лейтенанту Гигиеву.
— Есть!—Гигиев внимательно осмотрел следы, оставленные преступником у крыльца. Затем, приласкав собаку, удлинил поводок и коротко приказал:—Дези, след. Ищи!..
Собака завертелась, принюхиваясь. Потом, натянув поводок, рванулась к забору. Она покружилась на том месте, где был найден гаечный ключ, вышла через калитку, перепрыгнула кювет. На шоссе забеспокоилась, кидаясь во все стороны. Проводник несколько раз заставлял ее искать след, но она, выйдя на шоссе, снова начинала беспокойно вертеться, поглядывая своими умными глазами на хозяина.